— Ну что, Инночка, принимай пополнение! — голос свекрови в трубке звенел таким беззаботным энтузиазмом, будто она сообщала о выигрыше в лотерею, а не ставила перед фактом. — Зоечка с Павликом завтра утром приезжают. Я их с вокзала встречу и сразу к вам!
Инна замерла с влажной тряпкой в руке, которой собиралась протереть пыль с комода. Внутри все похолодело и сжалось в тугой, неприятный узел. Зоечка. Сестра Тамары Павловны из их родного захолустья. И ее сынок Павлик, пятнадцатилетний оболтус, чье главное достижение в жизни — умение выводить из себя любого взрослого за пять минут.
— К нам? — Инна переспросила так тихо, что сама едва расслышала свой голос. — Тамара Павловна, а почему к нам? У вас же…
— Ой, ну что ты начинаешь, — перебила свекровь, и в голосе ее зазвучали капризные, поучающие нотки. — У меня ремонт в ванной, ты же знаешь. Пыль, грязь, рабочие с утра до вечера. Куда я их? А у вас трехкомнатная, просторно, хорошо. Да и Зойке в центр надо, по делам каким-то своим. От вас добираться удобнее. Все, не обсуждается! Целую, ждите!
Короткие гудки. Инна опустила руку с телефоном и тупо уставилась на комод. Трехкомнатная. Ключевое слово. Когда они с Кириллом, вложив все сбережения, материнский капитал и взяв немалую ипотеку, покупали эту квартиру, она радовалась, как ребенок. Наконец-то свое гнездо! Просторное, светлое. Одна комната — их спальня. Вторая — гостиная. Третья, самая маленькая, была кабинетом Кирилла и одновременно гостевой. Инна мечтала, как сюда будут приезжать ее родители из другого города. Или друзья, с которыми не виделись сто лет.
Реальность оказалась иной. «Гостевая» комната превратилась в бесплатный филиал гостиницы для многочисленной родни мужа. Родня эта, как на подбор, обитала в разных небольших городках и поселках, но все свои важные дела — от прохождения медкомиссии до покупки зимних сапог — почему-то считала необходимым делать именно в их мегаполисе. А где остановиться? Ну конечно, у Кирилла с Инной! У них же «трехкомнатная».
Инна вздохнула и провела тряпкой по глянцевой поверхности комода. Пыли не было. Она убиралась три дня назад. Но сейчас ей нужно было что-то делать руками, чтобы унять подступающую дрожь. Она не испытывала ненависти к родственникам мужа. Она их просто… не хотела видеть в своем доме. Не хотела делить свой быт, свой покой и свое личное пространство с чужими, по сути, людьми.
Вечером вернулся с работы Кирилл. Усталый, пахнущий осенней улицей и офисным кофе. Он поцеловал Инну в щеку, прошел на кухню и открыл холодильник.
— О, котлеты! Супер. Я голодный как волк.
Инна ставила на стол тарелки, двигаясь как сомнамбула. Она ждала. Ждала, когда он поест, немного придет в себя, и тогда она начнет тяжелый разговор.
— Что-то случилось? — Кирилл оторвался от еды и внимательно посмотрел на жену. — Ты какая-то… тихая.
— Звонила твоя мама, — Инна села напротив. — Завтра к нам приезжают тетя Зоя с Пашей. На неопределенный срок.
Кирилл нахмурился, отодвинул тарелку.
— Опять? Господи… А мама что?
— А мама их встречает и везет к нам. У нее, видишь ли, ремонт в ванной.
— Какой ремонт? Она же его только весной делала, — удивился Кирилл.
— Кирилл, какая разница? — в голосе Инны зазвенел металл. — Дело не в ремонте. Дело в том, что наша квартира превратилась в проходной двор. Они приезжают без предупреждения, живут неделями, пользуются всем, оставляют после себя грязь и уезжают, даже не сказав спасибо!
— Ин, ну не преувеличивай, — поморщился муж. — Ну что такого? Они же родственники. Не на улице же им ночевать.
— У твоей мамы двухкомнатная квартира! Почему они не могут пожить у нее, пусть даже и с ремонтом? Можно же как-то потесниться!
— Ты же знаешь маму. Она любит комфорт. И потом, она пожилой человек…
— А я, значит, не люблю комфорт?! — Инна вскочила. — Я прихожу с работы, с тяжелого дежурства, я хочу тишины! А вместо этого я должна обслуживать твою тетю и ее великовозрастного сына! Готовить на всю ораву, стирать за ними, убирать! Почему я?!
— Ин, ну перестань, — Кирилл тоже встал, подошел и попытался ее обнять. — Ну поживут недельку и уедут. Я с ними поговорю. И с мамой поговорю.
Инна отстранилась.
— Ты уже говорил. Десять раз. И что? В прошлый раз твой двоюродный брат жил у нас три недели, пока искал работу. Нашел? Нет! Просто тусовался, а потом уехал. А кто оплачивал счета за воду и свет, которые нагорели в полтора раза больше обычного? Мы!
— Это копейки, Инна…
— Дело не в копейках! — почти крикнула она. — Дело в принципе! Это наш дом! Мой и твой! А не гостиница «Три подушки»!
Кирилл вздохнул, провел рукой по волосам. Он ненавидел эти разговоры. Они всегда заканчивались ссорой и взаимными обидами. Он любил Инну, но и маму с ее родней вычеркнуть из жизни не мог. Они казались ему такими… беспомощными, провинциальными. Он, успешный программист в большом городе, чувствовал себя обязанным им помогать. А Инна этого не понимала.
— Хорошо. Я завтра же поговорю с мамой. Серьезно. Попрошу, чтобы это было в последний раз. Идет?
Инна молча кивнула, но знала — ничего не изменится. И от этого было тошно.
Тетя Зоя и Павлик прибыли на следующий день, как и было обещано. Тамара Павловна ввезла их в квартиру, как ценный груз. Сама она была одета с иголочки: элегантное пальто, аккуратный платок на шее, от нее пахло дорогими духами. Она сияла.
— Инночка, милая, не сердись! — защебетала она с порога, видя кислое лицо невестки. — Ну правда, у меня там такой кавардак. А ребятам надо где-то перекантоваться. Зоечке по врачам, у Павлика каникулы.
Тетя Зоя, полная, запыхавшаяся женщина с вечно недовольным выражением лица, молча протиснулась в прихожую, волоча за собой огромный клетчатый баул. Павлик, высокий и сутулый, в наушниках, из которых гремела какая-то невообразимая музыка, прошествовал в комнату, даже не поздоровавшись.
— Мы ненадолго! — заверила тетя Зоя, снимая ботинки и оглядывая прихожую оценивающим взглядом. — Дел по горло.
Инна стиснула зубы. «Ненадолго» в их понимании могло означать что угодно.
Тамара Павловна, оставив родственников на попечение Инны, быстро ретировалась. «Дела, доченька, дела!» — бросила она на прощание и упорхнула, оставив после себя шлейф духов и тяжелое предчувствие.
Начались дни, похожие на дурной сон. Тетя Зоя с утра до вечера говорила по телефону с подругами, громко и подробно обсуждая свои болячки и неурядицы. Потом она принималась «готовить», занимая всю кухню и оставляя после себя горы грязной посуды и жирные пятна на плите. Ее фирменное блюдо — жареная картошка с салом — наполняла квартиру таким чадом, что приходилось открывать все окна даже в холод.
Павлик почти не выходил из своей комнаты, превратив ее в берлогу. Оттуда постоянно неслась музыка, пахло чипсами и газировкой. В туалет и ванную он ходил, как на экскурсию, — надолго, оставляя после себя мокрый пол и пустые тюбики из-под геля для душа Кирилла.
Инна металась между работой, кухней и уборкой. Она чувствовала себя не хозяйкой в собственном доме, а прислугой. Вечерами она срывалась на Кирилла.
— Они съели весь сыр! Я покупала дорогой, для себя!
— Твоя тетя опять оставила на плите сковородку, полную жира! Я ее еле отмыла!
— Павлик сломал ручку на двери в свою комнату! Он просто дернул ее со всей силы!
Кирилл слушал, хмурился, обещал «поговорить». Его разговоры выглядели жалко. Он заходил в комнату к Павлику, что-то невнятно бубнил про то, что надо быть аккуратнее. Павлик, не вынимая наушников, кивал. Заходил на кухню к тете Зое, деликатно намекал на чистоту. Тетя Зоя тут же начинала причитать:
— Ой, Кирюша, прости! Старая стала, немощная. Руки уже не те. Думала, Инночка уберет, ей же несложно, она молодая.
И Кирилл сдавался. Он возвращался к Инне с виноватым видом: «Ну что я могу сделать? Они такие…»
Однажды вечером, вернувшись с работы совершенно разбитой, Инна обнаружила, что ее ноутбук, который она неосторожно оставила на диване в гостиной, исчез. Сердце ухнуло. На ноутбуке была вся ее работа, фотографии, личные записи.
— Где мой ноутбук? — спросила она у тети Зои, которая смотрела сериал, разложив на журнальном столике пакетики с семечками.
— А я почем знаю? — та пожала плечами, не отрывая взгляда от экрана. — Может, Павлик взял. Ему в интернете что-то надо было.
Инна бросилась в комнату Павлика. Дверь была заперта. Она постучала. Раз, другой. В ответ — тишина и гул музыки.
— Павлик, открой! Немедленно!
Через минуту дверь приоткрылась. На пороге стоял растрепанный юноша.
— Че надо?
— Где мой ноутбук?
— Там, — он кивнул вглубь комнаты.
Ноутбук валялся на кровати, среди крошек и фантиков. Рядом стояла открытая бутылка колы. Экран был заляпан чем-то липким. Инна схватила свою вещь, чувствуя, как внутри все закипает от ярости.
— Ты какого черта взял мою вещь без спроса?!
— А че такова? — нагло ухмыльнулся Павлик. — Мне поиграть надо было. Своего-то нет.
— Это рабочая вещь! — Инна еле сдерживалась, чтобы не дать ему пощечину. — Если с ним что-то случится, мне придется платить огромный штраф!
— Да ниче с ним не случится. Не истери.
Он попытался закрыть дверь, но Инна уперлась рукой.
— Чтобы я больше не видела тебя рядом с моими вещами! Ты меня понял?!
Вечером был очередной скандал с Кириллом.
— Он взял мой ноутбук! Без спроса! Заляпал его колой! — кричала Инна. — Ты понимаешь, что это уже край?!
— Я поговорю с ним. Я заставлю его извиниться, — бормотал Кирилл.
— Мне не нужны его извинения! Мне нужно, чтобы они убрались из моего дома! — Инна смотрела на мужа с отчаянием. — Кирилл, я больше не могу. Либо они, либо я.
Лицо Кирилла исказилось.
— Не ставь меня перед таким выбором, Инна. Это жестоко. Это моя семья.
— А я кто? Я не твоя семья? Наш дом — это не наша семья?
Он ничего не ответил. Просто вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. В ту ночь они впервые спали в разных комнатах. Инна — на диване в гостиной, потому что не могла находиться с ним в одной спальне. Она лежала и плакала беззвучно, кусая подушку. Она чувствовала себя преданной.
Прошла еще неделя. Тетя Зоя и Павлик не уезжали. На все вопросы о дате отъезда тетя Зоя неопределенно махала рукой: «Да вот, еще одно дельце осталось». Павлик просто хамил. Отношения с Кириллом превратились в холодную войну. Они почти не разговаривали, обмениваясь лишь короткими бытовыми фразами. Инна чувствовала, как рушится ее мир, ее семья, ее любовь.
В субботу утром, когда Кирилл уехал на встречу с друзьями, в квартире раздался телефонный звонок. Инна увидела на экране номер свекрови и вся напряглась.
— Алло.
— Инночка, привет! — бодрый голос Тамары Павловны ударил по нервам. — Как вы там? Как мои дорогие гости?
— Нормально, — сухо ответила Инна.
— Слушай, у меня к тебе просьба… точнее, новость! Представляешь, двоюродная сестра моей золовки, Любочка, приезжает! У нее тут обследование важное, на пару недель. Я подумала, чего ей по больницам мыкаться или квартиру снимать за бешеные деньги… Пусть у вас поживет! Место же есть.
Инна молчала. Она просто не могла произнести ни слова. В ушах стоял гул. Любочка. Еще одна. На пару недель.
— Ты чего молчишь? — насторожилась свекровь. — Ин, ну не будь такой букой. Это же семья. Надо помогать. Я бы к себе взяла, но ты же знаешь — ремонт.
И в этот момент что-то щелкнуло. Пружина, которая сжималась неделями, месяцами, годами, с оглушительным треском лопнула. Инна почувствовала ледяное, кристальное спокойствие. Ни злости, ни обиды. Только холодная, ясная решимость.
— Нет, — сказала она ровным, чужим голосом.
— Что «нет»? — не поняла Тамара Павловна.
— Любочка не будет жить у нас.
— Это еще почему? — в голосе свекрови зазвучало откровенное возмущение. — Ты что себе позволяешь? Это и квартира Кирилла тоже! Моего сына!
— Именно. Квартира Кирилла и моя. Не ваша, не тети Зои и не Любочки. Это наш дом. И я больше не позволю превращать его в общежитие.
— Да как ты… — начала задыхаться свекровь.
Но Инна ее уже не слушала. Она нажала отбой и прошла в гостиную. Тетя Зоя дремала перед телевизором.
— Тетя Зоя, — позвала Инна. Голос звучал так же ровно и холодно.
Та открыла глаза.
— Что?
— Собирайтесь. Вы уезжаете.
— В смысле? — тетя Зоя села. — Куда это мы уезжаем? У нас дела.
— Ваши дела меня больше не волнуют. У вас есть два часа, чтобы собрать вещи и покинуть мою квартиру.
— Ты что, с ума сошла?! — взвизгнула тетка. — Да кто ты такая, чтобы нас выгонять?! Я Кириллу позвоню!
— Звоните, — Инна пожала плечами. — Но решение это не изменит. Два часа.
Она пошла в комнату Павлика и, не стучась, открыла дверь. Он сидел за ее ноутбуком.
— Вставай. Собирай вещи. Вы уезжаете.
— Слышь, ты че, рамсы попутала? — лениво протянул он.
Инна подошла, молча закрыла крышку ноутбука и взяла его в руки. Потом посмотрела на разбросанные по комнате вещи Павлика.
— Если через два часа вы не уйдете, я соберу ваши вещи в мусорные мешки и выставлю на лестничную клетку. Время пошло.
В ее взгляде было что-то такое, что заставило даже наглого Павлика поежиться. Он молча встал и начал выдергивать из розеток зарядные устройства.
Тетя Зоя металась по квартире, причитая и проклиная Инну. Она звонила Тамаре Павловне, Кириллу, еще кому-то. Инна не обращала на это никакого внимания. Она зашла на кухню, взяла большой мусорный пакет и начала методично сгребать в него остатки тети-Зоиной стряпни, грязные чашки, банки, склянки.
Через час на пороге возникла сама Тамара Павловна. Лицо ее было красным от гнева.
— Ты что творишь?! — зашипела она на Инну. — Выгоняешь родню на улицу?! Бессовестная!
— Это мой дом, Тамара Павловна, — повторила Инна, глядя свекрови прямо в глаза. — И я решаю, кто в нем будет находиться. Ваши родственники злоупотребили моим гостеприимством. Их пребывание здесь окончено.
— Да я… Да я Кириллу все расскажу! Он с тобой разведется!
— Это будет его решение, — спокойно ответила Инна.
Вся эта сцена — крики тети Зои, гневные тирады свекрови, угрюмое сопение Павлика, который тащил свой баул, — проходила для Инны как в тумане. Она действовала на автомате, ведомая одной-единственной мыслью: «Они должны уйти».
Наконец, они ушли. За ними захлопнулась входная дверь. Инна прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. В квартире наступила оглушительная тишина. Непривычная, звенящая. Пахло пылью, чужими духами и жареной картошкой. Инна закрыла лицо руками. Она не плакала. Внутри была пустота.
Кирилл вернулся через три часа. Он влетел в квартиру, как фурия.
— Что здесь произошло?! Мать звонит мне в истерике, говорит, ты выгнала их! Как ты могла?!
Инна сидела на диване в гостиной. Она уже успела открыть все окна, вынести мусор и протереть полы. Но запах чужого присутствия все еще витал в воздухе.
— Да, — сказала она тихо. — Я их выставила.
— Ты с ума сошла?! Куда они пошли?! Ночь на дворе!
— К твоей маме. У нее хоть и ремонт, но не на улице же. Перекантуются.
Кирилл смотрел на нее так, будто видел впервые.
— Инна… это моя мать. Моя тетя.
— А это мой дом, — она подняла на него глаза. В них не было ни слез, ни злости. Только бесконечная усталость. — И я устала быть в нем прислугой. Я устала от того, что ты не можешь защитить нашу семью. Нашу с тобой. Поэтому мне пришлось сделать это самой.
— Защитить? От кого? От моих родных?
— Да, Кирилл. От них. От их потребительского отношения, от их наглости, от их неуважения к нам и нашему дому. Ты этого не видел или не хотел видеть. Ты все время пытался быть хорошим для них. А для меня? Для нас?
Он молчал. Аргументы были исчерпаны. Все, что он мог сказать, уже было сказано много раз и не имело никакого веса. Он смотрел на жену — спокойную, холодную, чужую — и понимал, что сегодня что-то безвозвратно сломалось. Та Инна, которая всегда старалась понять, простить, сгладить углы, исчезла. На ее месте сидела незнакомая женщина с твердым взглядом, которая сама установила границы своего мира.
— Я… я не знаю, что сказать, — пробормотал он, опускаясь в кресло.
— Ничего не говори, — Инна встала. — Я хочу побыть одна.
Она ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Кирилл остался сидеть в пустой, гулкой гостиной. Тишина, о которой так мечтала Инна, теперь давила на него, оглушала. Он вдруг понял, что потерял не только расположение своей родни. Сегодня он начал терять жену. И винить в этом он мог только себя. Он сидел в темноте, и впервые в жизни ему было по-настояшему страшно.
