Вечером Аня, вернувшись после суточного дежурства, разговаривала по телефону со своей матерью. Голос матери в трубке был слабым, давление снова подскочило до двухсот. Старые таблетки не помогали, а на новые, импортные, которые выписал врач, у простой пенсионерки денег не было.
Олег, с которым они встречались всего месяц, сидел на её маленькой кухне и слушал. Когда она положила трубку, тихо встал.
— Я скоро, — только и сказал он и, накинув куртку, вышел.
Аня не придала этому значения, была слишком погружена в свою тревогу. Начала считать в уме: сколько осталось до зарплаты, у кого можно перехватить пару тысяч. Она, медсестра в кардиологии, спасавшая чужих матерей, чувствовала себя абсолютно беспомощной, когда дело касалось её собственной матери.
Он вернулся через час. Молча вошёл на кухню, поставил на стол аптечный пакет, внутри лежало то самое, дорогое лекарство.
— Олег… откуда? Оно же… стоит почти пять тысяч.
— Ань, это твоя мама — ситуация не терпит обсуждений.
В этот самый момент он окончательно и бесповоротно завоевал её. Она, привыкшая всё тащить на себе, быть для всех опорой, спасателем, жилеткой, впервые в жизни увидела мужчину, который не попросил о помощи, а пришёл и помог.
Прошло несколько месяцев. Олег, потерял работу из-за «экономического кризиса и предательства партнёров», прочно обосновался в её однокомнатной квартире. Искал новую работу, по крайней мере, так говорил. Его дни были наполнены иллюзией бурной деятельности: важные звонки, «переговоры в скайпе», встречи с «нужными людьми», которые вот-вот должны были предложить ему «проект века».
Взял на себя быт. Готовил ужины, наводил в квартире идеальный порядок. Рассказывал ей свои капитанские байки — о далёких портах, о девятибалльных штормах, о сделках на миллионы долларов, которые заключал одним рукопожатием.
Он был обаятелен, умён, интересен, и Аня, уставшая после тяжёлых дежурств, погружалась в его мир. Приходила домой, и её ждал горячий ужин и увлекательный рассказ. Она была счастлива, и не замечала, как её маленькая квартира постепенно превращается в его личную.
Её зарплатная карта незаметно стала «общим судовым фондом». Сначала просто брал её, чтобы «сходить за провизией для кока». Потом начал оплачивать с неё коммунальные счета, интернет.
— Анечка, я всё записываю в судовой журнал, как только мой новый корабль выйдет в плавание, я всё верну с процентами. Капитан всегда платит по счетам.
Он не выглядел как альфонс, а как временный финансовый управляющий. Распоряжался всем и она, очарованная его харизмой, верила в его «проект века», в его «корабль с золотом», в то, что она помогает сильному, благородному мужчине просто переждать непогоду. Не понимала, что шторм уже давно начался.
***
Первый тревожный звонок прозвенел не в телефоне, а в банковском приложении. Аня сидела в ординаторской во время ночного дежурства, проверяя баланс, чтобы рассчитать, сколько сможет отправить своей маме на следующей неделе. И вдруг увидела списание, пятьдесят тысяч рублей.
Её первой мыслью был страх — мошенники, тут же набрала номер Олега.
— Олежка, у нас, кажется, деньги с карты украли! —
— Спокойно, морячка, без паники на борту, никто ничего не крал, это я купил.
— Что купил? За пятьдесят тысяч?
— Анечка, ты чего? Я же тебе намекал, что у мамы скоро юбилей, шестьдесят лет. Я решил сделать ей подарок, о котором она мечтала всю жизнь. Билеты в Большой театр, на «Щелкунчика», лучшие места в партере.
Говорил это с такой гордостью, с таким восторгом, будто совершил подвиг. Аня молчала, пытаясь осознать услышанное. Пятьдесят тысяч — это была почти вся её зарплата, деньги, которые она мысленно уже распределила — на еду, на коммуналку, на помощь маме.
— Олег… но это же… это же огромные деньги, мы не можем себе этого позволить.
— Не можем себе позволить? Аня, о чём ты говоришь? Моя мама всю свою молодость на меня положила, продала дачу, единственное, что у неё было от родителей, чтобы я в мореходке учился. Она не видела в своей жизни ничего, кроме работы и дома, и я не могу подарить ей один-единственный вечер сказки? Это наш общий долг перед ней, Аня, я думал, ты это понимаешь.
Она промолчала, проглотила свою обиду и тревогу, почувствовав себя виноватой, за то, что посмела усомниться в чистоте его порывов.
После этого Тамара Павловна, его мать, словно почувствовав слабину, перешла в наступление. Была опытным стратегом, нанесла удар не по сыну, а по Ане.
Позвонила ей днём, на мобильный.
— Анечка, деточка, здравствуй. Извини, что отвлекаю тебя от дел. Я Олежке не говорю, не хочу его расстраивать, у него и так сейчас такой сложный период, так за всё переживает, мой мальчик…
— Что случилось, Тамара Павловна?
— Да так… пустяки… Холодильник мой старенький совсем плохой стал, морозилка не работает, всё течёт. Мясо вот купила по акции, а оно пропало… Ну ничего-ничего, я уж как-нибудь перебьюсь, на хлебе и воде, главное, чтобы Олежка не нервничал.
Это была манипуляция. Аня, со своей привычкой всех лечить и спасать, попалась на этот крючок.
Вечером она всё же рассказала Олегу об этом звонке.
— Что?! Она тебе жаловалась?! Боже, до чего я довёл родную мать! Она боится у собственного сына помощи попросить и жалуется его жене! Аня, это позор! Я не мужик, а тряпка, если моя мать из-за меня на хлебе и воде сидит!
Теперь покупка нового холодильника была уже не прихотью Тамары Павловны, а единственный способ спасти Олега от чувства вины. Аня, как его верный спасатель, не могла отказать.
— Мы должны немедленно это исправить! — сказал Олег.
Новый холодильник был куплен на следующий же день, в кредит оформленный на Аню, потому что у Олега не было официальной работы. Первый взнос был сделан с её кредитной карты, потому что «общий судовой фонд», как выяснилось, был уже полностью потрачен на билеты в Большой театр.
Аня стояла в магазине бытовой техники, подписывая кредитный договор на сумму, равную трём её зарплатам. Качка на их семейном корабле усиливалась и она с ужасом понимала, что штурвал уже давно не в её руках.
***
Сутки были тяжёлыми. Ночью привезли тяжёлого старика после обширного инфаркта. Аня вместе с врачом боролась за его жизнь почти три часа, откачивали, заводили, снова и снова, но в пять утра его сердце остановилось окончательно.
Шла домой как призрак, мир существовал где-то отдельно от неë. Единственное, чего хотела, — это добраться до своей квартиры. Открыла дверь своим ключом, из квартиры доносились весёлые голоса, вошла в комнату и замерла на пороге.
В кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, сидела Тамара Павловна, на ней было новое, шёлковое платье. Рядом, на маленьком столике, стояли чашки и тарелка с пирожными. А перед ней сидел Олег с её ноутбуком, и что-то показывал матери на экране.
Выглядели как счастливая, благополучная семья.
— О, Анечка, привет! А мы тут маме подарок на юбилей выбираем! — радостно сообщил Олег. — Я решил, что она заслужила не просто какой-то там театр, а настоящий, королевский отдых! Мы отправляем её в круиз! По Средиземноморью!
Он с гордостью повернул к ней экран ноутбука. На картинке был изображён белоснежный лайнер, а под ним — цена. 250 000 рублей.
Аня знала эту цифру, видела её каждое утро, когда заходила в банковское приложение — это были её «ипотечные» сбережения. Деньги, которые она годами, по тысяче, по две, откладывала с каждой зарплаты, с каждой ночной подработки. Это была её заветная мечта — вытащить свою больную мать из тесной коммуналки, где та прожила всю свою жизнь.
Вся её многолетняя усталость, привычка уступать, синдром спасателя, её любовь к этому обаятельному, лживому человеку — всё это сгорело дотла в одно мгновение.
Она не закричала, а медленно подошла к Олегу и, не говоря ни слова, закрыла крышку ноутбука.
— Ты что делаешь?! Мы же выбираем!
— Вы уже всё выбрали, Олег.
— В смысле?
— В прямом. «Мы» закончились, есть мои двести пятьдесят тысяч, которые я копила, чтобы вытащить мою мать из коммуналки. И есть моя квартира, в которой ты решил устроить себе очень комфортное плавание за мой счёт. Так вот, с этой самой секунды ты начинаешь возвращать свой капитанский долг своей маме, самостоятельно.
— Да ты… да ты… неблагодарная! Я для тебя всё! Я тебе жизнь показал! А ты из-за каких-то проклятых денег! Мелочная, мещанская душонка!
— Уходи, Олег, твой корабль наконец-то пришёл к твоему причалу. Только это не лайнер с золотом, а маленькая шлюпка, в которой хватит места только для вас двоих: для тебя и твоего вечного долга.
Он бросился в спальню, начал с яростью швырять свои вещи в сумку. Они ушли, громко хлопнув дверью.
Аня осталась стоять одна посреди комнаты и заплакала впервые за много-много лет. Плакала не от горя, а от освобождения.
***
В тот же вечер Аня вызвала мастера и сменила замки. Не стала ложиться в их общую кровать, которая всё ещё хранила его запах. Забралась с ногами в своё старое кресло, укрылась пледом и , провалилась в глубокий сон. Она вернула себе свою тихую гавань.
Прошло полгода. Жизнь медленно, но верно возвращалась в своё русло. Аня по-прежнему работала в кардиологии, брала дежурства, спасала чужих отцов и матерей.
Однажды, заскочив после смены в аптеку за витаминами, столкнулась с их общей со Олегом знакомой, Любой из соседнего подъезда.
— Анечка, привет! А я тебя и не узнала! Посвежела, похорошела! Развод тебе на пользу пошёл!
Люба вывалила на неё все новости. Олег так и не нашёл своего «большого плавания», гордость не позволяла ему, бывшему «капитану», пойти на должность простого менеджера по логистике. Он сидел дома, у матери, и рассказывал ей сказки про «глобальный кризис» и «недальновидных работодателей».
А Тамара Павловна, лишившись финансового потока от Ани, всю свою нерастраченную энергию направила на сына.
— Она его пилит с утра до ночи! — хихикала Люба. — Каждый божий день напоминает ему про свою проданную дачу. А теперь ещё и про несостоявшийся круиз! Говорит, Зинка-то её съездила, фотографии привезла, а она, как дура, сидит в своей хрущобе! Он от неё уже на стенку лезет!
Она слушала это без злорадства, с чувством отстранённого облегчения, пожелала Любе хорошего дня и пошла домой.
Дома её ждала мама. Месяц назад Аня, не раздумывая, перевезла её к себе. Да, в её маленькой однушке стало тесно. Мечта о новой, большой квартире отодвинулась на неопределённый срок. Но когда она вошла и увидела, как мама, задремав, сидит в её любимом кресле, тихо подошла и укрыла её пледом.
Аня смотрела на её родное лицо, седые волосы, и впервые за долгие-долгие годы чувствовала не тесноту, а полноту. Её маленький, скромный корабль выдержав девятибалльный шторм, наконец-то вошёл в свою тихую гавань. И капитаном на этом корабле была она одна.
