Освобождение от оков
Ксения вернулась домой за полночь, сбросила сапоги в прихожей и направилась в кухню. День выдался изматывающим: переговоры с заказчиками затянулись до вечера, условия менялись на ходу, а руководитель требовал подготовить документы к утру. Павел сидел за столом, уткнувшись в смартфон, не удостоив её взглядом.
— Здравствуй, — устало произнесла Ксения, открывая дверцу холодильника.
— Угу, — буркнул он, не отрываясь от экрана.
Ксения достала остатки ужина, включила чайник. Тишина в комнате была тяжёлой, почти осязаемой. Павел продолжал листать что-то в телефоне, словно её присутствие ничего не значило. Раньше Ксения не придавала этому значения — усталость, работа, всякое бывает. Но сегодня в душе шевельнулось что-то острое, неприятное. Может, просто накопилось.
Ксения зарабатывала втрое больше мужа. Её контракты приносили стабильный доход, клиенты ценили её профессионализм, а бонусы позволяли не считать каждую копейку. Павел работал администратором в небольшой фирме, получал немного, но уверял, что работа надёжная. Только на крупные расходы его средств не хватало. Еда, счета, одежда, мелкие ремонты — всё оплачивала Ксения. Павел иногда вносил пару тысяч на топливо или какую-нибудь мелочь, но это было каплей в море.
Месяц назад Ксения заметила, что Павел опять что-то купил. На тумбочке лежал чек из ювелирного салона — кольцо за пятнадцать тысяч. Она спросила с улыбкой:
— Это кому подарок?
— Маме, — ответил Павел, не задумываясь. — Она недавно приболела, решил её порадовать.
Ксения кивнула, но в груди кольнуло. Пятнадцать тысяч на кольцо для Нины Фёдоровны. На её собственный день рождения три недели назад Павел подарил букет ромашек с ближайшего рынка и шоколадку. Тогда она отмахнулась, мол, главное — внимание. Но сейчас вспомнилось, и в душе стало горько.
Потом был кулон. Тоже для мамы. Ещё тысяч восемнадцать. Павел показал фото в интернет-магазине, спросил, что она думает. Ксения пожала плечами:
— Красиво. Если считаешь нужным, бери.
Павел обрадовался, сразу заказал. Затем появилась сумочка для Нины Фёдоровны. Потом платок. Он покупал это без раздумий, будто так и надо. А Ксения наблюдала и всё яснее понимала: её деньги уходят не на их семью, а куда-то в сторону. Откуда у Павла такие суммы? Его зарплаты едва хватало на личные траты.
Однажды вечером Ксения подсчитывала расходы за месяц. Продукты — двадцать пять тысяч, коммуналка — семь, топливо — десять, мелкие покупки — ещё двенадцать. Итого больше пятидесяти. Павел внёс две тысячи на бензин. Две! Остальное — с её счёта. Плюс подарки для его матери… Ксения отложила телефон и сжала виски. Голова раскалывалась.
На следующий день она осторожно начала:
— Павел, может, не стоит так часто баловать твою маму подарками?
Он оторвался от экрана телевизора, посмотрел удивлённо:
— Почему? Она же мама. Я должен её радовать.
— Конечно, — кивнула Ксения. — Но, может, реже? Или не так дорого?
— Ксюша, ты серьёзно? — Павел нахмурился. — Я что, не могу матери подарок купить? Она у меня одна.
Ксения промолчала. Спорить не хотелось — бесполезно. Павел всегда поступал по-своему, если дело касалось Нины Фёдоровны.
А потом его уволили. Фирма сокращала штат, и Павел оказался в списке. Он вернулся домой хмурый, бросил рюкзак на диван и коротко бросил:
— Уволили.
Ксения замерла с кружкой в руках.
— Как уволили?
— Обыкновенно. Сокращение. Выплатят что-то, но немного.
Она поставила кружку, выдохнула. Теперь все расходы на ней. Павел, конечно, будет искать работу, но сколько это займёт? Недели? Месяцы?
— Ладно, — сказала она спокойно. — Выкрутимся. Главное, не сиди сложа руки, ищи место.
Павел кивнул, но энтузиазма в его глазах не было. Он устроился на диване, включил телевизор. Ксения занялась своими делами.
Прошёл месяц. Павел отправлял резюме, был на нескольких собеседованиях, но безрезультатно. Дома он всё чаще лежал с телефоном. Ксения взяла ещё один проект, чтобы покрыть убытки. Работала до ночи, возвращалась выжатая, а дома видела одну картину: Павел на диване, грязная посуда в раковине, ужина нет.
— Павел, ты сегодня хоть что-то делал? — спросила она, бросив сумку на стул.
— Резюме рассылал, — буркнул он, не отрываясь от экрана.
— Весь день?
— Ну, не весь. Ещё к маме заезжал, она просила помочь с бумагами.
Ксения закрыла глаза, мысленно считая до десяти. Ссориться не хотелось — сил не осталось.
Хорошо, что квартира была её. Без ипотеки, без аренды — только счета и повседневные траты. Но и они становились тяжёлым бременем. Цены на продукты росли, счета увеличивались, а Павел всё так же валялся на диване, изредка делая вид, что ищет работу.
Однажды вечером, когда Ксения проверяла письма, Павел подошёл, потирая шею:
— Ксюш, у мамы скоро день рождения. Надо бы подарок выбрать.
Ксения подняла взгляд от ноутбука:
— Какой подарок?
— Думал, колье или серьги. Она любит украшения.
— На какие деньги?
Павел замялся:
— Ну… думал, ты поможешь. У меня же временно туго.
Ксения вздохнула. Временно. Уже полтора месяца «временно».
— Посмотрим, — ответила она, не желая спорить.
Но в душе решение окрепло: это не её забота. Нина Фёдоровна никогда не была с ней тёплой. Встречались они редко, на семейных праздниках, и каждый раз свекровь смотрела на Ксению с холодной оценкой, словно проверяла, достойна ли та её сына. Ни разу не поблагодарила за подарки, которые Ксения покупала вместе с Павлом. Ни разу не спросила, как дела. Зачем притворяться близкими?
Несколько дней Павел ходил мрачный. Вздыхал, бормотал что-то про подарок. Ксения делала вид, что не замечает. Работала, готовила, занималась делами. Павел же не унимался:
— Ксюш, ты подумала про мамин подарок?
— Думаю, — отвечала она, не отрываясь от экрана.
— Время идёт. Надо заказывать.
— Не мешай, я работаю. Сказала же, подумаю.
Павел хмыкал и уходил. Ксения чувствовала, как раздражение нарастает. Почему она должна оплачивать подарки его матери? Почему это её долг? Павел не работает, денег не приносит, но требует, чтобы Ксения выложила тысяч двадцать на колье для Нины Фёдоровны. Абсурд.
А потом случилось то, что потрясло её. Вечером Ксения проверяла баланс карты — и замерла. Тридцать тысяч списано. Ювелирный салон. Дата — сегодня.
Сердце сжалось. Ксения перечитала строку несколько раз, не веря. Тридцать тысяч. Ювелирный салон. Павел.
Она ворвалась в кухню, где Павел разогревал еду в микроволновке, напевая под нос.
— Павел, — голос Ксении был холодным и твёрдым.
Он обернулся, улыбнулся:
— Что?
— Ты купил колье для мамы?
— Ага, — кивнул он, довольный. — Красивое, серебряное. Ей понравится.
— На мою карту?
— Ну да, — пожал он плечами. — Ты же сказала, подумаешь. А я нашёл со скидкой.
Ксения почувствовала, как кровь приливает к вискам. Руки задрожали.
— Я не разрешала! Ты взял мою карту без спроса!
Павел пожал плечами, будто ничего страшного:
— Ксюш, это же для мамы. Ты не против, чтобы её порадовать?
— Дело не в этом! — голос Ксении сорвался. — Ты влез в мои деньги! Тридцать тысяч, Павел! Тридцать!
— Ну и что? У тебя же есть деньги, — спокойно ответил он.
Ксения замерла, не веря услышанному. «У тебя же есть деньги». Как будто её труд — это общий сундук, из которого он может брать сколько угодно.
— Отдай карту, — резко сказала она.
— Какую?
— Мою. Которую ты взял. Отдай.
Павел нехотя полез в карман, протянул карту. Ксения выхватила её, развернулась и ушла в комнату, хлопнув дверью. Сердце колотилось. Тридцать тысяч. Без спроса. Просто так.
Вечером разгорелся скандал. Ксения не сдержалась, накричала на мужа. Павел оправдывался, твердил, что это для матери, что он хотел как лучше. Но Ксения уже не слушала. Слова вырывались сами, полные гнева:
— Ты понимаешь, что натворил? Ты украл у меня деньги!
— Ксюша, не кричи, — огрызнулся он. — Какое «украл»? Мы семья!
— Семья спрашивает разрешения! А ты просто взял и потратил!
Павел отмахнулся, отвернулся. Ксения стояла, тяжело дыша, понимая: это не конец. Он сделает так снова.
Так и вышло. Через неделю из кошелька пропали четыре тысячи. Павел признался, что «одолжил» на свои нужды. Какие — не сказал.
Ещё через пару дней исчезли семь тысяч, которые Ксения откладывала на новый телефон. Павел снова пробормотал что-то о расходах, не вдаваясь в детали.
Ксения начала прятать деньги. Открыла отдельный счёт, куда переводила большую часть зарплаты. Наличные держала при себе, не оставляя без присмотра. Но Павел всё равно находил лазейки: то брал её телефон, чтобы «посмотреть что-то», и переводил себе деньги, то находил забытую купюру.
Каждый раз в Ксении нарастала злость — не просто раздражение, а тяжёлая, холодная ярость. Павел не работал уже два месяца, но вёл себя так, будто её деньги — его собственность. И всё уходило не на их семью, а на Нину Фёдоровну: подарки, помощь с ремонтом, какие-то мелкие траты.
Однажды Ксения спросила прямо:
— Павел, почему всё, что ты тратишь, идёт твоей матери?
Он посмотрел на неё, будто она спросила очевидное:
— Потому что она мама. Кто ещё о ней позаботится?
— А обо мне? — тихо спросила Ксения.
— Ксюш, ты же зарабатываешь, — ответил он. — У тебя всё есть.
— У меня есть, потому что я работаю! А ты просто берёшь и тратишь!
Павел отмахнулся:
— Не устраивай сцен. Ты всё драматизируешь.
Ксения сжала кулаки, но промолчала. Бесполезно. Он не понимал. Или не хотел.
А потом случилось то, что переполнило чашу терпения. Проверяя выписку по карте, Ксения увидела списание на шестьдесят тысяч. Магазин электроники. Она похолодела, схватила телефон, набрала Павла.
— Ты где?
— Дома, — ответил он спокойно.
— Жди.
Ксения примчалась домой через полчаса. Ворвалась в квартиру, нашла Павла на кухне. Он пил кофе, листал телефон, будто ничего не произошло.
— Шестьдесят тысяч, Павел, — голос Ксении дрожал. — Шестьдесят! Что ты купил?
Он поставил кружку, вздохнул:
— Маме телевизор. Старый сломался, надо было новый.
Ксения замерла. Телевизор. Для матери. Шестьдесят тысяч. Без спроса.
— Ты украл у меня шестьдесят тысяч, чтобы купить телевизор своей матери? — её голос дрожал от ярости.
— Не украл, — возразил он. — Взял взаймы.
— Взаймы?! — Ксения почти кричала. — Когда вернёшь? Ты три месяца без работы! Когда, Павел?!
— Найду работу — верну, — буркнул он.
— Когда найдёшь?! Ты даже не ищешь! Сидишь дома, валяешься, а я пашу, чтобы нас прокормить! И ты ещё смеешь тратить мои деньги на свою мать?!
Павел встал, повысил голос:
— Хватит орать! Это моя мама! Я должен ей помогать!
— А мне ты ничего не должен? — крикнула Ксения. — Я твоя жена! Я тяну всё на себе, а ты только и делаешь, что тратишь мои деньги на кого угодно, кроме нас!
— Успокойся, Ксюша…
— Не смей мне указывать! — она чувствовала, как ярость захлёстывает. — Ты превратил меня в свой кошелёк! Всё время одно и то же — мама, мама, мама! А я что, не человек? У меня нет своих нужд?!
Павел попытался подойти, но Ксения отшатнулась:
— Не трогай меня! Я устала! Устала быть твоей банкоматной картой! Ты не работаешь, не помогаешь, только берёшь мои деньги и тратишь на свою мать!
— Она моя мама! — крикнул он.
— И что? Это даёт тебе право воровать у меня?! Воровать, Павел!
— Я не ворую! У нас общий бюджет! — огрызнулся он.
— Какой общий?! — Ксения почти сорвалась на крик. — Ты ничего не вносишь! Ничего! Квартира моя, деньги мои, еда, которую ты ешь, — моя! А ты только берёшь и тратишь!
Павел побледнел, сжал зубы:
— Ты переходишь границы.
— Я?! — Ксения горько рассмеялась. — Хватит меня доить! Мои деньги — мои! Не для твоей матери!
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как удар. Павел отшатнулся, словно получил по лицу. Ксения стояла, тяжело дыша, чувствуя, как дрожат руки.
— Как ты смеешь так говорить? — закричал он. — Это моя мама!
— А я твоя жена! Но тебе, похоже, всё равно!
Павел схватился за голову, заметался по кухне:
— Я не могу это слушать! Ты ненормальная!
— Ненормальная? — Ксения снова рассмеялась, зло, надрывно. — Я ненормальная, потому что не хочу, чтобы меня использовали? Потому что хочу тратить свои деньги на себя, а не на чужих?!
— Она не чужая!
— Для меня — чужая! — отрезала Ксения. — Твоя мать никогда не считала меня своей! А я должна её содержать?!
Павел шагнул к двери, но Ксения преградила путь:
— Мы ещё не закончили!
— Я не буду это слушать! — рявкнул он.
— Будешь! — Ксения схватила его за рукав. — Я больше не позволю этому продолжаться!
Павел вырвался, оттолкнул её. Ксения пошатнулась, но удержалась. Внутри что-то сломалось окончательно.
— Уходи, — сказала она тихо, но твёрдо.
— Что? — Павел замер.
— Уходи. Это моя квартира, и я не хочу тебя здесь видеть.
— Ксюша, ты что несёшь?
— То, что давно надо было сказать. Собирай вещи и вали.
Павел попытался возразить, но Ксения подняла руку:
— Молчи. Ты всё испортил, когда украл шестьдесят тысяч. Всё. Конец. Уходи.
— Ксюша, давай поговорим…
— Нет. Слушай ты. Я не буду больше твоим кошельком. Ни для тебя, ни для твоей мамы. Хочешь её содержать — вперёд. Но не за мой счёт. Собирай вещи. Сейчас.
Павел смотрел на неё, растерянный, не зная, что ответить. Ксения прошла к шкафу, достала чемодан, бросила на пол:
— Бери и вали. У тебя пять минут.
Он попытался что-то сказать, но Ксения посмотрела на него так, что он замолчал. В её глазах была непреклонность. Павел понял: она серьёзна.
Через пять минут он стоял у двери с чемоданом. Ксения открыла дверь, указала на выход:
— Иди.
— Ксюша, ты пожалеешь…
— Может. Но сейчас я жалею только о том, что не сделала этого раньше.
Павел шагнул за порог. Ксения закрыла дверь, щёлкнула замок. Прислонилась к двери, закрыла глаза. Внутри была пустота, но в ней — облегчение. Наконец-то она освободилась.
Телефон завибрировал — сообщение от Павла. Ксения не стала читать, сразу заблокировала номер. Выдохнула. Всё. Хватит.
Она прошла в кухню, налила воды, выпила залпом. Оглядела квартиру — тишина, покой. Никаких требований, никаких претензий. Только она, её жизнь, её деньги, её будущее.
Ксения села на диван, откинулась на спинку. Впереди ждали дела: развод, смена замков, возможные разговоры с Ниной Фёдоровной. Но сейчас она не хотела об этом думать. Хотела просто посидеть, ощутить свободу. Свободу от того, кто видел в ней лишь источник денег. Свободу от бесконечных трат на чужого человека. Свободу от обмана.
Ксения улыбнулась. Будет нелегко, но это её выбор. И она ни о чём не жалела.
