— Катя, собирай манатки! Живо! — Валентина Петровна швырнула сумку с вещами прямо под ноги невестке. — Мой Серёжа платит за эту квартиру, а не ты со своими подачками!
— Мама, что происходит? — Екатерина подняла взгляд от ноутбука.
— Что происходит? Да то, что хватит мне тут указывать! Я имею полное право жить как хочу! Это мой сын взял ипотеку, не ты!
— Но мы же вместе платим…
— Вместе! — фыркнула свекровь и захлопнула дверь спальни.
Екатерина сидела на кухне третий час. Чай остыл, на экране ноутбука мигал курсор в недописанном отчете. Из спальни доносился звук телевизора — свекровь смотрела очередное ток-шоу на полную громкость.
Три года назад всё было иначе. Когда они с Сергеем только въехали в эту двушку, Валентина Петровна приезжала в гости с пирогами. Улыбалась, расспрашивала о планах, даже подарила набор кастрюль на новоселье.
— Живите, детки, радуйтесь! Я вас беспокоить не буду, — говорила она тогда, обнимая сына.
Первый звоночек прозвенел через полгода. Свекровь приехала на выходные и осталась на неделю. Потом на две. А через год после покупки квартиры заявилась с чемоданом.
— Серёжа, сынок, у меня трубу прорвало. Поживу пока у вас, ремонт сделаю.
Ремонт растянулся на полтора года. Катя молчала — неудобно было выгонять мать мужа. Сергей отмалчивался: «Потерпи, она же мать».
Телефон завибрировал. Сергей.
— Кать, мама сказала, ты её выгоняешь?
— Что? Серёж, она меня выгоняет! Швырнула вещи и заперлась!
— Она плачет. Говорит, ты сказала, что она нахлебница.
— Я просто попросила не переставлять мою косметику в ванной!
В трубке повисла тишина. Катя знала — муж сейчас стоит в курилке на работе и не знает, что сказать. Как всегда.
— Поговорю с ней вечером, — наконец выдавил Сергей.
Вечером он, конечно, не поговорил. Пришел усталый, поужинал молча. Мать вышла из спальни как ни в чем не бывало, включила в гостиной телевизор. Сергей сел рядом.
— Мам, может, звук потише?
— Сынок, я плохо слышу. Ты же знаешь.
Катя собрала ноутбук и ушла на кухню дописывать отчет.
Утром Валентина Петровна встала в шесть и начала греметь кастрюлями. Катя лежала, уткнувшись в подушку. Рядом похрапывал Сергей — он мог спать под любой шум.
— Молоко опять не купили! — донеслось с кухни. — Как я буду кашу варить?
Катя встала, оделась. На кухне свекровь демонстративно хлопала дверцами шкафов.
— Валентина Петровна, молоко в холодильнике. На второй полке.
— Это обезжиренная бурда! Я нормальное просила!
— Вы просили диетическое. Вот оно.
— Не ври! Я помню, что говорю!
Катя молча взяла ключи и вышла. В подъезде села на подоконник, достала телефон. Набрала подругу.
— Ань, можно у тебя пожить пару дней?
— Опять свекровь?
— Она теперь тут хозяйка. Сергей платит ипотеку, значит, она имеет право жить как хочет.
— Приезжай. Разберёмся.
Анна встретила с коньяком и шоколадом. Слушала молча, кивала. Потом сказала:
— Знаешь, что сделаем? Позвони в банк. Узнай точную сумму для досрочного погашения.
— Зачем?
— Увидишь.
Катя набрала банк. Сумма оказалась посильной — оставалось выплатить около четырехсот тысяч. За три года они с Сергеем погасили больше половины.
— Теперь считаем, — Анна достала калькулятор. — Сколько ты вложила?
— Первоначальный взнос пополам. И каждый месяц перевожу Серёже половину платежа.
— Чеки есть?
— Всё есть. Я же бухгалтер.
— Отлично. Завтра идём к юристу.
Юрист оказался молодым парнем в очках. Выслушал внимательно, посмотрел документы.
— Квартира на ком?
— На муже.
— Брачный договор есть?
— Нет.
— Значит, совместно нажитое. Половина ваша по закону. Даже если оформлена на него. А свекровь… — он усмехнулся, — свекровь вообще никто в этой квартире юридически.
Катя молчала. Парень продолжил:
— Можете подать на раздел имущества. Или предложить мужу выкупить вашу долю. Или продать квартиру и разделить деньги.
— А если я просто заплачу остаток по ипотеке?
— Тогда сохраняйте все чеки. При разводе это зачтется как ваш вклад.
Дома Катя застала картину маслом. Валентина Петровна сидела в её любимом кресле, на её месте за компьютерным столом. Работала в каком-то документе.
— Что вы делаете за моим компьютером?
— Серёжа разрешил. Мне надо заявление в поликлинику написать.
— Это мой рабочий компьютер!
— Не жадничай! Я ничего не сломаю!
Катя выдернула шнур из розетки. Свекровь вскочила:
— Ты что творишь, дура!
— Это мой компьютер. Купленный на мои деньги. В моей квартире.
— В Серёжиной квартире!
— В нашей. Я плачу ровно половину ипотеки. Каждый месяц. Три года.
Валентина Петровна побагровела:
— Да ты! Да я сейчас Серёже позвоню!
— Звоните. И передайте — если ваш ремонт не закончится через неделю, я подаю на раздел имущества.
Сергей примчался через час. Бледный, растерянный.
— Кать, ты чего? Мама в шоке! Она же старый человек!
— Ей пятьдесят восемь. Она работает. У неё есть квартира.
— Там ремонт!
— Полтора года ремонт? Серёж, хватит. Либо она съезжает, либо я начинаю раздел имущества.
Муж сел на диван, обхватил голову руками:
— Кать, ну что ты сразу так жёстко?
— А как? Я три года терплю! Она переставляет мои вещи, лезет в компьютер, хамит! А ты молчишь!
— Она моя мать!
— А я твоя жена! Или уже нет?
Сергей поднял глаза. В них был страх.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу жить в своём доме спокойно. Без истерик, без хамства, без «я имею право».
Из спальни вышла Валентина Петровна. Глаза красные, губы поджаты.
— Сынок, она меня выгоняет. Родную мать!
— Мам…
— Я тебя растила одна! Ночами не спала! А теперь эта…
— Валентина Петровна, — Катя встала, — у вас есть неделя.
Прошло четыре дня. Свекровь демонстративно паковала вещи, громко вздыхала, звонила родственникам и жаловалась. Сергей ходил мрачный, почти не разговаривал.
На пятый день Катя вернулась с работы и застала тишину. В прихожей стояли собранные сумки. Из кухни пахло борщом.
— Проходи, ужинать будем, — Валентина Петровна накрывала на стол. — Я борщ сварила. Твой любимый, с фасолью.
Катя насторожилась. Свекровь улыбалась, но в глазах было что-то недоброе.
— Садись, садись. Серёжа сейчас придёт. Надо поговорить.
Сергей пришел через полчаса. Сел за стол, налил себе борща. Ел молча.
— Сынок, скажи ей, — Валентина Петровна кивнула на Катю.
— Что сказать? — Сергей не поднимал глаз.
— Про квартиру.
Катя похолодела.
— Что про квартиру?
— Я внёс последний платёж. Досрочно погасил ипотеку, — голос мужа был глухим. — Мама дала деньги.
В ушах зашумело. Катя смотрела на мужа, на свекровь. Та улыбалась:
— Четыреста тысяч. Из моих накоплений. Теперь квартира полностью выкуплена.
— И что? — Катя удивилась, как спокойно звучит её голос. — Квартира всё равно совместно нажитое имущество.
— Да. Но теперь я имею полное моральное право тут жить, — Валентина Петровна откинулась на спинку стула. — Я вложила в неё больше, чем ты за три года.
Катя молча встала, пошла в спальню. Достала папку с документами. Чеки, выписки, переводы. Всё, что копила три года. Вернулась на кухню, выложила бумаги на стол.
— Семьсот восемьдесят тысяч. Моя доля за три года. Первоначальный взнос плюс ежемесячные платежи. Хотите жить здесь? Выкупайте мою половину.
Сергей побледнел:
— Кать, ты чего?
— Я ухожу, Серёж. Завтра подаю на развод и раздел имущества.
— Но… мы же семья…
— Семья? — Катя рассмеялась. — Семья — это когда муж защищает жену, а не прячется за мамину юбку!
Валентина Петровна вскочила:
— Да как ты смеешь!
— А вот так! — Катя собрала документы. — У вас есть два варианта. Либо выкупаете мою долю за миллион триста тысяч — это половина стоимости квартиры. Либо продаём и делим пополам.
— Откуда у нас такие деньги? — прошептал Сергей.
— Это ваши проблемы. У Валентины Петровны есть квартира. Пусть продаёт.
Ночевала Катя снова у Ани. Утром отключила телефон — Сергей назвонил раз тридцать. Пошла к юристу, подала заявление.
Через неделю пришла повестка в суд. Сергей с матерью наняли адвоката, пытались доказать, что вклад Кати меньше. Но бухгалтер она была дотошная — каждая копейка подтверждена документами.
Суд решил: разделить имущество пополам.
Квартиру выставили на продажу. Валентина Петровна рыдала, называла Катю разлучницей. Сергей молчал — за три месяца постарел лет на пять.
Покупатель нашёлся быстро. Молодая пара с ребёнком. Смотрели квартиру, улыбались:
— Какая уютная! Вы, наверное, счастливо тут жили?
Катя усмехнулась:
— Очень счастливо. Особенно последний год.
После продажи Катя получила свою половину. Хватило на однушку в новостройке. Без ипотеки, без долгов. И главное — без свекрови.
Через полгода встретила Сергея в магазине. Похудел, осунулся.
— Привет, — буркнул он.
— Привет. Как живёшь?
— Нормально. С мамой живу. В её квартире.
— А ремонт?
— Какой ремонт? — он криво усмехнулся. — Никакого ремонта не было. Она просто… хотела с нами жить.
Катя кивнула. Ей нечего было сказать.
— Кать, прости меня. Я дурак был.
— Был. Но уже не важно.
Она развернулась и пошла к кассе. Сергей окликнул:
— Может, кофе попьём?
— Нет, Серёж. У меня своя жизнь теперь. Без права вашей мамы в ней жить.
Дома, в своей маленькой, но своей квартире, Катя заварила чай. Села в купленное на распродаже кресло. Тишина. Никто не гремит кастрюлями, не орёт телевизор, не хамит.
Телефон пискнул. СМС от незнакомого номера:
«Катя, это Валентина Петровна. Сергей пьёт. Помоги!»
Катя удалила сообщение и заблокировала номер. Налила чай, взяла книжку.
Теперь она точно имела полное право жить как хочет. В своём доме. Одна.
И это право она выстрадала сполна.
