Наталья застыла у дверного проёма, глядя на пустой ящик стола. Того самого ящика, куда она две недели назад положила конверт с деньгами — двадцать тысяч на покупку новой стиральной машины. Конверт исчез. Её руки похолодели, по спине побежали мурашки. Она не ошиблась, не забыла. Деньги лежали здесь, в правом углу, под старыми квитанциями. А теперь их нет.
Она медленно села на стул и попыталась успокоить дыхание. Кто мог взять? Муж Артём работал на вахте, вернётся только через неделю. В квартире были только она и свекровь Лариса Петровна, которая «на несколько дней» переехала к ним после ремонта в своей квартире. Несколько дней растянулись на три месяца.
— Наташенька, ты дома?
Голос свекрови прозвучал из коридора. Наталья вздрогнула и быстро закрыла ящик. Лариса Петровна появилась в проёме комнаты — ухоженная дама под шестьдесят, в элегантном домашнем костюме, с безупречной укладкой. Она улыбалась широкой, приклеенной улыбкой, которая не доходила до глаз.
— Ты чего сидишь? Может, чаю нальёшь? Я сегодня так устала на встрече с подругами.
Наталья кивнула и поплелась на кухню, чувствуя себя служанкой в собственной квартире. За эти три месяца свекровь так ловко превратила её в обслуживающий персонал, что Наталья даже не успела понять, как это произошло. Замечания начались с первого дня. То кофе недостаточно крепкий, то суп пересоленный, то пыль на комоде. Сначала Наталья старалась угодить, переделывала, исправляла. Но критика не прекращалась, только множилась.
— Наташа, — свекровь уже сидела за столом, царственно опираясь на спинку стула. — Я тут подумала. Знаешь, моя подруга Валентина говорит, что её сын купил матери новый телефон. Такой современный, с хорошей камерой. Ведь так важно оставаться на связи с семьёй.
Вот оно. Наталья поставила чашку перед свекровью. Она уже научилась распознавать эти подходы. Сначала история о чужой щедрости, потом томная пауза, потом намёк толщиной с бревно.
— Артём на вахте, Лариса Петровна. Зарплату получит только через три недели.
— Ну ты же работаешь, дорогая, — свекровь прихлёбывала чай, не сводя с неё пронзительного взгляда. — И потом, мне ведь недолго осталось. Хочется хоть немного внимания от близких.
Наталья сжала кулаки под столом. Фраза про «недолго осталось» была любимым оружием свекрови. Она пускала её в ход всякий раз, когда чувствовала сопротивление. И это работало — на Артёма безотказно, на Наталью всё меньше.
— Я подумаю, — выдавила Наталья.
— Ты всегда думаешь, а дела нет, — проворчала Лариса Петровна и демонстративно отвернулась к окну.
Вечером, когда свекровь уснула в гостиной перед телевизором, Наталья позвонила Артёму. Она хотела рассказать про исчезнувшие деньги, но едва начала, как он её перебил:
— Наташ, мама звонила сегодня. Сказала, что ты к ней плохо относишься. Грубишь, не помогаешь. Это правда?
Кровь ударила Наталье в голову. Она чуть не уронила телефон.
— Что? Артём, я три месяца за ней ухаживаю, как за ребёнком! Готовлю отдельно, потому что ей не нравится моя еда. Убираю, стираю, слушаю нотации! И при этом ещё работаю!
— Не кричи, — голос мужа был холодным. — Это моя мать. Ей тяжело одной. Ты же знаешь, после папиной кончины она так страдала. Потерпи немного.
— Артём, у меня пропали деньги. Двадцать тысяч. Из ящика. Их больше никто не мог взять.
Повисла долгая пауза. Наталья слышала, как он тяжело дышит на том конце провода.
— Ты обвиняешь мою мать в краже?
Его голос прозвучал так, словно она предложила сжечь семейные фотографии.
— Я не обвиняю. Я констатирую факт. Денег нет, в квартире была только она и я. Я их не брала.
— Может, ты забыла, куда положила. Или перепутала сумму. Зачем моей матери твои деньги? У неё своя квартира, пенсия, сбережения. Прекрати это, Наташа. Прекрати уже с ней воевать. Я приеду, разберёмся.
Он повесил трубку. Наталья стояла посреди комнаты с мёртвым телефоном в руке и вдруг ясно поняла: муж не на её стороне. Он никогда не будет на её стороне, если придётся выбирать между ней и матерью. Она была одна.
На следующий день Лариса Петровна вдруг объявила, что возвращается в свою квартиру.
— Мне тут неуютно стало, — сказала она, складывая вещи. — Чувствую себя обузой. Не хочу мешать молодым.
Наталья не поверила ни единому слову, но промолчала. Она помогла донести сумки до машины такси. Свекровь обняла её на прощание, крепко, по-актёрски.
— Спасибо, доченька. Ты у меня такая заботливая. Приезжай в гости.
Когда такси уехало, Наталья закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Впервые за три месяца в квартире наступила тишина. Не тяжёлая, не напряжённая, а лёгкая, воздушная. Она могла дышать.
Но облегчение длилось недолго. Через две недели Артём вернулся с вахты. Он был странным — нервным, избегал её взгляда. За ужином он долго молчал, потом отодвинул тарелку и тяжело вздохнул.
— Наташ, нам надо поговорить. Мама хочет продать свою квартиру.
— И что? Это её квартира, её право.
— Она хочет переехать к нам. Насовсем.
Ложка выпала из рук Натальи и звонко ударилась о тарелку. Она смотрела на мужа, пытаясь понять, шутит ли он. Но его лицо было серьёзным и каким-то виноватым одновременно.
— Ты согласился?
— Наташ, она одна. Ей тяжело. И квартира ей большая не нужна. Продаст, деньги отложит. А здесь с нами будет жить. У нас две комнаты, места хватит.
— Ты спросил моё мнение?
— Я говорю тебе сейчас.
— Ты не спрашиваешь. Ты ставишь меня перед фактом.
Артём отвернулся к окну. Его челюсть напряглась.
— Это моя мать. Я не могу оставить её одну. Пойми.
— А меня ты можешь оставить одну с ней? На целый год, пока ты на вахте? Ты представляешь, как я жила эти три месяца?
— Преувеличиваешь. Мама говорит, вы хорошо общались.
Наталья рассмеялась. Истерически, горько.
— Конечно. Она же тебе всё расскажет, как есть. Артём, послушай. Если твоя мать переедет сюда, я уйду. Это не угроза. Это констатация факта.
Он резко обернулся. В его глазах полыхнул гнев.
— Ты шантажируешь меня?
— Я предупреждаю.
Они смотрели друг на друга через стол, и Наталья вдруг увидела перед собой чужого человека. Того, кто три года назад клялся в любви, обещал защищать, беречь. Где он был сейчас? Кто стоял перед ней с этим холодным, обвиняющим взглядом?
Ночью она не спала. Лежала, глядя в потолок, и перебирала варианты. Уйти? Куда? К родителям? Стыдно в двадцать восемь возвращаться домой с чемоданом. Снять квартиру? На какие деньги? Её зарплата едва покрывала половину семейных расходов. Остаться? И превратиться в прислугу окончательно?
Утром, когда Артём ушёл на работу, она решилась. Позвонила своей подруге Лене, которая работала юристом.
— Лен, мне нужна консультация. Про права на квартиру в браке.
Встретились вечером в кафе. Наталья рассказала всё. Лена слушала, кивала, делала пометки.
— Квартира на ком оформлена?
— На Артёме. Он её купил до свадьбы.
— Тогда после развода претендовать не сможешь. Это его добрачная собственность.
— А если его мать туда вселится?
— Он имеет право вселить родственников. Ты ничего не сможешь сделать.
Наталья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она была в ловушке. Без жилья, без денег, без поддержки.
— Но, — Лена вдруг склонилась ближе, — ты говорила, что у тебя пропали двадцать тысяч, когда свекровь жила у вас?
— Да.
— А потом она внезапно уехала. И вдруг решила продать квартиру. Это не кажется тебе странным?
Наталья нахмурилась, пытаясь понять, к чему ведёт подруга.
— Может, стоит проверить? Вдруг у неё финансовые проблемы? Вдруг квартиру собирается не просто продать, а…
Мысль Лены повисла в воздухе, но Наталья уже поняла. Сердце забилось чаще. На следующий день она взяла выходной. Поехала в Росреестр, заказала выписку по квартире свекрови. Документ пришёл на электронную почту через два часа. Наталья открыла файл дрожащими руками. И обомлела.
Квартира Ларисы Петровны была в залоге. Кредит под её обеспечение на сумму полтора миллиона. Оформлен полгода назад. Из документов было видно, что свекровь влезла в долги. Серьёзные долги. Она не собиралась переезжать из-за одиночества. Она спасалась от кредиторов. А ещё, судя по датам, те двадцать тысяч исчезли ровно в день очередного платежа по кредиту.
Наталья распечатала документы. Вечером дождалась Артёма. Положила перед ним на стол.
— Вот поэтому твоя мать хочет сюда переехать.
Он читал медленно, бледнея с каждой строчкой. Когда закончил, долго молчал. Потом поднял на неё глаза, и в них была растерянность ребёнка, которому только что объяснили, что Деда Мороза не существует.
— Она мне ничего не говорила про кредит.
— Конечно. Но она собиралась жить здесь, тратить мои и твои деньги, прятаться за твоей спиной. А ещё она украла у меня двадцать тысяч.
— Откуда ты знаешь?
Наталья указала на дату платежа.
— Совпадение? Не думаю.
Артём зарылся руками в волосы.
— Что теперь делать?
— Ты спрашиваешь меня? — Наталья с трудом сдерживала злость. — Три недели назад ты ставил меня перед фактом. Теперь спрашиваешь?
— Наташ, я не знал. Клянусь, я…
— Ты не хотел знать. Это разные вещи. Ты выбрал закрыть глаза и обвинить меня в жестокости. Ты поверил ей, а не мне. Твоей жене.
Он молчал. Она встала, прошла к окну. Город внизу переливался огнями. Где-то там были люди, которые доверяли друг другу. Которые были семьями по-настоящему. Ей вдруг стало до боли завидно.
— Артём, я устала. Устала бороться с твоей матерью за тебя. Устала чувствовать себя чужой в своём же доме. Устала быть виноватой в том, что я недостаточно терплю её манипуляции. Я хочу семью. Настоящую. Где муж не выбирает между женой и матерью, потому что это не выбор вообще. Это две разные роли, два разных пространства.
— Что ты хочешь от меня?
Она обернулась. Посмотрела ему в глаза.
— Чтобы ты сам позвонил своей матери. Сказал, что знаешь про кредит. Что переезд отменяется. Что мы поможем с деньгами, если она будет честна. Но жить она будет у себя. А здесь живём мы. Ты и я. Твоя семья. Если ты не готов это сделать — тогда мне здесь не место.
Артём долго сидел неподвижно. Потом медленно кивнул.
— Позвоню. Сейчас.
Он набрал номер. Наталья слышала, как трубку взяли, как голос свекрови сначала был бодрым, а потом становился всё тише, обиженнее. Слышала, как Артём твёрдо, без привычных уступок, говорил: «Мама, я знаю про кредит. Нет, переезжать не надо. Мы поможем, но только если будешь честна. С Наташей ты больше так не разговариваешь. Это моя жена. И я на её стороне».
Когда он положил трубку, Наталья увидела, что руки его дрожат. Он поднял на неё глаза, и в них было что-то новое. Взросление? Ответственность? Она не знала. Но ей стало легче.
— Она в шоке, — тихо сказал он. — Наверное, ненавидит нас обоих сейчас.
— Переживёт, — Наталья села рядом. — Артём, я не хочу отнять у тебя мать. Я хочу, чтобы у нас были границы. Чтобы она была в твоей жизни, но не в центре нашей семьи. Понимаешь разницу?
— Начинаю понимать.
Он обнял её, осторожно, словно боялся, что она исчезнет. Наталья положила голову ему на плечо. Впереди будут трудные разговоры, обиды, притирки. Свекровь не простит так легко. Но что-то важное сегодня изменилось. Артём впервые выбрал её. Не вместо матери. А вместе с ней, как жену, как партнёра.
Через месяц они помогли Ларисе Петровне реструктурировать кредит. Та вернула Наталье двадцать тысяч — молча, со сжатыми губами, но вернула. Отношения остались прохладными, но уважительными. Они виделись по воскресеньям, пили чай, говорили о нейтральном. Свекровь больше не лезла с советами и не обвиняла невестку в равнодушии. А Наталья больше не пыталась заслужить любовь этой женщины. Она поняла простую вещь: не всех можно и нужно любить. Иногда достаточно просто уважать чужие границы и защищать свои.
И однажды, когда они сидели на кухне втроём, и свекровь хвалила Наталью за пирог, Артём под столом сжал её руку. Тепло, крепко. И этого жеста было достаточно. Наталья улыбнулась. Они справились. Вместе.
