«Оксаночка, детка, это тетя Валя. Не помнишь такую? Неважно. Слушай меня внимательно: не подписывай ничего, что касается твоей земли. Съезди в поселок и загляни на доску объявлений у администрации. Просто сделай это, а потом решай», — прохрипел голос в трубке за два дня до моей свадьбы. Я собиралась выйти замуж за самого заботливого мужчину на свете, но этот звонок из прошлого заставил меня усомниться во всем.
***
— Алло, я вас слушаю.
— Оксаночка? Это ты? Голос твой… совсем взрослый. Это тетя Валя. Сестра твоей матери.
Я замерла с чашкой кофе в руке. Тетя Валя? Последний раз я видела ее на похоронах мамы пятнадцать лет назад. Она стояла в стороне, худая, в черном платке, и смотрела на всех волком. Потом исчезла, будто ее и не было.
— Здравствуйте, — выдавила я. — Не ожидала.
— Я тоже не ожидала, что звонить буду, — в голосе слышалась горькая усмешка. — Слухи дошли, замуж выходишь. Счастья тебе, конечно. Только ты это… Слушай меня внимательно.
Я присела на стул. Сердце застучало быстрее. Что ей нужно? Денег? Вспомнила про старые обиды?
— Дача твоя, от бабки которая осталась, в Сосновке… Она на тебя оформлена?
— На меня, — подтвердила я, холодея. — А в чем дело?
— Ничего не подписывай. Слышишь? Никаких бумаг, как бы тебя ни уговаривали. Завтра же поезжай в Сосновку, к администрации. У них там стенд на улице висит, для местных. Посмотри внимательно, что там про новые планы застройки пишут. А потом уже решай, нужно тебе такое замужество или нет.
И она повесила трубку. Просто оборвала разговор, оставив меня в звенящей тишине.
В комнату вошел Влад, мой жених. Красивый, высокий, с улыбкой, от которой всегда становилось теплее. Он обнял меня за плечи.
— Ты чего такая бледная, Ксюш? Кто звонил?
— Да так… реклама, — соврала я, не глядя ему в глаза.
Не могла же я сказать, что звонила моя сумасшедшая тетка и наговорила каких-то гадостей про нашу будущую семью. Бред.
Весь вечер я пыталась выбросить этот разговор из головы. Мы с Владом готовились к свадьбе. Он был идеальным: заботливый, внимательный, его мама, Зинаида Марковна, казалась мне второй матерью. Милейшая женщина, всегда с пирожками, всегда с добрым советом.
«Оксаночка, мы теперь одна семья. А в семье все должно быть общее, на доверии», — часто повторяла она.
И я верила. Я так хотела верить.
Дача в Сосновке была единственным, что осталось мне от бабушки. Старый домик, заросший яблоневый сад, запах флоксов у крыльца. Я любила это место. Мы с Владом планировали со временем построить там большой дом. Наш дом.
Но слова тетки, как заноза, сидели в голове. «Посмотри на доску объявлений…» Что я там могла увидеть?
Ночью я почти не спала. Ворочалась, вспоминала холодный взгляд тети Вали. Зачем ей это? Зависть? Месть за старые семейные ссоры, о которых я почти ничего не знала?
Утром я приняла решение.
— Влад, милый, мне нужно съездить по работе, срочно. Вернусь к обеду.
— Ксюш, за день до свадьбы? Может, отложишь? — он смотрел встревоженно.
— Не могу, это очень важно, — я поцеловала его и выскочила из квартиры, пока он не начал задавать лишних вопросов.
Дорога до Сосновки заняла чуть больше часа. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я чувствовала себя предательницей, которая подозревает самых близких людей в чем-то ужасном. Но я должна была убедиться, что тетка — просто злая, обиженная на жизнь женщина.
***
Поселок Сосновка встретил меня тишиной и запахом прелой листвы. Двухэтажное здание администрации выглядело сонным. На улице, как и говорила тетка, висел застекленный стенд с пожелтевшими бумагами.
Я подошла ближе, чувствуя себя глупо. Что я тут ищу?
Мой взгляд скользил по приказам о вывозе мусора, графикам отключения воды… И вдруг я увидела это. Маленькое, напечатанное мелким шрифтом объявление.
«Информация о публичных слушаниях по вопросу изменения вида разрешенного использования земельных участков с кадастровыми номерами…»
Я пробежала глазами список номеров и замерла. Один из них был моим. Мой участок. Тот самый, с бабушкиным домом.
Дрожащими руками я достала телефон и начала читать дальше. «…с „для ведения садоводства“ на „для размещения объектов торговли и общественного питания“».
Торговли? Кафе? На моей земле? У меня потемнело в глазах. Это какая-то ошибка.
Я рванула дверь администрации. Внутри за столом сидела полная женщина в очках.
— Здравствуйте! Я по поводу объявления… об изменении назначения участков. Вот мой номер. Что это значит?
Женщина лениво сняла очки.
— А, это. Ну, слушания назначены. Инвестор к нам пришел, хочет землю под придорожный комплекс выкупить. Места у вас там золотые, у самой трассы. Говорят, деньги хорошие платить будет.
— Какой инвестор? Никто со мной не связывался! Я собственник!
— Ну, значит, свяжется. Или, может, уже с вашими представителями говорил. Мне-то что? Мое дело — бумажку повесить.
Представителями? У меня нет никаких представителей.
Я вышла на улицу, и картинка начала складываться. Золотая земля у трассы. Инвестор. Деньги. «В семье все должно быть общее». «Ничего не подписывай».
Я снова набрала номер тети Вали. Она ответила сразу, будто ждала.
— Ну что, увидела?
— Откуда вы знаете? — прошептала я.
— Мир тесен, детка. Моя подруга в этой администрации работает. Услышала фамилию жениха твоего, он там уже несколько раз появлялся, суетился. С маменькой своей. Узнавал, как лучше все оформить. Вот и решила тебя предупредить.
Я стояла посреди сонной улицы и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Влад. Его милая, заботливая мама Зинаида Марковна. Они за моей спиной готовили продажу моей земли.
— Они… они что-то говорили про бумаги? — спросила я тетку, едва ворочая языком.
— Подруга говорит, они ждут от тебя генеральную доверенность. Мол, молодая, некогда ей по инстанциям бегать, а они как семья все сделают. А с доверенностью они и без тебя участок продадут. А тебе скажут, что денег хватило только на сарай.
Я отключилась. Холодная ярость начала затапливать страх и растерянность. Значит, вот оно что. Вот цена их заботы и пирожков.
Я села в машину и поехала обратно в город. В голове стучала одна мысль: они не получат ничего. Я им устрою такие «публичные слушания», что они надолго запомнят.
***
Я вернулась домой, стараясь, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул. Влад встретил меня в прихожей.
— Ну наконец-то! Я уже волноваться начал. Все в порядке?
— Да, все решила, — улыбнулась я самой фальшивой улыбкой в своей жизни.
— Умница моя! А у нас сюрприз. Мама сегодня приготовила твой любимый торт «Наполеон». Устроим небольшой семейный ужин, втроем. Проводим, так сказать, твою холостяцкую жизнь.
Сердце пропустило удар. Семейный ужин. Сегодня. Идеальный момент, чтобы подсунуть мне «пустяковую бумажку».
— Отличная идея, — сказала я. — Я как раз немного устала, хочется домашнего уюта.
Вечером в нашей маленькой кухне пахло ванилью и запеченной курицей. Зинаида Марковна суетилась, раскладывая по тарелкам еду.
— Оксаночка, кушай, милая. Тебе силы нужны. Завтра такой день! Я так рада, что у моего Владика будет такая жена. Умница, красавица, хозяюшка.
Она смотрела на меня своими добрыми, честными глазами, и меня затошнило от ее лицемерия.
— Спасибо, Зинаида Марковна. Вы так обо мне заботитесь.
— Ну а как же! Мы же семья! — она всплеснула руками. — Одна кровь почти. Я всегда говорила Владу: главное в семье — это доверие и поддержка.
Влад сидел рядом, поддакивал и с нежностью смотрел то на меня, то на мать. Он был соучастником. Эта мысль обжигала. Или он просто пешка в руках своей предприимчивой мамочки? Сейчас узнаем.
Мы пили чай с тортом. Зинаида Марковна начала издалека.
— Вот, поженитесь завтра… Жить пока у вас будете, это понятно. А потом надо о своем гнезде думать. Большом, просторном. Чтобы детки бегали.
— Мы думали об этом, — кивнула я, чувствуя, как внутри все сжимается. — На даче дом построить.
— Вот! Умница! — обрадовалась свекровь. — Именно об этом я и хотела поговорить. Дело это, стройка, хлопотное. Бумажки, разрешения… Тебе, Оксаночка, некогда будет этим заниматься. Работа, дом…
Она сделала паузу и многозначительно посмотрела на Влада. Он тут же подхватил.
— Ксюш, мама права. Там столько беготни по инстанциям! Я разговаривал со знающими людьми… В общем, чтобы нам время не терять, есть простое решение.
Он встал и вышел в коридор. Вернулся с аккуратной папкой. Той самой, о которой говорила тетка.
— Что это? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Это просто формальность. Генеральная доверенность. Ты оформишь ее на маму, у нее времени побольше, она опытная. Она за нас все вопросы по участку и будущему строительству решит. Чтобы мы с тобой наслаждались жизнью, а не в очередях стояли.
Он положил папку на стол передо мной.
— Завтра после ЗАГСа заедем к нотариусу на полчасика, и все.
Зинаида Марковна смотрела на меня с такой материнской нежностью, что хотелось плюнуть ей в лицо.
— Это ведь для нашего общего будущего, доченька. Чтобы все было по-умному, по-хозяйски. Ты же нам доверяешь?
***
Я посмотрела на папку, потом на Влада, потом на его мать. Они ждали. Влад — с надеждой и легкой нервозностью. Зинаида Марковна — с уверенной улыбкой хищницы, загнавшей жертву в угол.
— Доверенность? — переспросила я как можно наивнее. — На все-все действия с участком?
— Ну да, так проще, — засуетился Влад. — Чтобы маме не приходилось тебя из-за каждой справки дергать. Один раз подписала — и забыла.
— А что там конкретно? В этой доверенности? — я протянула руку и открыла папку.
Текст был напечатан убористым шрифтом. Я не юрист, но слова «продажа», «дарение», «обмен», «определение цены по своему усмотрению» понимала прекрасно. Это была не доверенность на сбор справок для строительства. Это был карт-бланш на то, чтобы лишить меня моей земли.
— Тут написано… продажа, — медленно проговорила я, поднимая глаза на свекровь. — Мы же строить собирались, а не продавать.
Зинаида Марковна вздохнула, как будто я была неразумным ребенком.
— Оксаночка, ну что ты как маленькая. Это стандартная форма. Чтобы все возможные варианты предусмотреть! Может, нам выгоднее будет этот участок продать, а в другом месте купить, лучше! Мы же для семьи стараемся, чтобы выгоду не упустить!
— Выгоду? — я почувствовала, как ледяное спокойствие сменяется гневом. — Какую выгоду?
— Ксюш, ну что ты начинаешь? — вмешался Влад. — Мама дело говорит. Мы же не враги тебе. Это все для нас. Для нашего дома.
Он попытался взять меня за руку, но я отдернула ее, как от огня.
— Для нашего дома? Или для «придорожного комплекса с объектами торговли», Влад?
Влад замер. Его лицо вытянулось. Зинаида Марковна перестала улыбаться. Ее глаза превратились в две холодные точки.
— Что ты такое говоришь? Какой еще комплекс? — процедила она.
— А вы не знаете? — я горько усмехнулась. — Инвестор, публичные слушания по изменению назначения земли… Вам эти слова ни о чем не говорят?
В кухне повисла тишина. Такая густая, что ее можно было резать ножом. Влад смотрел на меня испуганно. Зинаида Марковна медленно встала из-за стола.
— Откуда ты знаешь? — ее голос стал жестким, без капли прежней сладости.
— Мир не без добрых людей, Зинаида Марковна. В отличие от некоторых.
— Ах ты… — прошипела она. — Я для него, для сына своего, стараюсь! Чтобы он жил как человек, а не в твоей хрущевке прозябал! А ты, змея, все испортила!
— Испортила что? Вашу аферу? — я тоже встала. — Вы решили за моей спиной продать мою землю, а мне лапшу на уши вешать про «общий дом»?
— Да кому нужна твоя земля с развалюхой! — визжала она. — Там золотая жила! А ты на ней сидишь, как собака на сене! Ни себе, ни людям! Неблагодарная! Мы тебя в семью принять хотели!
— В семью? Или в клуб обманутых дольщиков? Спасибо, такое «счастье» мне не нужно!
Я повернулась к Владу. Он стоял белый как стена и молчал.
— А ты? Ты тоже знал? Знал и улыбался мне, говорил про любовь?
***
Влад вздрогнул, словно его ударили. Он посмотрел на мать, потом на меня. В глазах метался страх.
— Ксюша, я… я не хотел, чтобы так получилось. Мама сказала, так будет лучше для всех. Мы бы купили квартиру… большую…
— «Мы бы»? — я рассмеялась ему в лицо. — Ты серьезно? Вы бы продали МОЮ землю, а потом «мы бы» что-то купили? На деньги, которые вы бы мне соизволили отдать с барского плеча?
— Прекрати истерику! — рявкнула Зинаида Марковна. — Ничего еще не продано! Но с такой женой, как ты, мой сын точно в нищете останется! Цепляется за свой огород!
— Да, цепляюсь! — крикнула я в ответ. — Потому что это память о моей бабушке! В отличие от вас, я память не продаю! И людьми не торгую!
Я схватила со стола папку с доверенностью и с наслаждением разорвала ее на мелкие кусочки. Бумажные обрывки полетели на пол, на остатки «Наполеона».
— Вот вам моя доверенность!
— Дура! — взвизгнула Зинаида Марковна. — Ты свое счастье рвешь! Владик, посмотри на нее! Она же ненормальная!
Влад шагнул ко мне.
— Ксюш, успокойся, пожалуйста. Давай поговорим. Мы все решим. Я люблю тебя.
— Любишь? — я смотрела ему прямо в глаза, пытаясь найти там хоть что-то настоящее. — Если бы любил, ты бы не позволил своей матери устраивать этот цирк. Ты бы пришел и честно сказал: «Ксюша, есть возможность выгодно продать землю, давай подумаем вместе». Но ты предпочел врать. Ты оказался маменькиным сынком и мелким мошенником.
Каждое слово било его наотмашь. Он сжался, опустил голову.
— Это не так…
— Именно так! — отрезала я. — И я не хочу быть женой ни маменькиного сынка, ни мошенника.
Я пошла в комнату, сняла с вешалки свадебное платье в чехле. Вернулась на кухню.
— Вот, — я протянула чехол Владу. — Можете на Авито продать. Еще одна «выгодная сделка».
Он не взял. Платье упало на пол, рядом с обрывками доверенности.
— А свадьбы завтра не будет. Можешь передать это своей маме. Хотя нет, я сама ей скажу. Зинаида Марковна, поздравляю, вы избавили своего сына от «неблагодарной змеи». А я избавила себя от семьи аферистов.
Я развернулась и пошла к выходу.
— Куда ты?! — крикнул Влад мне в спину.
— Домой! — бросила я через плечо, открывая дверь. — В свою квартиру. В которую, слава богу, вы еще не успели запустить свои грязные руки.
Хлопнула дверь. Я осталась на лестничной клетке одна. Руки тряслись, слезы застилали глаза. Но это были слезы не горя, а освобождения. Кошмар закончился, так и не успев начаться.
***
Первым делом я позвонила подруге, которая должна была быть свидетельницей.
— Лен, отбой. Свадьбы не будет.
— Что?! Ксюша, ты шутишь? Что случилось?!
Пришлось вкратце рассказать. Лена ахала в трубку, не веря своим ушам.
— Кошмар какой… Держись, подруга. Правильно все сделала. Я сейчас приеду.
Потом были звонки родителям, гостям. Всем я говорила одно и то же: «Свадьба отменяется по личным причинам». Никаких подробностей. Не хотелось выносить этот сор из избы.
Телефон разрывался от сообщений Влада: «Ксюша, прости», «Это все мама», «Я все исправлю», «Давай поговорим». Я читала и не отвечала. Что он мог исправить? Заново склеить мое доверие?
К ночи я чувствовала себя совершенно опустошенной. Лена сидела рядом, поила меня чаем с коньяком и говорила, какой Влад козел, а его мама — ведьма. Это немного помогало.
Утром, в день, который должен был стать днем моей свадьбы, я проснулась от странного чувства легкости. Не было больше тревоги, не было сомнений. Была только звенящая ясность.
Я встала, сварила кофе. Посмотрела на свое отражение в зеркале. Уставшая, с кругами под глазами, но глаза были живые. Не глаза жертвы.
В обед раздался звонок в дверь. Я посмотрела в глазок — Влад. С букетом белых роз. Моих любимых.
Я не открыла.
— Ксюша, я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Я молчала.
— Ксюш, я был идиотом! Я должен был сразу все тебе рассказать! Но я боялся… Мама так давила… Говорила, что ты сама не понимаешь своего счастья, что мы должны помочь тебе принять правильное решение…
«Помочь принять решение». Какая знакомая формулировка.
— Уходи, Влад, — сказала я тихо, прислонившись лбом к холодной двери.
— Я не уйду, пока ты не выслушаешь! Я люблю тебя! Я разорву все отношения с матерью, если хочешь! Только вернись!
Я покачала головой, хотя он и не мог этого видеть.
— Дело не в твоей маме, Влад. Дело в тебе. Ты позволил этому случиться. Ты был готов меня обмануть. А любовь и обман несовместимы. Уходи.
Он постоял еще минут десять, потом я услышала удаляющиеся шаги. Букет остался лежать у порога. Я даже не вышла за ним.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я взяла на работе отпуск. Просто сидела дома, читала, смотрела старые фильмы. Пыталась заново собрать себя по кусочкам.
А потом снова позвонила тетя Валя.
— Ну что, жива, племянница?
— Жива, тетя Валь, — впервые за долгое время я улыбнулась. — Спасибо вам.
— Да не за что, — она помолчала. — Мать твою жалко. Она в людях всегда только хорошее видела. И ты в нее пошла. Ладно, живи с умом. Если что, звони.
И этот короткий, неловкий разговор согрел меня больше, чем все признания Влада в любви.
***
Прошел месяц. Я наконец решилась поехать в Сосновку. На свою дачу.
Старый дом встретил меня скрипом калитки и запахом яблок. Трава выросла по пояс, крыльцо немного покосилось. Но это было мое. Родное.
Я провела там все выходные. Косила траву, полола грядки, мыла окна. Работа отвлекала и лечила. Я чувствовала, как с каждым взмахом косы, с каждым вырванным сорняком из души уходит что-то темное и тяжелое.
Вечером я сидела на крыльце, пила чай и смотрела на закат. Впервые за много лет я почувствовала себя на своем месте. Здесь, на этой земле, где все было по-настоящему.
В воскресенье, когда я уже собиралась уезжать, у калитки остановилась старая «Лада». Из нее вышла тетя Валя. Худая, сухая, в простом ситцевом платье.
— Приехала посмотреть, как ты тут, — сказала она, не заходя во двор.
— Заходите, тетя Валь. Чаю выпьем.
Она вошла, с любопытством оглядываясь. Села на лавочку. Я принесла ей чашку.
Мы долго молчали.
— Дом-то совсем зарос, — наконец сказала она. — Руки нужны. Мужские.
— Обойдусь, — усмехнулась я. — Сама справлюсь.
Она посмотрела на меня внимательно, и ее суровое лицо потеплело.
— Справишься. Вся в мать. Та тоже упрямая была.
Она рассказала немного о прошлом, о ссоре с моей матерью из-за какой-то ерунды, о годах молчания и сожаления. Я слушала и понимала, что обретаю не только землю, но и семью. Настоящую. Колючую, непростую, но честную.
Уезжая, тетя Валя сунула мне в руку узелок.
— Тут пирожки. С яблоками. Сама пекла.
В тот вечер, сидя в своей городской квартире, я ела эти немного кривоватые, но невероятно вкусные пирожки и думала о том, как странно устроена жизнь. Я чуть не вышла замуж за человека, чья мать пыталась меня обокрасть, а обрела поддержку от той, кого считала врагом.
Я не знала, что будет дальше. Встречу ли я еще свою любовь? Построю ли дом? Но одно я знала точно: я больше никогда не позволю никому решать за меня. И никогда не спутаю сладкие речи с настоящей заботой.
На столе лежал чистый лист бумаги. Я взяла ручку и написала: «План строительства дома». А ниже: «1. Заказать новый кадастровый план. Лично».
Я улыбнулась. Моя новая жизнь начиналась. И строить ее я буду сама. По своим правилам.
А вы бы смогли простить такой обман ради сохранения отношений? Или ушли бы, не оглядываясь?
