Зачем тебе показывать чеки моей матери? Она имеет право знать, куда уходят деньги нашей семьи! — голос Игоря дрожал от возмущения, и Марина поняла, что разговор опять пойдёт не туда.
Она стояла посреди кухни с телефоном в руке, а напротив неё — муж и его мать, Валентина Петровна. Свекровь сидела за столом с видом прокурора на судебном заседании, перед ней лежала тетрадь в клетку, исписанная мелким почерком. Марина знала эту тетрадь. Там были записаны все расходы их семьи за последние полгода. Каждая копейка. Каждая покупка. Всё, что Валентина Петровна считала нужным контролировать.
А началось всё три месяца назад, когда свекровь переехала к ним «на недельку», пока в её квартире меняли трубы. Неделька превратилась в три месяца, и за это время Валентина Петровна успела взять под контроль не только холодильник и телевизор, но и семейный бюджет.
Сначала это были невинные вопросы за ужином: «А что вы сегодня покупали?» Потом появились замечания: «Зачем брать такой дорогой йогурт? В соседнем магазине дешевле». А три недели назад свекровь потребовала, чтобы Марина показывала ей все чеки. Все. Даже за кофе из автомата на работе.
— Валентина Петровна, это мои деньги, которые я заработала, — Марина старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Я не обязана отчитываться за каждую покупку.
— Твои деньги? — свекровь подняла брови так высоко, что они почти слились с линией волос. — Милая моя, ты живёшь в квартире моего сына, ешь из холодильника, который мы вместе наполняем, пользуешься всем общим. А значит, и деньги у нас общие. Семейные. И я, как старший член семьи, имею полное право знать, на что они тратятся. Особенно когда вижу, что кто-то покупает себе дорогие крема, — она ткнула пальцем в чек, который Игорь принёс ей вчера из сумки Марины.
Марина сжала кулаки. Крем стоил три тысячи рублей. Её собственных, заработанных денег. Но объяснять это свекрови было бесполезно. Валентина Петровна уже вынесла приговор.
— Мама права, — Игорь сделал шаг к матери, как будто защищая её от нападения. — Мы должны планировать бюджет вместе. Особенно сейчас, когда мама с нами живёт. Нужно думать о семье, а не о себе.
Марина посмотрела на мужа. На человека, с которым она прожила четыре года. Человека, который ещё полгода назад называл её самой умной и самостоятельной женщиной. А теперь стоял рядом с мамой и требовал, чтобы она отчитывалась за каждую потраченную копейку.
Что-то внутри неё щёлкнуло. Не оборвалось с треском, а именно щёлкнуло тихо и окончательно, как захлопнувшийся замок. Она больше не хотела спорить. Не хотела доказывать своё право распоряжаться собственными деньгами. Она просто устала.
— Хорошо, — сказала Марина тихо.
Валентина Петровна и Игорь переглянулись. Они ожидали бури, слёз, хлопанья дверями. Но не такой спокойной капитуляции.
— Хорошо, — повторила Марина и вышла из кухни.
Она прошла в комнату, закрыла дверь и села за стол. Открыла ноутбук. Её пальцы привычно легли на клавиатуру. Онлайн-банк. Логин. Пароль. Зелёный экран с цифрами их общего счёта.
Марина долго смотрела на эти цифры. Их общие деньги. Деньги, которые они откладывали на ремонт в спальне, на новый диван, на будущее. Она открыла калькулятор и начала считать.
Её зарплата — сорок пять тысяч. Зарплата Игоря — пятьдесят пять. Итого сто тысяч семейного дохода. Её доля — сорок пять процентов. Она посмотрела на остаток на их общем счёте. Там лежало двести восемьдесят тысяч. Сорок пять процентов от этой суммы — сто двадцать шесть тысяч рублей. Её. По праву.
Она создала новый накопительный счёт. Система попросила придумать название. Марина задумалась на секунду, а потом напечатала: «Моя жизнь». Коротко. Ясно. Без лишних слов.
Перевод занял минуту. Сто двадцать шесть тысяч рублей перетекли с общего счёта на её личный. Она посмотрела на экран. Операция выполнена успешно. Деньги теперь только её.
Марина открыла семейный чат. Там было трое: она, Игорь и Валентина Петровна. Свекровь настояла на общем чате «для удобства координации», как она выразилась. Марина начала набирать сообщение. Медленно. Обдуманно. Без эмоций.
«Я поняла вашу позицию. Раз мы должны планировать бюджет вместе и отчитываться за каждую трату, я решила упростить всем жизнь. Я забрала свою долю с общего счёта — 45%. Теперь у меня свой бюджет, у вас — свой. Можете планировать свои расходы сами. Я буду покупать всё необходимое для себя из своих денег.»
Она нажала «отправить». Через секунду в гостиной раздались два коротких сигнала. Один — телефон Игоря. Второй — телефон Валентины Петровны.
Марина услышала, как наступила тишина. Потом — резкий голос свекрови:
— Игорь! Ты видел это?! Она забрала деньги! Наши деньги!
— Мама, спокойно, я сейчас разберусь.
Марина ждала. Через минуту дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Игорь с телефоном в руке. Лицо красное, глаза широко раскрыты.
— Ты что творишь?! — он буквально выплюнул эти слова. — Как ты посмела забрать деньги без согласования?!
— Я забрала свою долю, — Марина не повышала голоса. — Ту самую, которую я заработала. Я думала, вы обрадуетесь. Теперь вам не нужно контролировать мои траты. У меня свой бюджет.
— Это не твоя доля! Это наши семейные деньги! Они должны лежать на общем счёте!
— Почему? — спросила Марина. — Раз у нас семейный бюджет, значит, каждый вносит свою долю. Я внесла. Сорок пять процентов. Остальные пятьдесят пять — ваши. Планируйте их, как хотите.
Игорь открыл рот, чтобы что-то возразить, но в этот момент в комнату ворвалась Валентина Петровна.
— Безобразие! — её голос звенел от возмущения. — Я не ожидала от тебя такой подлости! Мы тебя в семью приняли, как родную, заботимся о тебе, а ты! Ты крадёшь семейные деньги!
— Валентина Петровна, я ничего не украла. Я просто разделила наш бюджет пропорционально доходам. Это справедливо.
— Справедливо?! — свекровь всплеснула руками. — Да как ты смеешь говорить о справедливости?! Ты живёшь в нашей квартире!
— В квартире вашего сына, — тихо поправила Марина. — И я плачу за неё. Сорок пять процентов от всех расходов. Ипотека, коммунальные услуги, продукты. Всё по справедливости.
Валентина Петровна побагровела. Она явно не ожидала такого отпора. Игорь тоже молчал, не зная, что сказать. Он привык, что Марина уступает. Что она всегда идёт на компромисс. Но сейчас перед ними стояла совершенно другая женщина.
— Мы ещё поговорим об этом, — процедила наконец свекровь и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Игорь постоял ещё минуту, глядя на жену, потом молча последовал за матерью.
Следующие дни были испытанием. Валентина Петровна объявила Марине холодную войну. Она демонстративно не здоровалась с ней по утрам, не отвечала на вопросы, а за столом делала вид, что невестки просто не существует. Игорь метался между женой и матерью, но чаша весов всё больше склонялась в сторону Валентины Петровны.
А потом начались «случайности».
Марина вернулась с работы и обнаружила, что в холодильнике нет её продуктов. Греческий йогурт, который она купила вчера, исчез. Сыр, который она собиралась использовать на ужин, тоже пропал. На кухне она застала свекровь, которая как раз доедала последнюю ложку йогурта.
— Валентина Петровна, это был мой йогурт, — сказала Марина.
— Ой, неужели? — свекровь изобразила удивление. — А я думала, раз в общем холодильнике лежит, значит, общее. Извини, дорогая. Я же не знала, что у нас теперь всё поделено.
Марина ничего не ответила. Она просто открыла шкаф, достала маркер и написала на своих продуктах: «Марина». Крупными буквами. На йогуртах. На пакете молока. На сыре. На всём.
Валентина Петровна наблюдала за этим с кривой усмешкой.
— Вот до чего ты нас довела. До того, что в семье приходится подписывать еду.
На следующее утро Марина проснулась и обнаружила, что в ванной нет горячей воды. Точнее, она была, но закончилась через минуту после того, как она встала под душ. Оказалось, Валентина Петровна и Игорь уже приняли душ. Оба. Подолгу. И спустили весь бойлер.
Это стало системой. Каждое утро они вдвоём вставали раньше и использовали всю горячую воду. Марине оставалась ледяная струйка. Когда она попыталась поговорить об этом с Игорем, он пожал плечами:
— Мы не виноваты, что ты встаёшь позже. Хочешь горячую воду — вставай раньше.
Марина не стала вставать раньше. Она просто перестала принимать душ дома. Записалась в спортзал рядом с работой. Там были отличные душевые. Горячие. Без очереди. И главное — её.
Следующим этапом стала война за пространство. Валентина Петровна начала оставлять свои вещи везде. Её тапочки стояли посреди коридора. Её журналы лежали на журнальном столике в гостиной. Её кружка с недопитым чаем стояла на кухонном столе с утра до вечера. Это была пометка территории, как это делают животные.
Марина не стала убирать эти вещи. Она просто перестала пользоваться общими пространствами. Она покупала себе еду и ела в своей комнате. Она смотрела фильмы на ноутбуке, а не на большом телевизоре в гостиной, который теперь полностью принадлежал Валентине Петровне.
Квартира разделилась на зоны. Марина жила в своей комнате. Остальное пространство безраздельно принадлежало свекрови и Игорю.
Через две недели такой жизни Валентина Петровна решила нанести решающий удар. Она выбрала вечер, когда они все были дома. Игорь сидел в гостиной, уткнувшись в телефон. Марина как раз выходила из своей комнаты на кухню за водой. Свекровь перегородила ей путь в коридоре.
— Нам нужно серьёзно поговорить, — объявила Валентина Петровна. — Игорь, иди сюда.
Сын послушно вышел из гостиной. Они встали рядом, как единый фронт.
— Мы с Игорем всё обсудили, — начала свекровь торжественно. — Твоё поведение разрушает нашу семью. Ты превратила наш дом в поле боя. Мы готовы простить тебя и забыть всё, что произошло. Но при одном условии. Ты переведёшь деньги обратно на общий счёт, извинишься и мы начнём всё сначала. Как нормальная семья.
Марина посмотрела на них. На свекровь с её торжествующим видом. На мужа, который даже не смотрел ей в глаза. И засмеялась. Тихо, почти беззвучно.
— Вы серьёзно думаете, что я соглашусь? — спросила она.
— У тебя нет выбора, — отрезала Валентина Петровна. — Либо ты возвращаешь деньги и становишься нормальной женой, либо…
— Либо что? — Марина всё ещё улыбалась. — Вы меня выгоните? Из квартиры, где я плачу сорок пять процентов ипотеки?
— Игорь, скажи ей! — свекровь толкнула сына в бок.
— Марина, мама права, — Игорь наконец поднял глаза. — Так жить нельзя. Давай закончим этот спектакль.
— Хорошо, — Марина кивнула. — Давайте закончим.
Она развернулась и пошла в свою комнату. Валентина Петровна и Игорь переглянулись. Неужели победа? Неужели она сдалась?
Через пять минут Марина вышла с ноутбуком в руках. Села на диван в гостиной. Открыла крышку. Залогинилась в банковском приложении.
— Что ты делаешь? — напряглась свекровь.
— Заканчиваю спектакль, — спокойно ответила Марина.
Её пальцы быстро двигались по клавиатуре. Она зашла в раздел платежей по ипотеке. Нашла опцию «досрочное погашение». Её доля. Сорок пять процентов от оставшейся суммы. Она ввела цифру. Большую часть денег со своего личного счёта. Подтвердила операцию.
— Готово, — сказала она. — Я погасила свою часть ипотеки досрочно. Сорок пять процентов. Теперь моя доля в этой квартире выплачена полностью.
— Ты что?! — Игорь выхватил у неё ноутбук. Уставился в экран. Его лицо стало белым. — Ты не можешь этого сделать!
— Уже сделала, — Марина встала. — Я закончила платить за эту квартиру. Мои обязательства выполнены. Теперь вы можете платить оставшиеся пятьдесят пять процентов сами. Сколько там осталось? Около миллиона двухсот тысяч? Удачи вам.
Валентина Петровна смотрела на экран, не в силах поверить.
— Но… но у нас не хватит денег на ипотеку, — пробормотала она. — Игорь один не потянет такие платежи!
— Это ваша проблема, — Марина пошла к двери. — Я, кстати, сняла однокомнатную квартиру. Рядом с работой. Переезжаю завтра. Вещей у меня немного. За один раз увезу.
— Марина! — Игорь догнал её в коридоре. Схватил за руку. В его голосе впервые за три месяца появилась паника. — Ты не можешь просто уйти! Мы же семья!
Марина высвободила руку. Посмотрела ему в глаза.
— Семья — это когда тебя уважают. Когда с твоим мнением считаются. Когда ты не должна отчитываться за каждую копейку. А у нас не семья. У нас была иллюзия семьи, где главное слово всегда за твоей мамой. И я устала жить в этой иллюзии.
— Но квартира! Ипотека!
— Я заплатила свою долю. До конца. Хочешь оставить квартиру — плати дальше. Не хочешь — продавай. Мой адвокат свяжется с тобой по поводу официального раздела имущества.
Она ушла в свою комнату и закрыла дверь. Больше не на замок, как делала последние недели. Просто прикрыла. Ей больше не нужно было защищаться. Она уже была свободна.
За дверью слышались голоса. Истеричный голос Валентины Петровны: «Игорь, останови её! Она разрушает всё!» И растерянный голос Игоря: «Мама, я не знаю, что делать…»
Марина достала чемодан и начала складывать вещи. Аккуратно. Не спеша. У неё была вся ночь. А завтра начнётся новая жизнь. Без контроля. Без отчётов за каждую покупку. Без необходимости доказывать своё право на собственные деньги.
Её телефон завибрировал. Сообщение от Игоря: «Марина, пожалуйста, давай поговорим. Я исправлюсь. Мама уедет. Мы будем жить вдвоём.»
Она прочитала и положила телефон обратно в карман. Не ответила. Обещания Игоря уже ничего не значили. Он сделал свой выбор три месяца назад, когда впервые встал на сторону матери. И повторял этот выбор каждый день с тех пор.
Марина посмотрела в окно. На город, освещённый огнями. Где-то там была её новая квартира. Маленькая, однокомнатная, но только её. Где она могла покупать греческий йогурт и не подписывать его маркером. Где она могла принимать душ когда угодно. Где никто не требовал чеки за кофе.
Она улыбнулась. Впервые за три месяца улыбнулась по-настоящему.
Свобода оказалась дороже, чем она думала. Но она того стоила.
