Иван Петрович и Галина Семеновна возвращались из супермаркета в приподнятом настроении.
Визит в него всегда был для них маленьким праздником, событием, вырывающим из обыденной жизни.
— Я все же взяла, — с торжеством в голосе сказала Галина Семеновна, достав из пакета небольшой, туго завернутый в вощеную бумагу брусок. — Смотри, итальянский сыр!
Иван Петрович, руливший машиной, бросил короткий взгляд на брусок. Цена, отпечатанная на этикетке, заставила его поморщиться.
— Галя, ну почти две тысячи рублей за кусок сыра! Это же грабеж. Наш «Российский» и дешевле, и вкуснее, проверено годами.
— Ты ничего не понимаешь в тонкостях! — отрезала супруга, прижав покупку к груди. — Это для особого случая. Вот когда Андрей с Лерой приедут, будем с красным вином есть. Они оценят. А твой «Российский» только с борщом хорош.
Иван Петрович фыркнул, но спорить не стал. Он вообще редко спорил с женой, особенно в вопросах гастрономии.
Дома, разбирая покупки, Галина Семеновна снова принялась восхищаться сыром.
— Смотри, какая корочка, — показывала она мужу. — И плесени, видишь, совсем нет. А я-то боялась, что эти благородные сыры все в плесени. А тут прямо идеальный.
Этикетка, действительно, гласила, что это сыр без плесени, классический, выдержанный.
Обратную сторону, где мелким шрифтом был указан срок годности, они не посмотрели.
Зачем? Сыр выглядел безупречно, пах, правда, несколько резковато, но так и должно было быть, решила женщина.
Особый случай наступил вечером того же дня. Галине Степановне вдруг страстно захотелось попробовать, на что же они потратили почти две тысячи рублей.
— Иван, а давай отрежем кусочек? Просто попробуем, — сказала она, уже достав сырорезку.
— Ну, давай, — буркнул Иван Петрович, читавший газету.
В глубине души он тоже был любопытен. Галина Семеновна ловко отрезала два тонких ломтика.
Сыр был твердым, крошился. Но когда она положила его на тарелку, ее взгляд упал на срез. Там, в глубине, у самого края, виднелись странные серо-зеленые прожилки.
— Иван, это что, плесень? — неуверенно спросила она.
Иван Петрович отложил газету, надел очки и пригляделся.
— Да ну, показалось. Это такие вкрапления, — он махнул рукой. — Дорогой сыр, не может он с плесенью быть. Его же в вакуум запаковали.
Они переглянулись, пожали плечами и съели свои кусочки. Вкус был острым, солоноватым, с какой-то горьковатой ноткой.
— Ну, ничего так, — с натугой сказал Иван Петрович. — Но на две тысячи — не тянет.
— Ты просто не привык к утонченному вкусу, — обиделась Галина Семеновна, но доедать сыр не стала.
Ночью их обоих скрутило. Сначала Ивана Петровича, потом Галину Семеновну. Беготня между кроватью и унитазом продолжалась до самого утра.
— Галя… это сыр… — стонал Иван Петрович, сидя на холодном кафеле в ванной.
— Не может быть… — слабо отвечала ему супруга из спальни. — Он же… итальянский…
К утру они были похожи на выжатые лимоны. Слабость, озноб и полное отсутствие аппетита.
На кухне, на тарелке, лежал злополучный брусок, виновник их ночных страданий.
— Его нужно выбросить! — мрачно изрек Иван Петрович, указав на сыр дрожащей рукой.
— Как выбросить? — Галина Семеновна посмотрела на него с ужасом. — Да мы за него почти две тысячи отдали!
— Галя, мы его есть больше не сможем. Это отрава. Выкинуть и все.
— Ни за что! — в голосе Галины Семеновны зазвучали стальные нотки. — Выбрасывать еду — грех. Особенно такую дорогую.
Она взяла сыр, завернула его обратно в бумагу и убрала в холодильник, в самый дальний угол. Иван Петрович лишь безнадежно махнул рукой.
Прошло два дня. Супруги понемногу приходили в себя, питаясь овсянкой на воде и сладким чаем.
Вид холодильника вызывал у них содрогание. А сыр лежал все там же, напоминая о выброшенных деньгах и пережитом кошмаре.
И вот, на третий день, Галине Семеновне в голову пришла гениальная, как ей показалось, идея. Она позвонила сыну.
— Андрюша, здравствуй, родной! — бодро начала женщина.
— Мам, привет. Как дела? — голос Андрея звучал спокойно.
— Да вот… Соскучились по вам. Не заскочите ли вечерком? Я пирог испекла, яблочный.
На другом конце провода повисла короткая пауза.
— Мам, у нас с Лерой планы были… но, в принципе, можем на часок. Ты же знаешь, как Лера твои пироги любит.
— Вот и прекрасно! — обрадовалась Галина Семеновна. — И еще… у нас тут один деликатес остался. Сыр особенный, итальянский. Мы его попробовали, нам не очень… а вы, молодежь, разбираетесь в таком. Заберете его с собой, а то жалко выбрасывать.
— Хорошо, мам, — Андрей согласился без особого энтузиазма. — Тогда мы часов в семь заедем.
Галина Семеновна повесила трубку и с чувством выполненного долга посмотрела на мужа.
— Вон что придумала. Андрей с Лерой заберут сыр. И деньги не пропадут, и они порадуются.
Иван Петрович посмотрел на жену с нескрываемым ужасом.
— Галя! Ты в своем уме? Мы чуть ласты не склеили от этого сыра, а ты его своим детям подсунуть хочешь?
— А что такого? — вспыхнула Галина Семеновна. — Мы, может, просто стали старые. У нас с тобой желудки слабые, возрастные. А у них молодые организмы, у них все должно как по маслу пройти. Они его с вином будут есть и даже не заметят!
— Да они заметят-то как раз! — пытался возразить Иван Петрович, но жена уже мчалась на кухню ставить пирог в духовку.
Вечером Андрей и Лера вошли в квартиру пожилых супругов.
— Ой, как у вас вкусно пахнет! — невестка поцеловала Галину Семеновну в щеку.
— Пап, ты чего-то бледный. Не заболел? — Андрей обнял мать и протянул руку отцу.
— Да нет… просто давление, — смущенно пробормотал Иван Петрович, избегая взгляда сына.
Они сели за стол. Пирог был, действительно, великолепен. Пока Лера расхваливала кулинарные таланты свекрови, Галина Семеновна с таинственным видом извлекла из холодильника злополучный брусок.
— А вот и тот самый деликатес, — объявила она, поставив тарелку с сыром на стол. — Берите, не стесняйтесь, нам все равно не понравился.
Андрей отрезал себе кусок. Лера, будучи более осмотрительной, посмотрела на сыр внимательнее.
— А он… он точно хороший? — спросила она. — У него цвет какой-то неравномерный.
— Такой уж он и есть! — быстро сказала Галина Семеновна. — С благородной плесенью, наверное. Мы не разобрались.
Иван Петрович, сидевший, как на иголках, нервно закашлялся.
— Может, не надо? Я слышал, эта плесень не всем полезна.
— Пап, да ничего с нами не случится, — засмеялся Андрей и отправил кусок сыра в рот. Он пожевал его пару секунд, и лицо мужчины изменилось.
— Остренький, однако, и горчит.
Лера, поддавшись любопытству, отломила маленький кусочек и, пожевав его, сразу же выплюнула на салфетку.
— Фу, гадость какая! Андрей, не ешь! Он протухший!
Андрей перестал жевать и тоже выплюнул содержимое рта на салфетку.
— Мам, пап, а вы сами это ели? — спросил он, взглянув на бледные лица родителей.
Галина Семеновна и Иван Петрович переглянулись между собой. Наступила тягостная пауза.
— Немножко… попробовали только. Нам не пошел, — тихо призналась Галина Семеновна.
— И что? — не унимался Андрей.
— Ночью… нам было не очень хорошо, — сдавленным голосом проговорил Иван Петрович, глядя в тарелку.
В комнате повисла гробовая тишина. Лера посмотрела на свекровь с недоверием и обидой, а Андрей выскочил из-за стола, его лицо было красным от гнева.
— Вы… вы что, хотели нас этим накормить, зная, что он испорченный, и зная, что вас самих от него скрутило? Мама! Папа! Это как вообще понимать? Вы с ума сошли?
— Андрюша, родной, мы просто… сыр был такой дорогой… выбросить жалко… — заплетающимся языком начала Галина Семеновна, но голос ее предательски дрожал.
— Дорогой?! — взорвался Андрей. — Вы нас за кого держите? Лучше бы вы его выбросили, чем решили отравить собственного сына и невестку! Лера, одевайся, мы едем домой.
— Андрей, подожди… — попытался успокоить сына Иван Петрович, но было поздно.
Лера, молча и не глядя ни на кого, вышла в прихожую и стала надевать пальто. Андрей схватил со стола злополучный сыр.
— Этот «деликатес» я сейчас сам выброшу в мусорный бак, чтобы вы больше не искушались травить людей из-за своих двух тысяч рублей!
Дверь с грохотом захлопнулась. Галина Семеновна и Иван Петрович остались сидеть за столом, посреди уютной кухни. Галина Семеновна тихо заплакала.
— Ну как же так… Мы же хотели как лучше…
Иван Петрович тяжело вздохнул и, подойдя к ней, ободряюще положил руку на плечо.
— Знаешь, Галя, иногда… иногда лучше выбросить испорченный сыр, чем испортить отношения с собственным ребенком. Деньги придут и уйдут. А доверие… его очень сложно вернуть…
Он подошел к окну и посмотрел в темноту, где мелькнули фары машины Андрея.
Около недели родители не общались с сыном. Они выжидали, чтобы прошло время, и он их простил.
Андрей довольно быстро отошел от глупого поведения пожилых людей и позвонил им сам.
