— Димочка, ты ведешь аккуратнее! — взвизгнула тетя Вера с заднего сиденья. — Нас тут трясет, как картошку в мешке! Алла, скажи ему! Мы же к нашему дому едем, к родовому гнезду, можно сказать, а он летит по этим ухабам!
Ольга, сидевшая рядом с Димой, едва заметно усмехнулась. Старенький «Рено» мужа и правда подбрасывало на разбитой грунтовке, которая началась километров десять назад.
— Да ладно, Вер, доедем, — лениво отмахнулась Алла Борисовна. Она была в своей стихии: победительница, матриарх, ведущая клан к процветанию. — Олечка же сказала, место «особенное». К таким местам гладких дорог не бывает. Правда, Оля?
Оля покладисто кивнула, глядя в лобовое стекло.
— Правда, Алла Борисовна. Место уникальное. И главное — перспективное.
Сзади сидели все три «заговорщицы»: свекровь, ее сестра Вера из Рязани, примчавшаяся на «семейный совет», как только запахло выгодой, и Зоя, сестра Димы.
После вчерашнего звонка Ольги в стане «родни» царило ликование. «Торгашка» сломалась! «Ослица» пошла на попятную! Дима, видимо, «надавил», как и планировала Алла Борисовна. Весь вечер они обзванивали друг друга, уже мысленно деля комнаты в «доме в Комарово».
Но Оля их разочаровала.
— Нет, мама, — сказала она свекрови по телефону тем же покаянным тоном, — Комарово — это банально. И дорого. Я же в торговле работаю, я слухи слышу… Я нашла место, где земля скоро будет стоить как золото. Но вкладываться надо прямо сейчас. Там такое… такое хозяйство можно развернуть!
Жадность, дремавшая в Алле Борисовне, затмила ее подозрительность. «Хозяйство»! «Золото»!
И вот теперь они тряслись по дороге, которая вела все дальше от цивилизации.
— Оль, а что там хоть? — нетерпеливо спросила Зоя. — Ну, какой дом? Сколько этажей? Бассейн есть?
— Бассейна нет, — спокойно ответила Оля. — Зато воды… воды — море.
— О! Река? — оживилась Вера. — Это хорошо! Рыбалка!
— Почти, — загадочно улыбнулась Оля. — Дим, кажется, приехали. Тормози вот у той березы.
Машина остановилась. Вокруг, насколько хватал глаз, расстилалось поле, поросшее бурьяном в человеческий рост. Ранний июньский день был жарким, в воздухе густо пахло донником и полынью. Где-то вдали виднелись останки то ли фермы, то ли склада — полуразрушенные кирпичные стены без крыш.
— И где? — первой нарушила тишину Алла Борисовна.
— Да вот же, — Оля легко выпрыгнула из машины. На ней были удобные джинсы и рабочие ботинки. «Родня» же вырядилась «на смотрины дома» — в светлых брючках, легких туфельках.
— Что «вот»? — Вера с опаской выглянула наружу. — Оля, ты нас куда привезла? В чисто поле?
— Не в чисто поле, тетя Вера. А в наше будущее, — Оля махнула рукой в сторону развалин. — Вот! Это бывший свинокомплекс. Банкрот. Продается за копейки!
Три женщины застыли у машины.
— Что? — переспросила Зоя, думая, что ослышалась.
— Свинокомплекс, — с энтузиазмом повторила Оля. — Вы представляете, какие тут перспективы? Алла Борисовна, вы же у нас аграрий в душе! Зоя, детям какой простор! А земля!
Оля подошла к ближайшей канаве, зачерпнула рукой ком земли и растерла между пальцами.
— Суглинок тяжелый, — авторитетно заявила она. — Кислотность, думаю, повышенная, хвощ вон прет. Но! Если завезти сюда машин двадцать торфа, столько же песка и, главное, навоза… О, навоза тут понадобится много. Но через пять лет здесь будет чернозем!
— Ты… ты… — Алла Борисовна потеряла дар речи.
— А главное — постройки! — Оля указала на руины. — Да, крыши нет. Но стены-то кирпичные! Крепкие! Мы тут… мы тут такое грибное хозяйство откроем! Вешенки! Шампиньоны! Они же любят сырость и полумрак.
— Грибы? — пролепетала Вера, ее лицо вытягивалось. — Какие грибы, Оля? Мы… мы дом ехали смотреть…
— Так это и есть дом! — рассмеялась Оля. — Общая площадь — две тысячи квадратных метров. Как вы хотели! Вы же говорили: «большая дружная семья». Вот тут, — она показала на самый большой, полуразрушенный ангар, — будет общая гостиная. Правда, сначала надо будет вычистить… ну… следы жизнедеятельности предыдущих жильцов. И забетонировать пол.
Зоя попятилась к машине.
— Мама… она… она издевается?
Алла Борисовна наконец обрела голос. Ее лицо из красного стало багровым.
— Ты! Дрянь! Торгашка! — закричала она, срываясь на визг. — Ты что удумала? Ты решила над нами посмеяться?
Оля вмиг стала серьезной. Вся ее покладистость исчезла. Она стояла перед ними, уперев руки в бока, — упрямый, злой прагматик.
— Посмеяться? Алла Борисовна, а кто из нас начал эту игру? Кто за моей спиной делил мою квартиру? Кто решал, что я буду жить в мансарде дома, купленного на мои деньги? Кто называл меня «ослом» и «хабалкой»?
Все это время Дима молча стоял, прислонившись к капоту. Теперь он шагнул вперед.
— Мам. Вера. Зоя, — его голос был тихим, но тяжелым. — Я читал ваш чат. Весь. От начала и до конца.
Наступила звенящая тишина. Было слышно только, как жужжит шмель.
Лицо Аллы Борисовны покрылось некрасивыми белыми пятнами. Вера открыла рот и так и застыла. Зоя густо покраснела.
— Вы… вы читали? — прошептала Вера. — Димочка… сынок, это… это Оля все! Это она нас…
— Это Оля меня остановила, — перебил ее Дима. — Остановила от того, чтобы я не приехал к вам в тот же вечер и не высказал все. Чтобы не выгнал тебя, Зоя, из квартиры, которую я когда-то помог тебе купить. Чтобы не перестал посылать тебе, тетя Вера, деньги на «лекарства», которые ты тратишь на свои шмотки.
Он посмотрел на мать.
— А тебе, мама… я просто верил. Я думал, ты ворчишь, но любишь. А ты, оказывается, воровка. Ты хотела обокрасть мою жену. А значит — меня.
— Димочка, сынок, да как ты можешь! — взвыла Алла Борисовна, хватаясь за сердце. — Я… я же…
— Не начинайте, мама, — холодно остановила ее Оля. — Этот спектакль мы уже видели. Вы хотели выгоды? Вы хотели «родственных уз»? Так вот они! — она обвела рукой поле. — Вскапывайте! Окучивайте! Работайте! Вы же считаете, что я, «торгашка», ничего не понимаю в жизни, а вы, «родня», все знаете. Вот и покажите.
— Ты… ты нас здесь оставишь? — с ужасом поняла Зоя.
Оля пожала плечами.
— Почему же? Мы уезжаем. А вы… как хотите. Место тут, как я и говорила, перспективное. — Она улыбнулась своей самой милой, «клиентской» улыбкой. — Кстати, небольшой полезный совет, как от продавца. Видите тот синий цветок? Это цикорий. Если выкопать его корень, высушить и обжарить — будет отличная замена кофе. Вам тут пригодится.
Она повернулась к мужу.
— Дим, поехали. У меня рассада петунии не полита.
Дима открыл перед ней дверцу.
— Ты… ты пожалеешь! — кричала им вслед Вера. — Мы всем расскажем! Какая ты…
— Расскажете, — кивнул Дима, садясь за руль. — Расскажете, как вы, три взрослых женщины, пытались отжать квартиру и наследство у моей жены. Удачи.
Машина развернулась на траве, подняв облачко пыли, и медленно покатила по ухабистой дороге обратно.
В зеркале заднего вида Оля видела три растерянные фигуры посреди поля с бурьяном.
— Оль, — Дима не выдержал и засмеялся. — Свинокомплекс! Грибы! Оля, ты гений!
Ольга не смеялась. Она смотрела на дорогу.
— Это не гениальность, Дим. Это обрезка.
— Что?
— Санитарная обрезка. В садоводстве, если ветка больная, или растет не туда, или просто мешает дереву… ее отрезают. Безжалостно. Чтобы спасти все остальное дерево. — Она повернулась к нему. — Ты — мое дерево. А они — больные ветки.
Дима перестал смеяться. Он взял ее руку и крепко сжал. Его состязательный дух ликовал. Они победили. Его семья — он и Оля — победила.
Прошло три месяца. Стоял конец августа, пахло яблоками и скорой осенью.
Ольга и Дима сидели на веранде своей дачи. Той самой, теткиной. Дом оказался на удивление крепким. Дима обшил его сайдингом, вставил новые окна. Оля разбила невероятный цветник. Ее ампельные петунии, которые она все-таки купила в тот день, свисали из кашпо лиловыми и розовыми водопадами.
Они пили чай с чабрецом и смотрели, как садится солнце.
— Знаешь, — сказала Оля, — я сегодня Алле Борисовне звонила.
Дима удивленно поднял бровь.
После той «экскурсии» родня затаилась. Как они добирались до города, Оля не знала, но, видимо, добрались. Первую неделю телефон Димы разрывался от проклятий и требований «компенсации за моральный ущерб». Дима молча заблокировал и сестру, и тетку. С матерью было сложнее. Он просто не брал трубку.
— Зачем? — спросил он.
— У нее день рождения скоро. Я спросила, что подарить.
— И что она?
— Сказала: «Ничего от тебя не надо, иродка». А потом помолчала и добавила: «Разве что… семян той свеклы, ‘Цилиндры’. У тебя в прошлом году хорошая выросла…»
Дима усмехнулся.
— Значит, лед тронулся?
— Не думаю, — покачала головой Оля. — Это не раскаяние. Это прагматизм. Такой же, как у меня. Она поняла, что силой от нас ничего не взять. Теперь будет брать хитростью. Мелкими услугами. Семенами.
— И ты дашь ей семена?
— Дам, — просто сказала Оля. — Я ей целую коробку соберу. И «Цилиндру», и морковку «Нантскую». Мне не жалко.
— Ты ее прощаешь?
Ольга посмотрела на свой сад. На крепкие кусты томатов, ломившиеся от плодов. На георгины, которые только-только распустили свои тяжелые головы.
— Я не прощаю, Дим. Я держу дистанцию. Я знаю, кто она. Но она — твоя мать. И она больше не опасна. Мы показали ей границы. — Она улыбнулась. — Теперь она знает, что этот участок — мой. И заходить на него без спроса нельзя. Никому.
Дима обнял ее. Он знал, что его жена — самая сильная женщина на свете. Не потому, что кричала или скандалила. А потому, что умела стоять на своем. Твердо, упрямо и прагматично. Как дерево, вросшее корнями в свою землю.
Зоя с Верой, как они и обещали, пытались «рассказать всем». Но их история о том, как «эта Олька» завезла их в чисто поле, чтобы показать им развалины, звучала так дико и нелепо, что им никто не поверил. Наоборот, все решили, что у Зои с Верой «поехала крыша» на почве зависти. Дима, выдержав паузу, все же позвонил сестре и сказал, что если она не прекратит лить грязь на его жену, он поднимет вопрос о той квартире, где она живет. Сплетни тут же прекратились.
Алла Борисовна получила свои семена. И даже сказала «спасибо». Это была маленькая, но победа.
