– Я тебе русским языком сказала, Света, – Тамара Ивановна стояла посреди гостиной, руки крест-накрест, глаза сверкают, – половина твоей этой… кафешки должна принадлежать Андрею. Вы ж семья! Значит, общее должно быть всё. И точка.
Света даже не сразу ответила. Только медленно положила папку с документами на журнальный столик — аккуратно, будто боялась, что из неё вылетит что-то важное.
– Тамара Ивановна, – сказала тихо, но голос дрогнул, – кофейня открыта до брака. Это мой бизнес.
– До, после, – свекровь отмахнулась, – что ты мне голову морочишь? Андрей твой муж. Он работает, деньги домой приносит. А ты со своим кофе только по подружкам сидишь, фотки в интернет выкладываешь. Не жизнь, а сплошное удовольствие.
Света почувствовала, как уши полыхнули. Ей хотелось закричать, но она сдержалась. Только сквозь зубы выдохнула:
– Вы даже не представляете, как я пахала, чтобы это открыть.
– Пахала, не пахала, – не унималась Тамара Ивановна. – Женщина должна думать не о кофе, а о семье.
Эти слова больно резанули. Света выпрямилась, будто удар получила.
– Я думаю о семье, – ответила она. – Но если вы хотите, чтобы я всё отдала вашему сыну — этого не будет.
– Поговори с ним, – холодно бросила свекровь. – Может, хоть он тебя образумит.
Она развернулась, каблуки цокнули по полу, дверь хлопнула. И в квартире сразу стало как-то… гулко, пусто.
Света села на диван, посмотрела на свои ладони. Они дрожали.
“Да чтоб я… ещё хоть слово ей сказала спокойно…” — подумала она, стиснув зубы.
Квартира была вроде бы уютная — тёплые занавески, большой стол, фото на стене. Но в последнее время Света всё чаще чувствовала себя здесь гостьей. С тех пор, как Тамара Ивановна после смерти мужа переехала к ним “на время”, жизнь превратилась в бесконечный экзамен.
“Ты не так солишь”, “шторы твои пыль собирают”, “кофе — это не работа”.
Каждый день одно и то же. А теперь — уже до бизнеса добралась.
Света набрала номер Андрея.
Три гудка. Потом голос — уставший, с шумом завода на фоне:
– Свет, что случилось?
– Твоя мама только что сказала, что половина моей кофейни должна быть твоей.
Пауза. Только гул в трубке и тяжёлое дыхание.
– Что? – он даже голос повысил. – Она это всерьёз?
– Вполне, – сказала Света. – С твоими документами, с моими. Всё разложила по-своему.
– Слушай, я сейчас на смене, – Андрей выдохнул. – Вернусь вечером, разберёмся.
– “Разберёмся”, – повторила она глухо. – Только не знаю, кого ты выберешь, когда начнётся по-настоящему.
Он ничего не ответил.
Когда Света повесила трубку, сердце уже стучало, как молоток по железу. Она пошла на кухню, достала из холодильника курицу и принялась машинально чистить картошку.
Руки работают, а мысли куда-то уносят. “Мой бизнес… Моя жизнь… Она что, думает, я это ради забавы всё делала?”
Её кофейня — это не просто лавочка с кофе. Это пять лет нервов, бессонных ночей, кредит, который она тянула одна. Когда Андрей ещё даже не знал, кто она.
Вечером дверь щёлкнула. Андрей вошёл, куртку на вешалку, глаза усталые, руки в карманах.
– Мам дома? – спросил, будто невзначай.
– Нет, ушла, – Света даже не повернулась. – А нам надо поговорить.
Он кивнул, сел за стол, потер виски.
– Я слышал. И, честно, сам в шоке.
– В шоке? – Света обернулась. – А я — в бешенстве. Она лезет в мои дела, как к себе домой!
– Свет, – Андрей поднял глаза, – ей тяжело. Она осталась одна, отец умер, ты сама знаешь. Она просто переживает.
– Переживает? – фыркнула Света. – За кого? За тебя — да. А за меня? Я у неё кто? Враг народа?
– Ну не начинай, – вздохнул он. – Я поговорю с ней.
– Ты всё время “поговоришь”, – она стукнула ножом по доске. – И ничего не меняется.
Он промолчал.
Только сидел, глядя в пол, будто маленький мальчишка, у которого отобрали игрушку.
“Боже, за что мне это всё? Я ведь просто хотела жить спокойно, работать, любить.”
На следующее утро Света уехала раньше, чем он проснулся. Её кофе пах свобода — хотя бы до обеда. Там всё было понятно: клиенты, меню, бухгалтерия. Никто не спорит, никто не лезет с советами.
– Доброе утро, Светлана Николаевна! – Катя, бариста, улыбнулась, протирая стойку. – У нас уже очередь, как в пятницу.
– Отлично, – Света надела фартук. – Работаем.
И всё бы ничего, если бы не мысль, свербящая где-то под черепом: “А вдруг Андрей промолчит опять? А вдруг мать его переманит?”
К обеду в кафе зашла Маша, подруга со времён универа. Та самая, что всегда знала, где правда, а где “фигня собачья”.
– Светка, у тебя лицо, как у человека, которому налоговая в снах приходит, – с ходу заявила она, усаживаясь к стойке. – Что случилось?
– Свекровь, – коротко ответила Света.
– Опять?
– Хочет, чтоб половина кофейни была Андреева.
Маша чуть не поперхнулась капучино.
– Прямо так сказала?
– Прямо так. И лазила в мои документы.
– Ну слушай, – Маша поправила очки, – юридически она тебе ничего не сделает. Но если Андрей поддастся — может начаться такая катавасия, что мама дорогая.
Света кивнула, глядя в кружку.
– Я не хочу скандала. Но и отдавать — не буду.
– Тогда защищайся, Свет. Юрист, брачный договор, всё такое. Не потому что ты против Андрея, а потому что себя надо беречь.
Эти слова застряли у неё в голове до самого вечера.
Дома — тишина. Только холодильник гудит. Света вошла на цыпочках, но остановилась — Тамара Ивановна сидела за столом с открытой папкой. Её папкой.
– Это что вы делаете? – спросила Света, чувствуя, как кровь ударила в лицо.
– Смотрю, как ты ведёшь дела, – спокойно ответила свекровь. – Надо же знать, куда уходят деньги моего сына.
– Вашего сына?! – Света шагнула ближе. – Это мои документы!
– Не ори, – Тамара Ивановна подняла голову. – Я просто забочусь о семье. Если вдруг развод…
– Какой ещё развод?!
– А что? Всякое бывает. Я должна думать наперёд.
Света отступила на шаг.
Она даже не знала, что сказать. От шока язык будто прирос к нёбу.
– Андрей знает, что вы роетесь в моих бумагах? – спросила она наконец.
– Не твоё дело, – отрезала свекровь. – Я всё делаю для его блага.
Света стояла, будто её ошпарили кипятком. Потом резко повернулась и вышла из комнаты.
В спальне Андрей сидел на кровати с телефоном в руках.
– Андрей! – Света почти крикнула. – Ты знал, что твоя мама лазит в мои документы?
Он поднял голову, глаза круглые:
– Что? Нет, конечно!
– Она говорит о разводе! И считает мои доходы, как будто это ваши общие деньги!
Андрей побледнел.
– Свет… Я… поговорю с ней.
– Опять “поговорю”! – она сжала кулаки. – Сколько можно?!
Он встал, хотел обнять — она оттолкнула.
– Или ты ставишь точку, или я сама поставлю, – сказала она и вышла.
Дверь хлопнула.
А в голове стучало: “Не отдам. Ни за что.”
Три дня Света не разговаривала с Андреем. Не то чтобы специально — просто не получалось. Он уходил на работу в шесть утра, возвращался ближе к ночи, и всё их общение сводилось к фразе:
— Привет.
— Привет.
Тишина.
Только ложки звенят о чашки, да холодильник шумит, как будто специально, чтоб заполнять пустоту.
А Тамара Ивановна, между прочим, чувствовала себя королевой. Ходила по дому в халате с цветами, командовала всем — от обеда до Wi-Fi.
— Светлана, не оставляй кружки на столе. Это некрасиво.
— Светлана, вы опять поздно пришли. Женщина должна быть дома, когда муж возвращается.
Света молча сжимала зубы, чтобы не ответить: “А женщина тебе ничего не должна, вообще-то.”
Кофейня спасала. Там она была хозяйка, там слушали её, а не указывали. Но даже на работе уже не было покоя — звонки, нервы, клиенты с капризами, аренда растёт.
И вот в один из вечеров, когда день уже давно пошёл наперекосяк, заходит в кофейню… Андрей.
В грязной робе, с потной шеей, уставший — но с каким-то странным выражением лица.
– Нам надо поговорить, – сказал он, и Света сразу поняла: что-то будет.
Они сели в углу, где обычно сидят влюблённые, только в их случае в воздухе пахло не романтикой, а грозой.
– Я поговорил с мамой, – начал Андрей.
– И? – Света скрестила руки.
– Она не отступит. Говорит, что ты меня “держишь на коротком поводке” и “запрещаешь участвовать в семейных делах”.
Света чуть не рассмеялась.
– Ага, и бизнес мой, наверное, построен на её совестливых советах?
– Свет, – он тяжело выдохнул. – Пойми, я между вами застрял. Я не хочу ссор.
– Так выбери, Андрей. Или ты со мной, или с ней. Я больше не могу.
– Это шантаж?
– Это самооборона.
Он помолчал. Смотрел в стол, потом на неё. Глаза усталые, но будто пытаются что-то сказать.
– Я не хочу развод, – выдохнул наконец.
– А я не хочу жить с твоей мамой, – отрезала Света.
Пауза.
И в этой паузе будто всё рухнуло.
Он кивнул, поднялся, оставил на столе мелочь — привычка, видимо, за кофе платить. И ушёл.
Света сидела, пока бариста не подошла и не сказала тихо:
– Светлана Николаевна… он ушёл.
– Я знаю, – ответила она. – Пусть идёт.
Ночь она не спала. Лежала в темноте и смотрела в потолок.
“Неужели всё вот так закончится? После семи лет, после общих планов, ремонта, поездок, кофе по утрам?”
А потом вспомнила, как Тамара Ивановна стояла над её документами.
И стало ясно: если я сейчас прогнусь, потом не встану.
Утром она проснулась, налила себе кофе и включила ноутбук.
Юрист, договор, консультация — всё по-взрослому.
К обеду уже всё было готово: брачный контракт, где чёрным по белому — кофейня её, бизнес её, долги и доходы — её.
Когда Андрей вернулся вечером, Света встретила его спокойно, без слёз и истерик.
– Сядь, – сказала она.
Он сел, подозрительно молча.
– Я не хочу скандалов. Но я тоже не хочу, чтобы кто-то распоряжался моей жизнью. Вот бумаги. Прочитай.
Он взял, листал молча, брови сдвинулись.
– Ты серьёзно?
– Более чем. Это не против тебя. Это за меня.
– А мама? – спросил он тихо.
– Мама – взрослая женщина. Пусть живёт как хочет. Но не за мой счёт и не в моей голове.
Он встал, прошёлся по комнате.
– Свет, я не знаю, как ей это объяснить.
– Тогда решай, – она посмотрела прямо в глаза. – С кем тебе легче объясняться — с ней или со мной?
Он ничего не сказал.
Просто вышел.
И на этот раз она даже не побежала за ним.
Просто налила себе вина, включила старый сериал и впервые за долгое время почувствовала, как отпускает.
Прошла неделя.
В кофейне — жара, кофе, шум, жизнь. Света снова улыбалась клиентам, снова придумывала новые десерты.
И вдруг в дверях появилась Тамара Ивановна. В пальто, в шляпе, с видом, будто пришла вручить повестку.
– Здравствуйте, – сказала Света ровно.
– Светлана, – начала та с видом судьи, – я пришла сказать… ты, конечно, неправа. Но, возможно, я погорячилась.
– Возможно, – кивнула Света.
– Но ты должна понимать — семья должна быть вместе.
– Семья — это не цепь, – спокойно ответила Света. – Это выбор.
Тамара Ивановна нахмурилась, но промолчала. Осмотрелась, вдохнула запах кофе.
– Пахнет… неплохо.
– А вы думали, я просто кофе варю? – усмехнулась Света.
И тут зазвенел звонок над дверью — вошёл Андрей.
Снял куртку, подошёл, помялся.
– Можно я присяду?
– Можно, – сказала Света.
Он сел, достал лист бумаги.
– Я подписал.
Света не сразу поняла.
– Контракт?
– Да. И… маме сказал, что если она не перестанет лезть, я съезжаю.
Тамара Ивановна вспыхнула:
– Андрей! Как ты можешь так говорить с матерью?!
– Мам, – спокойно сказал он. – Я люблю тебя, но я люблю и Свету. И я устал быть между вами.
Молчание. Длинное, неловкое.
Потом свекровь вздохнула и буркнула:
– Ладно. Делайте, как знаете.
И вышла.
А Света посмотрела на Андрея.
– Ну что, теперь кофе или мир?
Он улыбнулся:
– Лучше оба.
Она налила ему чашку, и впервые за долгие месяцы между ними не было стен.
Позже, уже ночью, Света сидела на балконе с ноутбуком.
Напротив — огни города, снизу шум машин, а рядом — кружка кофе.
Она открыла сайт кофейни и добавила новую подпись под логотипом:
“Горькое бывает вкусным. Главное — варить его по-своему.”
И улыбнулась. Потому что теперь это было не просто про кофе. Это было про неё.
