— Опять за своё? — Игорь швырнул телефон на стол. — Сколько можно?
Я стояла у плиты, мешала поджарку на суп. Молчала.
— Я тебе сто раз объяснял! — он встал, подошёл. — Нет у нас денег на ипотеку! Понимаешь? Нет!
— Я не прошу сейчас. Я просто хочу посмотреть, что и как.
— Посмотреть! — он засмеялся. — Ты уже десять раз смотрела! Тебе мало? Хочешь ещё раз убедиться, что мы нищие?
Я выключила плиту. Повернулась к нему.
— Игорь, мне тридцать девять лет. Я живу в комнате с ребёнком. Твоя мать входит когда хочет. Спрашивает, что я готовлю, что стираю, когда уберу. Я устала.
— А я не устал? — он посмотрел на меня. — Я вкалываю на стройке по двенадцать часов! Привожу домой шестьдесят тысяч! На всё про всё! И ты мне ещё про ипотеку!
— Живём же! — голос свекрови донёсся из коридора. — Чего ещё надо? Еда есть, крыша над головой есть!
Она зашла на кухню, села за стол. Посмотрела на меня.
— Марина, ну чего тебе не хватает? У меня в молодости вообще ничего не было. Жили в бараке, туалет на улице. А вы тут в двушке, в центре, и всё мало!
Я не ответила.
Свекровь продолжала:
— Вот у Светки сын женился. Девка нормальная. Тихая. Не капризничает. А ты всё квартиру свою хочешь. Да кто тебе её даст?
Я села за стол. Ела молча.
Это началось три года назад. Мы жили в однушке, снимали. Потом у меня Димка родился. Стало дорого — ребенок требовал дополнительных трат. Игорь предложил переехать к матери.
— Пока денег накопим. Может с работой что-то решится. Временно.
Я согласилась. Думала — полгода, год. Мы же не навсегда.
Прошло шесть лет.
Свекровь командовала всем. Где что лежит, как готовить, когда убирать. Входила в комнату без стука. Проверяла, чисто ли.
— Марина, у тебя пыль на шкафу. Вытри.
Я вытирала.
— Марина, ты что, Димке опять конфеты даёшь? У него зубы испортятся!
Я прятала конфеты.
Игорь молчал. Когда я пыталась с ним говорить, он отмахивался:
— Мам, ну не трогай её. Она сама знает, что делать.
Но свекровь не переставала. И я начала задыхаться. Каждый день, каждую минуту я чувствовала — это не мой дом. Это её дом. Я тут чужая.
Год назад я начала смотреть квартиры. Просто смотреть. В интернете. Считала, сколько нужно денег.
Однушки стоили от десяти миллионов. Первый взнос — минимум два. У нас на счету было сто двадцать тысяч. Я откладывала по пять тысяч в месяц. Игорь знал, но молчал.
Я посчитала — через тридцать три года мы накопим на первый взнос. Мне будет семьдесят два.
Я начала говорить об ипотеке. Игорь злился.
— Ты с ума сошла? Мы не потянем! У нас сшестьдесят тысяч на жизнь! А платёж будет семьдесят! Откуда деньги?
— Я найду подработку…
— Какую подработку? Ты учитель! У тебя ставка! Когда ты будешь подрабатывать? Ночами?
Я молчала.
— Нет, — сказал он твёрдо. — Забудь. Никакой ипотеки. Живём у мамы и живём. Нормально же живем!
Нормально. Для него нормально. А для меня?
Три месяца назад я пошла в банк. Одна. Просто посмотреть, поговорить.
Менеджер улыбнулась.
— Хотите рассчитать ипотеку? Какая сумма интересует?
— Десять миллионов.
Она кивнула, начала считать. Потом показала листок.
— При ставке семнадцать процентов и сроке тридцать лет ваш ежемесячный платёж составит сто сорок две тысячи рублей.
Я посмотрела на цифры. Сто сорок две тысячи.
— А если первый взнос будет больше? Миллиона три?
— Тогда берём кредит на семь миллионов. Платёж — девяносто девять тысяч четыреста рублей в месяц.
Девяносто девять. Всё равно на много больше, чем у нас есть.
Я вышла из банка, села на лавочку. Смотрела на листок. На эти чудовищные цифры. И поняла — никогда. Никогда у нас не будет своей квартиры.
Вечером я показала Игорю расчёт.
— Смотри. Вот сколько нужно платить.
Он посмотрел, усмехнулся.
— Ну и? Я же говорил. Нереально.
— Если мы оба будем работать больше…
— Марина! — он повысил голос. — Хватит! Надоела ты со своей квартирой! Живём у мамы и всё! Тебе плохо здесь?
— Да, плохо!
— Тогда вали! — он швырнул листок на пол. — Хочешь квартиру — иди, живи сама! Ищи, покупай! А я ни в какие кредиты лезть не буду!
Я подняла листок. Разгладила. Ушла в комнату.
Димка спал. Я села рядом с ним на кровать. Гладила по голове. Думала — что делать?
Неделю мы не разговаривали. Игорь уходил на работу рано, приходил поздно. Свекровь смотрела на меня с торжеством.
— Поругались? Ну ничего, помиритесь. Главное, чтобы сын не нервничал.
Я молчала.
Потом снова начались ссоры. Каждый день. Из-за пустяков. Я просила Игоря погулять с Димкой — он отказывался. Я просила помочь с уборкой — он злился.
— Я устал! Я целый день вкалываю! А ты что? Сидишь дома, ничего не делаешь!
— Я работаю! Я учитель!
— Учитель! — он засмеялся. — Получаешь гроши!
Свекровь встала на его сторону:
— Марина, ну ты же женщина. Неужели трудно мужу помочь, не грузить его?
Я собрала вещи на следующий день. Две сумки. Одежда, документы, игрушки Димкины.
Игорь смотрел, как я собираюсь.
— Куда ты?
— Съезжаем.
— Куда? — он засмеялся. — У тебя денег нет! Ты на съёмную квартиру не накопила!
— Не твоё дело.
— Посмотрим, как быстро ты прибежишь обратно! — крикнул он. — Без денег, без мужа! Только мечтать и умеешь!
Я взяла сумки, взяла Димку за руку. Вышла. Дверь захлопнулась за спиной.
Первые три недели мы жили у подруги Ленки. В комнате, на диване. Димка плакал, спрашивал, когда домой. Я не знала, что ответить.
Потом нашла объявление — сдают угол в коммуналке. Семнадцать тысяч в месяц. Маме с ребёнком.
Комната была маленькая, метров десять. Кровать, стол, шкаф. Окно во двор-колодец. Туалет и кухня общие. Соседка пожилая, зубов нет, постоянно на кухне сидела, дымила.
Димка спросил:
— Мам, а мы теперь тут жить будем?
— Пока да.
— А почему мы от папы с бабушкой ушли?
Я не знала, что сказать.
— Потому что так надо.
Он кивнул. Не понял, но не стал спрашивать.
Прошло два месяца. Я привыкла к коммуналке. К соседке, которая орала по ночам на телевизор. К тому, что в туалет надо ходить по очереди. К тому, что Димка спит на раскладушке у стены.
Игорь не звонил. Ни разу.
Я не звонила тоже.
Однажды мне позвонил незнакомый номер.
— Марина Олеговна?
— Да.
— Вас беспокоят из нотариальной конторы. Ушел из жизни Григорий Алексеевич С. Вы указаны в завещании как наследник.
Я замерла.
— Кто?
— Григорий Алексеевич Смирнов. Вы его дочь, верно?
Отец. Мой отец. Которого я не знала. Который исчез, когда мне было три года.
— Да… Наверное.
— Приезжайте к нам в офис. Адрес вышлю сообщением.
Я приехала на следующий день. Нотариус, женщина лет пятидесяти, показала мне документы.
— Григорий Алексеевич оставил вам комнату. В коммунальной квартире, но в центре. Девятнадцать квадратных метров. Документы чистые, обременений нет.
Комнату. Он оставил мне комнату.
— И ещё письмо, — нотариус достала конверт. — Он просил передать вам.
Я взяла конверт. Открыла. Внутри листок, исписанный неровным почерком.
«Марина.
Я не смог быть отцом. Боялся. Был беден, жалок, и ничего не мог тебе дать. Работал грузчиком, пил. Стыдился себя. Думал — какой из меня отец? Лучше пусть не знает меня вообще.
Но теперь могу. Эта комната — всё, что у меня есть. Пусть она будет тебе хоть какой-то компенсацией. За мою пустоту. За мою трусость.
Прости, если сможешь. Не за комнату — за жизнь.
Отец».
Я сидела в кресле, держала письмо. Слёзы текли по лицу. Я не знала — плакать от злости или от благодарности.
Комната на стоила восемь миллионов шестьсот тысяч. Риелтор сказал, что быстро продастся — центр, хорошее место.
Продали за два месяца. Деньги пришли на счёт.
Я начала искать квартиру. Однушку. Не в центре. Подальше. Но свою.
Нашла на окраине — да и все равно! Двадцать три метра. Убитая, но с документами чистыми.
Я купила. Без мужа. Без ипотеки. Просто купила.
Сделала косметический ремонт. Поклеила на стены обои, поменяла двери, постелила линолеум. Купила кровать, плиту, стиральную машину. Б/у, но рабочие.
Мы переехали с Димкой в начале октября.
В первый вечер он сказал:
— Мам, а тут так тихо…
Я кивнула. Тихо. Наконец-то тихо.
Через неделю в дверь позвонили. Я открыла. На пороге стоял Игорь.
Побритый. В руках цветы.
— Привет, — сказал он.
Я молчала.
— Можно войти?
— Зачем ты пришёл?
Он переминался с ноги на ногу.
— Ну… Поговорить. Я вот подумал… Погорячился тогда. Мы же столько лет вместе. Может, всё это зря?
— Узнал, что я купила квартиру?
Он опустил глаза.
— Ну… Да. Мама сказала. Ты молодец, правда. Очень тебе повезло.
Молодец. Я молодец.
— Может, попробуем ещё раз? — он посмотрел на меня. — Ну, начнём с чистого листа. Я был неправ. Прости.
Он протянул мне цветы. Я не взяла.
— Игорь, ты выгнал меня.
— Ну… Вспылил.
— Не вспылил, — я посмотрела ему в глаза. — Ты сказал всё, что думал. Что я ничего не смогу. Что я мечтательница. Что я без денег, без мужа — никто.
— Я был зол…
— А теперь, когда у меня есть стены и дверь, ты хочешь в них вернуться.
Он молчал.
— Только я сюда больше тех, кто в меня не верит, не пускаю.
— Марин, ну ты чего? — он попытался улыбнуться. — Я же извинился! Что ещё нужно?
— Ничего не нужно, — я шагнула назад, в квартиру. — Ты пришёл не ко мне. Ты пришёл к квадратным метрам.
— Да при чём тут метры?! — он повысил голос. — Я же люблю тебя!
— Нет, — я покачала головой. — Ты любил, пока я была удобной. Пока жила у твоей матери, молчала, терпела. А когда я захотела большего — выгнал.
— Мне мама в голову вбила! Говорила, что ипотека — это кабала! Что мы не потянем!
— И ты с ней очень легко соглашался. Очень выгодная позиция.
Он молчал.
— Ты сказал: хочешь квартиру — иди, живи сама. Вот я и пошла. Живу сама. И мне хорошо.
— А Димка? — он попытался по-другому. — Ему же отец нужен!
— Нужен. Но не тот, который прибегает, когда проблемы больше нет. А тот, который готов на всё ради своего ребёнка. Ты не такой.
Я начала закрывать дверь.
— Марин! — он схватился за ручку. — Ну подожди! Я правда хочу всё вернуть!
— А я — нет.
— Почему?!
Я посмотрела на него. Долго. Потом тихо сказала:
— Квартира не твоя, Игорь. Мы уже развелись. Ты вообще мне не звонил и как-то сыном тоже особо не интересовался.
Я закрыла дверь. Тихо. Спокойно.
Он стоял за дверью ещё минут пять. Стучал, звонил. Потом ушёл.
Вечером я сидела на кухне. Гладила Димке рубашку на завтра. Смотрела на письмо отца, которое лежало на столе.
Он не дал мне жизни. Не был рядом.
Но помог её начать.
Теперь у меня есть дом. Есть стены. Есть право сказать «нет».
И больше никто не скажет мне, что я ничего не смогу.
Потому что я уже смогла. Благодаря отцу.
