Прошло три месяца. Наступил июнь. Город плавился от жары, а на заводе у Полины шёл годовой отчёт. Она приходила домой выжатая, как лимон, и мечтала только о тишине.
Тишину нарушал Павел. После того памятного «разговора о бюджете» он, как ни странно, работу нашёл. Устроился менеджером по продажам в какую-то конторку, торгующую китайскими шуруповёртами. Зарплата была смешная, но Полина большего и не требовала. Главное — он был занят и перестал ныть.
Отношения с родителями мужа Полина свела к минимуму. Она больше не звала их на воскресные обеды, а на их редкие звонки отвечала односложно: «Занята. Отчёт».
Но родня, как Полина и предполагала, не дремала. Они затаились, выжидая удобный момент для новой атаки. И этот момент настал в субботу, когда Полина, впервые за месяц, решила просто выспаться.
В десять утра раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный.
На пороге стояла вся троица: Зинаида Аркадьевна, Михаил Петрович и сияющий, как новый самовар, Павел. В руках у свекрови был торт «Птичье молоко» — верный признак того, что готовится какая-то пакость.
— Полечка! Хозяюшка! А мы к тебе! — защебетала Зинаида Аркадьевна, проскальзывая в прихожую. — А мы с идеей!
Полина мысленно застонала.
— Проходите. «Только я не убрано», —сухо сказала она, запахивая халат.
— Да что там убирать! — отмахнулся свёкор. — Мы ж свои! Полечка, тут дело государственной важности! Мы, значит, посовещались…
— …И решили! — подхватил Павел, не давая жене опомниться. — Полька, это гениально! Мы будем строиться!
Полина непонимающе уставилась на него.
— Кто «мы»? Что «строиться»?
— Дачу, Поля, дачу! — Павел потёр руки. — Родители решили свою старую развалюху…
— Не развалюху! — тут же обиделась Зинаида Аркадьевна. — А родовой гнездо!
— …В общем, это «гнездо» мы превратим в дворец! — Павел был в явном возбуждении. — Место-то какое! Сосны, речка рядом! Воздух!
— Павел, ближе к делу, — Полина налила себе кофе. Торт она демонстративно игнорировала.
— Дело в том, Полечка, — начал Михаил Петрович, принимая «деловой» вид, — что мы с матерью уже немолодые. Хочется внукам что-то оставить. А дача — это ж капитал!
— И мы придумали, — вмешалась Зинаида Аркадьевна, её глазки заблестели. — Мы хотим пристроить второй этаж. И баньку. Настоящую, из сруба! Чтоб ты, Полечка, после работы приезжала, косточки парила.
— Хорошая идея, — кивнула Полина. — А я тут при чём?
— Как это «при чём»? — хором воскликнули все трое.
— Поля, ну ты даёшь! — возмутился Павел. — Это же… совместный проект! Инвестиция!
Полина поставила чашку.
— «Инвестиция», — повторила она. — Так. С этого места поподробнее.
Михаил Петрович тут же извлёк из папки потрёпанный лист из школьной тетради в клетку. На нём корявым почерком было что-то нацарапано.
— Вот! — он торжественно водрузил лист на стол. — Смета.
Полина, как главный бухгалтер, повидала много «смет». Но такое — впервые. «Гвозди — 5000». «Доски — 20000». «Сруб — 100 000». «Рабочим — 30 000». Итого: 155 000.
— Михаил Петрович, что это? — Полина брезгливо подвинула листок. — Где объёмы? Где расценки? Что за «сруб» за сто тысяч? Из зубочисток?
— Полина, не будь занудой! — взвился Павел. — Отец сам всё считал!
— Я вижу, как он считал. Он что, сам этот сруб рубить будет? — Полина подняла глаза на свёкра. — Вы понимаете, что нормальная баня «под ключ» стоит минимум полмиллиона? А второй этаж на ваш «курятник»?
— Это не «курятник»! — обиделась Зинаида. — Это…
— Это дом из щитов, обшитый вагонкой, — прервала её Полина. — Я там была. У него фундамента-то нет. Он стоит на кирпичных столбиках.
— Вот! — обрадовался свёкор. — А мы зальём!
— Что «зальёте»? Под старый дом? Вы технологию знаете? Это называется «реконструкция фундамента». Это дороже, чем новый построить.
В кухне повисла тишина. Родственники явно не ожидали такой глубокой технической экспертизы. Они-то думали, Полина — «бумажный» бухгалтер, в стройке ничего не смыслит.
— Полечка, ну что ты сразу о грустном? — Зинаида Аркадьевна решила сменить тактику. — Мы ж о выгоде! Ты пойми, мы же не просто так. Мы… мы…
— Мы решили, — твёрдо сказал Михаил Петрович, — записать половину дачи на Пашеньку!
Павел гордо выпятил грудь.
— Поняла, Поль? Половина дачи — наша! Это ж… это ж состояние!
Полина откинулась на спинку стула. Вот оно. Наконец-то прозвучало предложение, от которого, по их мнению, она не сможет отказаться.
— Половина. На Павла. А вторая половина?
— Нам с отцом, естественно! — фыркнула Зинаида. — Мы ж тоже вкладываемся!
— Чем? — тихо спросила Полина.
— Душой! — патетически воскликнула свекровь. — И… участком! Участок-то наш!
— Значит, схема такая, — Полина начала загибать пальцы, как на совещании. — Я даю деньги. Скажем… — она посмотрела на «смету», — ну, судя по вашим аппетитам, вы приписали ноль. Миллиона полтора. Я даю полтора миллиона. Вы «вкладываете душу» и участок, который у вас и так есть. И в результате половина моих инвестиций отходит Павлу, а вторая половина — вам. Так?
— Ну… да! — обрадовался Павел. — Справедливо!
— Это гениально, Паша, — Полина покачала головой. — То есть я оплачиваю всё, а вы с родителями делите мои деньги, оформленные в виде дачи. Я правильно понимаю, что в этой «справедливой» схеме мне не достаётся ничего?
— Как это «ничего»? — взвилась Зинаида. — Ты будешь приезжать! Париться! Я тебе огурчиков с грядки нарву!
— Спасибо, Зинаида Аркадьевна. Огурчики я и на рынке куплю. Дешевле выйдет.
— Полина! — Павел ударил кулаком по столу. — Это… это оскорбление! Родители тебе полдачи предлагают, а ты нос воротишь!
— Они тебе предлагают полдачи, Паша. А платить за неё мне. Ты разницу чувствуешь?
— Да какая разница? Мы же семья! У нас всё общее!
— «Общее» у нас, Павел, только твои долги и мои нервы, — отрезала Полина. — А деньги у меня личные. И я не собираюсь вкладывать их в аферу.
— Почему это «афера»? — набычился свёкор.
— А потому, — Полина встала. Разговор её утомил. — Что я, в отличие от вас, прежде чем «инвестировать», проверяю документы. Я хочу видеть свидетельство о государственной регистрации права собственности на земельный участок и на дом. И кадастровый паспорт.
Свекры переглянулись. В их глазах мелькнул страх.
— Зачем это? — пролепетала Зинаида. — Мы же… по-семейному.
— «По-семейному» бывает только сыр в мышеловке. Документы на стол. Иначе разговора не будет.
— Поль, ну какие документы… — заюлил Павел. — Они где-то… у отца в гараже…
— Вот как найдёте, так и приходите. А сейчас — извините, у меня дела.
Полине не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: с документами там полная катастрофа. Она была почти уверена, что дача до сих пор оформлена на какую-нибудь прабабку и существует только в виде записи в амбарной книге председателя СНТ.
Она оказалась права.
Через неделю, воспользовавшись обеденным перерывом, Полина доехала до районного МФЦ. Полчаса у окошка, и у неё на руках была свежая выписка из ЕГРН по кадастровому номеру участка, который она предусмотрительно сфотографировала на воротах СНТ в свой последний визит.
Как она и думала. Собственником земельного участка значилась некая Кравцова Варвара Игнатьевна, 1928 года рождения. Зинаида Аркадьевна, урождённая Кравцова. Это была её тётка. Умершая, как помнила Полина, лет пятнадцать назад.
Ни свёкор, ни свекровь в права наследства не вступали. Вероятно, чтобы не платить налоги или из-за банальной лени. Они просто пользовались участком «по праву памяти». И теперь они предлагали Полине «вложиться» в имущество, которое им не принадлежало.
Вечером Полина устроила «семейный ужин». Она демонстративно испекла шарлотку. Павел и его родители, которых он привёз «для решающего разговора», явились в предвкушении победы. Они, видимо, решили, что Полина «остыла» и готова раскошелиться.
— Ну что, Полечка, надумала? — с порога начал Михаил Петрович. — Когда поедем «сруб» смотреть?
— Сядьте, — Полина поставила перед ними чай. — У меня для вас новости.
Она положила на стол выписку из ЕГРН.
— Я тут поинтересовалась вашим «активом», — начала она спокойным голосом. — Познакомьтесь. Кравцова Варвара Игнатьевна. Собственник.
Лицо Зинаиды Аркадьевны стало белым, как её блузка.
— Ты… ты… шпионила?!
— Я проверяла контрагента, — поправила Полина. — Вы, Зинаида Аркадьевна, и вы, Михаил Петрович, предложили мне, по сути, мошенническую схему. Вы предложили мне вложить полтора миллиона в реконструкцию имущества, которое вам не принадлежит.
Павел смотрел то на родителей, то на бумагу.
— Мам? Пап? Это что?
— Пашенька, она всё врёт! — закричала Зинаида. — Это… это ошибка!
— Ошибки нет, — Полина пододвинула ей документ. — Вот, печать. Росреестр. Вы — самозахватчики. Вы даже взносы в СНТ платите, наверное, от её имени.
— Да как ты смеешь! — Михаил Петрович вскочил. — Это… это наша земля! Мы там сорок лет…
— Сорок лет вы уклонялись от оформления документов, — закончила Полина. — Чтобы сейчас попытаться развести меня на деньги. «Половина дачи»… Вы не можете ею распоряжаться! Вы не можете её ни продать, ни подарить, ни «записать на Павла». Это чужое имущество.
Наступила мёртвая тишина. Афера, такая красивая и простая, рухнула.
— Павел, — Полина повернулась к мужу. Он сидел, вжав голову в плечи. — Ты знал об этом?
— Я… я… Поль… ну, они ж родители… — пролепетал он.
— Ты знал, — констатировала Полина. — Ты был в доле. Ты привёл своих родителей ко мне, зная, что они пытаются меня обокрасть.
— Это не кража! — взвизгнул Павел. — Мы бы потом… оформили…
— «Потом». На мои деньги? — Полина рассмеялась холодным, злым смехом. — Вы — гении.
Она встала.
— Вон, — сказала она тихо.
— Что? — не поняла Зинаида.
— Вон. Из. Моей. Квартиры. — Полина указала на дверь. — Все трое.
— Пашенька! Она нас выгоняет! — заголосила свекровь, хватаясь за сердце. Но в этот раз спектакль не сработал.
— Павел, — голос Полины звенел сталью. — У тебя есть выбор. Либо ты уходишь сейчас с ними, и завтра я подаю на развод и раздел имущества… которого у тебя, кстати, нет. Либо ты остаёшься. Но тогда твои «инвестиционные проекты» с родителями заканчиваются. Навсегда. И твои визиты к ним — тоже.
Павел посмотрел на разъярённую жену. Потом на своих родителей, жалких, уличённых в мелком, пакостном вранье. Он понял, что Полина не шутит. Он знал её характер.
— Мам… пап… идите, — просипел он, не поднимая глаз.
— Предатель! — выплюнула Зинаида Аркадьевна. — Мать родную…
— Идите, — твёрдо повторил Павел.
…Они ушли, хлопнув дверью.
Полина и Павел остались одни на кухне. Пахло яблоками и корицей от шарлотки, но атмосфера была ледяной.
— Поль… — начал он.
— Молчи, — сказала она. — Просто молчи.
Она взяла кусок пирога. Она победила. Снова. Но радости от этой победы не было. Была только горечь и усталость.
Прошло полгода. Павел так и работал в своей конторке. С родителями он не виделся. Полина знала, что он звонит им тайком, но закрывала на это глаза. Он стал тихим, покладистым и даже начал мыть за собой посуду. Его «лицемерие» никуда не делось — он просто сменил объект лести с родителей на жену.
Зинаида Аркадьевна и Михаил Петрович на горизонте больше не появлялись. Как-то Полина встретила соседку по их подъезду, и та рассказала, что «бедные старики» жалуются всем, какая у Павла жена-ведьма — «и сына отняла, и денег не даёт». Наследство тётки они так и не оформили — это оказалось слишком хлопотно и дорого. А вскоре председатель СНТ, устав от их долгов по взносам, просто отрезал им свет. Дача так и стояла, медленно врастая в землю.
Полина же, закрыв годовой отчёт, взяла тот самый отпуск. Она съездила с сыном в Сочи, как и планировала. А на оставшуюся от прибавки сумму она не стала гасить ипотеку. Она наняла бригаду и сделала в квартире сына шикарный ремонт.
А ещё — поменяла замок во входной двери. На всякий случай.
