— Да ты мне объясни, зачем вам чужую квартиру оплачивать, а? — голос Лидии Петровны разносился по комнате, будто эхо. — Это ж деньги на ветер, Анют! Полмиллиона уже хозяину отдали, а своего угла как не было, так и нет!
Анна стояла у плиты, мешала кашу и молчала. За эти два года она выучила: чем меньше отвечаешь — тем быстрее визит свекрови заканчивается. Лидия Петровна приходила по воскресеньям, без звонка, как в магазин — будто ей тут обязаны чай подать и пирожки испечь. Садилась на диван, осматривала крошечную комнату, где еле помещались кровать, шкаф и телевизор, и начинала лекцию про «разумное хозяйствование».
— Вот я в ваши годы… — тянула она, усаживаясь поудобнее. — Без мужика, с ребёнком, а всё равно квартиру купила. На две ставки пахала, но зато своё! А вы? Всё снимаете, всё в наймах.
Анна вздохнула.
— Сейчас время другое, Лидия Петровна. Тогда квартира стоила как холодильник, а сейчас…
— Не начинай, — перебила свекровь. — Кто хочет — ищет возможность, кто не хочет — ищет оправдания.
Анна поставила тарелку на стол, села напротив. Хотелось крикнуть, но сдержалась.
— Мы не сидим сложа руки, — сказала она спокойно. — Я работаю без выходных, Игорь тоже. Просто не получается пока.
— А что получается? — Лидия Петровна покосилась на сына. — Получается, что двадцать пять тысяч каждый месяц чужому мужику в карман кладёте. Радуйтесь, что хоть крыша над головой есть.
Игорь кивнул. Как всегда.
— Мама, не начинай, — буркнул он. — Нам и так тяжело.
— Так я же не со зла, — тут же смягчилась Лидия Петровна. — Я добра вам желаю. Чтобы с умом жили, а не как попало.
Анна опустила глаза. «С умом» — у свекрови любимое выражение. Оно значило, что «по её». Всё, что не по её — глупость и неблагодарность.
Когда свекровь наконец ушла, хлопнув дверью и пробормотав: «Советовать бесполезно», — Анна села на диван и потерла виски.
— Почему ты молчишь, Игорь? — спросила тихо. — Ты хоть раз мог бы меня поддержать.
Муж тяжело вздохнул.
— Аня, ну что я должен был сказать? Она просто переживает.
— Переживает? — Анна усмехнулась. — Она нас давит! Каждый раз одно и то же!
— Не преувеличивай, — отмахнулся Игорь. — Мама у меня с характером, но добрая.
Анна замолчала. Она уже знала — спорить бесполезно. Сколько бы она ни объясняла, Игорь всегда будет на стороне матери. Там, где кончаются аргументы, у него начинается «она же мама».
Осень пришла незаметно — серыми утрами, дождём по стеклу и запахом мокрого асфальта. Анна в тот день возвращалась с работы, когда ей позвонили из нотариальной конторы. Голос в трубке был сухой, официальный:
— Анна Сергеевна? Вас касается наследственное дело по завещанию Веры Николаевны Соловьёвой.
Анна остановилась прямо на тротуаре.
— Тёти Веры? — переспросила она.
— Да, всё верно. Просим вас явиться для оформления документов.
У Анны даже ноги подкосились. Тётя Вера… добрая, одинокая, с которой она созванивалась почти каждую неделю, обсуждая всякую ерунду — погоду, котов, цены в магазине. Не стало её. Но тётя успела всё оформить.
Через неделю Анна уже сидела в нотариальной, подписывая бумаги. Три комнаты, кирпичный дом, северный район — чистый, ухоженный, с парком через дорогу. Квартира просторная, ухоженная, будто тётя только вчера здесь убиралась.
Когда Анна вышла из конторы, у неё дрожали руки. Она набрала Игоря, не дожидаясь автобуса.
— Игорёк, ты не поверишь! — голос дрожал. — Тётя Вера оставила мне квартиру! Настоящую трёшку, в кирпичном доме!
— Серьёзно? — отозвался он ровно. — Ну, поздравляю.
— Представляешь, теперь своё жильё! Никаких съёмов, никаких хозяев!
— Угу… — только и сказал он.
Анна почувствовала, как радость в голосе гаснет. Казалось бы, такое событие! А он — будто новости о погоде слушает.
Переехали они в январе. Морозы, снег хрустит под ногами, всё серое, но Анне всё равно казалось — будто весна началась. Она с удовольствием выбирала новые шторы, бегала по магазинам, расставляла мебель. В этой квартире всё было иначе: воздух, свет, даже запах. Не чужой дом — свой.
Игорь, правда, энтузиазма не разделял. Всё делал молча, без настроения, таскал коробки, ставил шкафы куда скажут. Анна пыталась не обращать внимания, но всё чаще ловила себя на мысли: он будто чего-то ждёт. Или боится.
— Тебя что-то не устраивает? — спросила она однажды вечером, когда они ужинали на кухне.
— Всё нормально, — ответил он, глядя в тарелку. — Просто устал.
Но в глазах его усталость не жила — там стояло что-то другое. Ожидание, тревога, будто впереди грядёт разговор, от которого он хочет увильнуть.
И разговор, конечно, пришёл.
В одно из воскресений позвонила Лидия Петровна:
— Мы к вам заедем. Посмотреть, как устроились.
Анна сразу напряглась.
— Может, на следующей неделе? — попыталась она мягко. — Мы ещё не всё разобрали.
— Да ладно, я ненадолго, — и положила трубку.
Пришла, как всегда, без приглашения, с пакетом яблок и неизменным выражением «сейчас всех научу жить».
Ходила по комнатам, открывала шкафы, трогала занавески, подолгу задерживалась у окна.
— Ну что, красиво, конечно, — сказала наконец. — Только, как по мне, слишком уж просторно для вас. Три комнаты на двоих — расточительство.
Анна сделала глубокий вдох.
— Мы третью под кабинет оставили.
— Кабинет… — фыркнула свекровь. — Смешно. Зачем тебе кабинет, когда у тебя аптеку под боком?
Игорь сидел рядом и кивал, как школьник перед учительницей.
— Мама, перестань, — тихо сказал он.
— А что я такого? — подняла брови свекровь. — Я просто говорю, как есть. Квартиру такую держать полупустой — грех. Вон, у Марины из третьего подъезда одна комната пустовала, так она студентке сдала. И деньги есть, и порядок.
Анна отвернулась к окну. Уже тогда почувствовала, что эти разговоры не просто так.
С тех пор каждую неделю Лидия Петровна повторяла одно и то же:
— Надо использовать площадь с умом. —
— Комнаты не должны пустовать. —
— Квартира большая, всем места хватит.
Сначала Анна отмахивалась. Потом начала замечать: Игорь всё чаще соглашался с матерью.
Как-то вечером она услышала, как он разговаривает по телефону. Стояла в коридоре, вешала куртку, а на кухне доносился приглушённый голос мужа.
— Мама, ну я не знаю… Это ведь квартира Ани…
— Какая, к чёрту, Ани? — визгнуло из трубки. — Ты что, совсем без хребта? Ты муж, значит, это и твоя квартира тоже! Семья — это общее!
Анна замерла. Всё стало ясно. Свекровь готовит почву. Слова про «большую квартиру», «пустую комнату» — то были не разговоры, а разведка.
Через пару недель, в субботу утром, когда Игорь уехал на смену, в дверь позвонили. Резко, настойчиво. Анна, в халате, с кружкой чая, подошла к домофону — и обомлела.
На экране — Лидия Петровна. И ещё какая-то женщина рядом. Обе с чемоданами.
Анна открыла, ошеломлённая.
— Здравствуйте, Анечка, — улыбнулась свекровь, будто ничего особенного. — Вот, знакомься, это моя сестра Нина. Мы к вам.
— В смысле — к нам? — Анна растерялась.
— Ну, жить, конечно, — ответила Лидия Петровна, проходя мимо в коридор. — Комната у вас свободная есть? Есть. Нам с Ниной больше и не надо.
Анна замерла.
— Подождите… Как жить? Вы же… у вас же квартира своя!
— Я её сдала, — спокойно ответила свекровь, стаскивая сапоги. — Зачем мне одной сидеть, когда тут место пропадает? А двадцать тысяч в месяц — тоже деньги.
— А я свою сыну отдала, — добавила Нина, ставя чемодан у стены. — У него дети, молодая семья, им нужнее.
— Вот и решили с Лидой вместе обосноваться. Мы тихие, чистоплотные, никому мешать не будем, — добавила она, уже проходя в гостиную, как хозяйка.
Анна стояла, не веря.
— Нет, подождите, — наконец выдавила она. — Я ничего такого не обещала! Вы не можете просто так взять и въехать!
Лидия Петровна подняла брови:
— Анечка, не начинай истерику. Это ведь и Игорева квартира тоже. А он мой сын. Разве я чужая?
— Но я не давала согласия!
— Да что ты всё о бумагах! — всплеснула руками свекровь. — Мы же семья! Разве в семье разрешения спрашивают?
Анна почувствовала, как к горлу подступает ком. Всё шло именно туда, куда она боялась.
Когда вечером пришёл Игорь, картина была готова: в гостиной стояли два чемодана, на диване сидели Лидия Петровна и Нина, пили чай и обсуждали, куда повесить шторы.
— Мама, ты чего? — ошарашенно спросил он.
— Сынок, всё просто, — улыбнулась мать. — Мы с Ниной теперь будем жить с вами. Я же тебе говорила — там место пустует. Вот и заполним.
— Что? — Игорь растерянно посмотрел на Анну. — Это правда?
— Ты сам ей всё объясни, — устало сказала Анна. — Пусть услышит от тебя.
Но Игорь замялся, посмотрел то на мать, то на жену.
— Ну… если на время…
Анна вскочила.
— На время?! Ты серьёзно? Они с чемоданами приехали!
— А куда им идти, Ань? — растерянно сказал он. — Мамина квартира сдана, у Нины своей нет.
— Так они сами всё это устроили! — голос Анны дрожал. — Сами! Без нас!
— Анечка, — протянула Лидия Петровна, — не кипятись. Мы ведь ненадолго. Осень переждём, а там видно будет.
— Нет! — выкрикнула Анна. — Никаких «переждём»! Это моя квартира!
— Да что ж ты за человек-то такой! — вскинулась свекровь. — Родных людей выгоняешь!
— Вы мне не родня, — тихо, но твёрдо сказала Анна.
Повисла гробовая тишина. Даже Игорь не нашёл слов. Лидия Петровна сжала губы в нитку, поднялась.
— Ну всё, я поняла, — произнесла она холодно. — Вот как ты, значит, к семье относишься.
— Это не семья, если один командует, а другой должен молчать, — ответила Анна.
Игорь шагнул вперёд, схватил её за руку:
— Не говори так с матерью!
Анна выдернула руку.
— Тогда скажи сам — они остаются или уходят?
Он опустил глаза.
— Мама поживёт у нас, пока не решит, что дальше делать.
Анна почувствовала, как что-то ломается внутри. Всё — вот оно. Муж выбрал сторону. Не её.
Вечер закончился криками, хлопаньем дверей и чемоданами в коридоре. Лидия Петровна, довольная, устроилась в «пустой» комнате, Нина рядом, а Анна сидела на кухне, глядя на чайник и думая, как ей теперь жить под одной крышей с людьми, которые зашли в дом, как к себе.
Прошла неделя. Всего неделя — а Анне казалось, будто пролетела целая зима.
В квартире стало тесно, душно, даже воздух другой — тяжёлый, чужой.
Нина с Лидией Петровной вставали раньше всех, хлопали дверями, громко шептались на кухне, обсуждая новости, соседей и… Анну.
— У неё характер сложный, — говорила Нина, наливая чай. — Гордячка.
— Да какой там характер, — отвечала Лидия Петровна. — Просто невоспитанная. Никто ей не объяснил, что старших уважать надо.
Анна слышала это из спальни, лежала, уставившись в потолок, и сжимала зубы.
Каждое утро — как по расписанию. Каждый день — новый повод для упрёков.
Сначала это были мелочи: «соль не на месте», «чайник не так поставила», «шторы закрывать надо, а то соседи заглядывают».
Потом пошло хуже.
— Анечка, ты в магазин идёшь? Возьми хлеба, и картошки килограмма два. —
— Я не собиралась. —
— Ну чего тебе, у тебя ведь аптека рядом. Нам тяжело по лестнице.
Анна, стиснув зубы, молча шла. Покупала. Несла. Потом ещё слушала, как «помощь — это святое дело, но вот раньше люди были попроще, не считали каждую копейку».
Игорь всё это время будто исчез. Уходил на работу рано, возвращался поздно, отмалчивался. Иногда Анне казалось, что он просто прячется — от всех, от матери, от неё.
Вечером как-то раз Анна сидела на кухне, мыла посуду. Вошла Лидия Петровна, аккуратно закрыла дверь за собой и села на табурет.
— Анечка, — начала мягко, слишком мягко, — мы тут с Ниной поговорили… Думаем, можно было бы кое-что переоформить.
— В смысле? — насторожилась Анна.
— Ну, квартиру. Чтобы всё по-честному было. Ты же теперь замужем. Значит, это общее имущество. Вот если вдруг что — всё делится поровну.
Анна повернулась к ней.
— Вы хотите, чтобы я переписала часть квартиры на Игоря?
— Ну а что плохого? Он ведь твой муж. Разве не заслужил?
Анна почувствовала, как сердце застучало где-то в горле.
— Это вы придумали или он просил?
— Неважно, — вздохнула свекровь. — Просто мы с Ниной хотим, чтобы всё было по справедливости. Не ты одна вкладывалась в семью.
— Лидия Петровна, — тихо сказала Анна, — квартира досталась мне от тёти. Это моё наследство.
— Твоя тётя давно умерла, — раздражённо махнула рукой свекровь. — А вы — семья. Что твоё — то общее. Так всегда было.
Анна не ответила. Поставила тарелку, вытерла руки и вышла из кухни.
В гостиной Игорь сидел с телефоном, притворяясь, будто ничего не слышит.
— Это твоя мама тебе сказала? — спросила Анна прямо.
Он поднял глаза, вздохнул.
— Она просто переживает, чтобы всё по документам было правильно.
— Правильно? — Анна усмехнулась. — По-ихнему «правильно» — это когда всё принадлежит им.
— Ты преувеличиваешь.
— Конечно, — тихо ответила она. — Я всегда всё преувеличиваю.
Она поняла, что бесполезно. Игорь уже не слышит её — у него в голове только мамины слова.
Дни шли. Анна работала, возвращалась домой, где её встречали недовольные взгляды и шёпот за спиной.
Нина любила комментировать всё подряд:
— Не так полы моешь.
— Ужин поздно готовишь.
— Посуду ставишь, как попало.
Однажды Анна не выдержала.
— Нина Павловна, вы у себя дома так командуйте. Здесь — не надо.
— Ах, вот как! — вскинулась та. — То есть я, выходит, в гостях?
— А вы думали? — Анна смотрела прямо, без улыбки.
— Ну-ну, — протянула Нина, поджав губы. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда муж устанет от твоего нрава.
Анна ушла в спальню, села на край кровати. Руки дрожали. Всё внутри кипело. Хотелось собрать вещи и уйти, но куда? Это ведь её квартира.
Она сама бы уехала, если бы дело было в съёмном жилье. Но тут — не позволяла гордость.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Анна услышала за дверью голоса. Мамины и Игоряны. Разговор был оживлённый, почти заговорщицкий.
— Я тебе говорю, надо оформлять, пока не передумала, — настаивала Лидия Петровна. — Потом поздно будет.
— Да как я это сделаю? Она же вспылит.
— Так подожди момент. Скажи, что для надёжности. Вдруг с ней что случится — квартира достанется посторонним. А так хоть в семье останется.
Анна стояла, не двигаясь. Сердце колотилось. Всё стало ясно. Они уже всё решили.
Тихо повернула ключ, вошла. Лидия Петровна замолчала, Игорь вздрогнул.
— О чём разговариваем? — спокойно спросила Анна.
— Да так, — замялся Игорь. — Обо всём понемногу.
Анна посмотрела на свекровь. Та не опустила глаз, только губы поджала.
— Ладно, — сказала Анна. — Потом поговорим.
И ушла в комнату.
Ночью она почти не спала. Всё крутила в голове этот разговор, эти шёпоты, чемоданы, фразы про «по справедливости».
Тётя Вера бы этого не допустила. Та бы сразу поставила всех на место.
«Но теперь — я», — подумала Анна.
Следующее утро стало последней каплей.
Нина стояла у плиты, варила кашу. Лидия Петровна что-то гладила, телевизор работал на полную. Анна зашла на кухню, налила себе чай.
— Ты где полотенце чистое брала? — спросила Нина.
— В шкафу. А что?
— Это не для кухни, — с укором сказала Нина. — Это праздничное. Ты его испортишь.
Анна поставила чашку, обернулась.
— Может, вам таблички повесить? Где праздничное, где повседневное?
— Зачем грубить? — вмешалась свекровь. — Мы же спокойно.
— Спокойно? — Анна рассмеялась. — Вы две недели живёте в моей квартире, командуете, обсуждаете меня за спиной и называете это «спокойно»?
— Аня, ты опять начинаешь, — устало сказал Игорь, входя в кухню.
— Я не начинаю, я продолжаю, — ответила она. — Вы с мамой уже договорились, как меня обвести вокруг пальца?
— Да что ты несёшь! — вспыхнул Игорь.
— А то, что я всё слышала. Ваши разговоры о том, чтобы переписать квартиру. Думаете, я глухая?
Лидия Петровна вздернула подбородок.
— А что, это плохая идея? Мы же семья.
— Нет, вы — не семья. Вы просто гости, которые забыли, что их не звали.
— Ах ты, — вскрикнула свекровь. — Да как ты смеешь!
— А вот так! — крикнула Анна. — Надоело! Надоело, что вы влезаете в мою жизнь, распоряжаетесь, решаете за меня!
Нина покачала головой.
— Гордость твоя тебя сгубит, девка.
Анна шагнула вперёд.
— Лучше гордость, чем подлость.
Молчание. Только телевизор бубнил что-то про погоду.
Игорь побледнел, потом резко схватил куртку.
— Всё, я ухожу. Не могу на это смотреть.
— Иди, — сказала Анна. — Только не возвращайся, пока не поймёшь, на чьей ты стороне.
Дверь хлопнула.
Вечером Анна собрала вещи свекрови и Нины. Всё аккуратно, без крика. Чемоданы поставила у двери.
Когда те вернулись с прогулки, всё уже было готово.
— Это что такое? — Лидия Петровна застыла.
— Вы съезжаете, — спокойно ответила Анна. — Сегодня.
— С ума сошла?! — Нина аж покраснела. — Куда мы пойдём?
— Туда, откуда пришли. У вас есть квартиры, просто вы решили чужую использовать.
— Аня, ты пожалеешь! — крикнула свекровь. — Я сына на развод подам!
— Подавайте, — Анна открыла дверь. — Мне не страшно.
— Я тебе как матери говорю… — начала Лидия Петровна, но Анна перебила:
— Вы мне никто.
Обе стояли, растерянные, потом, ворча, начали тянуть чемоданы в коридор.
— Вот неблагодарная, — бросила Нина. — Я ей как к родной пришла.
Анна не ответила. Просто закрыла за ними дверь.
Дома стало тихо. Такой тишины Анна не слышала давно. Даже холодильник казался родным.
Она прошла по комнатам. Всё — своё. Без постороннего дыхания, без чужих вещей.
Села на диван и вдруг заплакала. Не от горя — от облегчения.
Впервые за долгое время никто не стоял над душой, не учил, не упрекал.
Да, впереди — неизвестность. Игорь, скорее всего, не вернётся.
Но жить с человеком, который не способен встать рядом, — ещё тяжелее.
Она встала, подошла к окну. Снег медленно падал на улицу, на тёмные машины у подъезда. Где-то внизу мелькнул силуэт Игоря — узнала по походке. Он стоял с матерью, курил, что-то говорил, потом посмотрел наверх, прямо в её окно.
Анна стояла, не отводя взгляда. Не махнула рукой, не отвернулась. Просто смотрела.
Через минуту он выбросил окурок, сказал что-то матери и пошёл прочь.
Лидия Петровна осталась стоять, потом тоже ушла.
Анна ещё долго стояла у окна. В квартире было тихо, только часы тикали на стене.
Она вдруг почувствовала — не пустоту, а лёгкость. Как будто сбросила с плеч мешок.
— Ну что, тётя Вера, — прошептала она. — Кажется, я наконец научилась отстаивать своё.
За окном снег становился гуще. Октябрь уступал место ноябрю.
Жизнь продолжалась — без лишних голосов, без чужих правил, без постоянных советов, как жить.
И впервые за долгие годы Анна почувствовала себя по-настоящему дома.
