— Ну что, друзья, обновление поступило! — громко провозгласил Игорь, смакуя каждое слово.
Он стоял у стены в гостиной, указывая рукой на новый «экспонат».
— Вчера наша дорогая Светлана умудрилась так сильно испортить плов, что… провела весь день в тайной комнате! Весь день! Представляете? Естественно, я не рискнул его есть, — радостно продолжил рассказывать мужчина. — И это при том, что рецепт ей давала моя мама, а она, как известно, в кулинарии ас и после её готовки никто с животом не маялся. Так что теперь к разделу «Кулинарный провал» прибавилась вот эта красота.
Он с торжествующим видом приколол к большой пробковой доске, висевшей рядом с книжными полками, свежую фотографию.
На ней была крупным планом был снят казан с тем самым пловом. Рядом красовались другие «улики»: нелепая фотография Светланы, где она, запечатленная врасплох, с широко раскрытым ртом и закатившимися глазами, пыталась поймать комара; список сгоревших на плите блюд за последний год; снимок разбитой вазы, подаренной свекровью.
Друзья Игоря, Никита и Вадим, переглянулись. Вадим нервно покосился на дверь, за которой скрылась Светлана, ушедшая на кухню за чаем.
— Ну, Игорь, — неуверенно начал Никита, — жестковато как-то. Шутки-шутками, но…
— Что «но?» — перебил его Игорь. — Это же просто юмор. Она сама не обижается. Правда, Свет? — крикнул он в сторону кухни.
В ответ донеслось лишь громкое позвякивание чашек. Жена не ответила. Она стояла у столешницы, сжимая край раковины так, что костяшки пальцев побелели.
Это продолжалось почти год. Сначала были только словесные шутки в ее адрес. Потом муж повесил эту дурацкую доску.
Сперва он говорил, что она нужна для памяти, чтобы работать над ошибками. Но вскоре доска стала инструментом для унижений.
Каждый гость обязательно должен был ее увидеть. Она глубоко вдохнула, взяла поднос с чайником и пирогом и вышла в гостиную. Лицо ее было спокойным, почти каменным.
— Чай готов, — ровным голосом произнесла женщина, поставив поднос на стол.
Игорь, не обратив внимания на ее тон, хлопнул себя по лбу.
— Точно! Чай! Еще один пунктик! На прошлой неделе она умудрилась заварить зеленый чай некипяченой еле теплой водой. Получилась горькая бурда. Надо будет добавить, — с деланным сожалением произнес он, обращаясь к друзьям. — Эх, Светка, ну когда ты научишься хозяйничать на кухне?
Вадим откашлялся, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Никита уставился в пол. Светлана медленно выпрямилась.
Она посмотрела на доску, на ухмыляющегося мужа, на смущенных гостей. И что-то в ней щелкнуло.
Тот самый предохранитель, который долго и терпеливо держал внутри всю боль, стыд и злость, перегорел.
— Знаешь, Игорь, — ледяным голосом произнесла супруга. — Ты абсолютно прав. Над ошибками, действительно, нужно работать. И я, кажется, только что осознала одну свою фундаментальную ошибку.
Она сделала шаг к доске. Игорь посмотрел на нее с глупой ухмылкой, ожидая продолжения шоу.
— Ну? Какая же? — подыграл он.
— Моя ошибка заключалась в том, что я считала тебя мужчиной, — издевательски проговорила Светлана, глядя ему прямо в глаза. — А ты, как выяснилось, просто маленький мальчик, который самоутверждается за счет жены. Ты построил себе вот этот курятник, чтобы почувствовать себя там петухом. Посмотри на себя. Взрослый мужчина. А развлечение у тебя – показывать друзьям фотки испорченных блюд своей жены. Это твое главное достижение? Это то, чем ты гордишься?
В комнате повисла мертвая тишина. Муж покраснел, ухмылка сползла с его лица.
— Ты что несешь? Это же всего лишь шутка! — раздраженно воскликнул он.
— Шутка? — женщина повернулась к гостям. — Ребята, вам смешно? Никита, ты хоть раз улыбнулся, глядя на эту доску? Вадим, тебе весело?
Вадим потупил глаза, а Никита нервно потер шею.
— Ну, Игорь, вообще давайте мы пойдем, — пробормотал один из друзей.
— Нет, вы останетесь, — властно сказала Светлана. — Вы же свидетели. Свидетели того, как Игорь Сергеевич, великий мастер юмора и кулинарный гуру, на протяжении года тщательно собирал коллекцию моих промахов. Он тратил на это свое время, силы, даже деньги – ходил в фотоателье, печатал. Это же титанический труд. Настоящая работа. Жаль, что на настоящую работу у него не остается ни времени, ни фантазии. Его последний проект провалился, кстати, еще полгода назад. Но почему-то этого пункта на доске нет. Или ты, Игорь, про себя ничего не рассказываешь друзьям?
Игорь попытался перехватить инициативу:
— Света, прекрати истерику! Ты себя некрасиво ведешь!
— Некрасиво? А это красиво? — жена рассмеялась сухим, колким смехом и дернула доску со стены. Та отскочила и с грохотом упала на пол. — Простите, ребята, экскурсия окончена. Музей закрывается навсегда. А вам, Игорь, я настоятельно рекомендую съездить к маме. Пусть она проверит, все ли ты сложил в свой детский саквояж. Игрушки, соски, эту доску. Тебе ведь завтра к девяти утра нужно освободить мою квартиру.
— Твою квартиру? — прошипел супруг, теряя остатки самообладания перед друзьями.
— Мою квартиру, — холодно подтвердила Светлана. — Ту самую, которую мне подарили мои родители. Тебя в договоре дарения не было, так что собирай свои вещи и возвращайся в свой родной курятник. Я позабочусь о том, чтобы твоя мама, Лидия Васильевна, встретила тебя с распростертыми объятиями.
Она развернулась и ушла в спальню, громко захлопнув дверь. В гостиной воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Игоря.
Никита и Вадим молча поднялись и, кивнув хозяину, поспешно ретировались.
На следующее утро мужчина, еще не до конца проснувшийся и с хмурым лицом, вышел из спальни.
Светлана уже была готова: сидела за столом с чашкой горячего кофе и телефоном в руках.
— Доброе утро, — бросила она ему без эмоций. — Я уже позвонила Лидии Васильевне. Объяснила ситуацию. Она ждет тебя.
Игорь посмотрел на нее с искренним, неподдельным непониманием.
— Я не пойму. Из-за какой-то шутки ты все рушишь? Выгоняешь меня к матери? Ты с ума сошла! — искренне недоумевал он.
— Шутка, Игорь, это когда смешно всем. В том числе и тому, над кем шутят, — нравоучительно проговорила жена, отпивая кофе. — Мне не было смешно ни разу. Целый год я просила тебя прекратить это. Ты не услышал. Теперь слушай меня: твои вещи собраны в прихожей. Ключи от квартиры оставь, пожалуйста, на столе. Сегодня я подам на развод.
Мужчина продолжал смотреть на нее пустым взглядом, будто она говорила на непонятном языке. Для него доска, действительно, была всего лишь неудачной, затянувшейся шуткой, а ее реакция — беспричинной истерикой.
Светлана встала, взяла сумку и направилась к выходу, обходя его стороной, как незнакомца.
— Я вернусь вечером. Убедись, чтобы тебя и твоих вещей здесь не было, — бросила она на прощание.
Дверь закрылась. Игорь еще минут десять стоял посреди гостиной, пытаясь осмыслить произошедшее. Потом медленно пошел собирать чемоданы.
Вечером, вернувшись, Светлана обошла все комнаты.
Его вещей, действительно, не было. На столе в прихожей лежали ключи. На душе было пусто и странно спокойно.
Она подошла к месту, где висела доска. На полу валялось несколько забытых кнопок.
Она собрала их и выбросила в мусорное ведро. Через несколько дней раздался звонок на мобильный.
Светлана посмотрела на экран — это была свекровь. Лидия Васильевна глубоко вздохнула и ответила.
— Здравствуйте, Лидия Васильевна.
— Светлана, я не понимаю, что происходит, — голос женщины зазвучал взволнованно, но без привычной ей агрессии. — Игорь тут ходит как в воду опущенный. Говорит, что вы поссорились из-за какой-то дурацкой доски, и ты выгнала его. Он говорит, что это была просто шутка. Неужели нельзя было все решить мирно?
Сноха присела в кресло и тяжело вздохнула.
— Лидия Васильевна, — начала она, когда та закончила. — Это была не шутка. Это был год систематического унижения. Он выписывал каждую мою мелкую оплошность, развешивал мои неудачные фотографии и водил на экскурсию своих друзей. Я много раз просила его прекратить, но он не слышал. Я не вижу смысла в продолжении этих отношений. Мое решение окончательное и обсуждению не подлежит.
На том конце провода повисла длинная пауза.
— Но… плов там какие-то, фотографии… — растерянно проговорила Лидия Васильевна. — Это же такие мелочи!
— Для вас — мелочи. Для меня — последняя капля. Я не хочу и не буду жить с человеком, который получает удовольствие от моего унижения, — уверенно заявила Светлана. — Передайте Игорю, чтобы он не пытался меня уговаривать. Все уже решено.
Сноха попрощалась и положила трубку. Впервые за долгое время она чувствовала, что поступила абсолютно правильно.
Прошел месяц. Игорь, живший у матери, все еще не мог принять реальность происходящего.
Он звонил Светлане, писал длинные сообщения, где пытался объяснить, что она все неправильно поняла, что у него не было злого умысла, что он готов выбросить эту дурацкую доску и все забыть.
В его голосе сквозило искреннее недоумение. Он в самом деле не понимал, почему его «безобидные шутки» привели к такому краху.
Однажды мужчина приехал к бывшей жене домой, надеясь поговорить лично. Светлана, увидев его в глазок, открыла дверь, но не впустила внутрь, оставшись стоять в дверном проеме.
— В гости не приглашаю, так что говори, что тебе нужно, — недовольным тоном проговорила женщина.
— Света, давай поговорим как взрослые. Да, была доска. Но я не изменял тебе, не пил, не поднимал руку. Я работаю и люблю тебя. Нельзя же из-за пустяка разрушать семью! — в отчаянии воскликнул Игорь.
Светлана посмотрела на него, и в ее голове сложился окончательный пазл. Они жили в разных реальностях. В его реальности можно годами издеваться над женой, и это — ерунда. В ее реальности — это непреодолимая пропасть, уважение и доверие через которую уже не перекинуть мост.
— Игорь, для тебя это ерунда. Для меня — нет. Для меня это вопрос самоуважения. Ты не бил меня рукой, Игорь. Ты бил словами и поступками, — резко произнесла она. — И шрамы от этого ничуть не менее болезненные. Все кончено. Прошу тебя, оставь меня в покое.
Супруга закрыла дверь. Больше мужчина не пытался возобновить общение. Развод через суд прошел быстро и без осложнений, поскольку никаких споров об имуществе не было — квартира была ее добрачной собственностью.
Спустя полгода Светлана узнала от общих знакомых, что Игорь, так и не сумевший осмыслить свой провал, в разговорах с друзьями представлял ситуацию как «бывшая сошла с ума из-за ерунды».
Он так и не понял, что дело было не в доске, не в испорченных блюдах и не в фотографиях. Дело было в годах пренебрежения, в отсутствии уважения и в полной потере доверия.
Он искренне считал, что раз не было громкого скандала с битьем посуды и криками, значит, и проблемы не было.
А когда «ерунда» выросла в настоящую проблему, его картина мира дала трещину, в которую он так и не смог заглянуть.
Светлана же, напротив, больше никогда не вспоминала о той доске. Она выбросила ее из своей жизни так же легко, как когда-то выбросила валявшиеся на полу кнопки, и нашла в себе силы поставить точку там, где другие годами ставят многоточие, терпя унижения под соусом «шуток». И в этом был ее главный и единственно верный ответ.
