— Миша, почему ты не ешь кашу? — голос Анны звучал устало. Четырехлетний сын капризно мотал головой, отодвигая от себя тарелку.
— Бабушка сказала, она мне блинчики испечет. С вареньем.
Анна сжала губы и подняла глаза. Валентина Петровна, свекровь, стояла в дверях кухни, подбоченившись. Ее седые, аккуратно уложенные волосы блестели в утреннем свете, а накрахмаленный домашний халат выглядел как униформа генерала. На лице играла едва заметная, торжествующая улыбка.
— Ребенка нужно баловать, Анечка. А то вырастет и не вспомнит ласки. Овсянка на воде — это не еда для растущего организма.
— Валентина Петровна, мы договаривались. У Миши аллергия на клубнику, а вы вчера снова дали ему варенье. Его всю ночь обсыпало.
— Глупости все это, — отмахнулась свекровь, проходя к плите. — Это от нервов ваших. В наше время никаких аллергий не было, ели что бог пошлет, и все здоровые были. А ты его держишь в черном теле.
Она нарочито громко загремела сковородкой. Олег, муж Анны, вошел в кухню, уже одетый для работы. Он поцеловал жену в висок и взъерошил волосы сыну.
— Мам, ну что ты опять начинаешь? Аня права, у Мишки диатез от сладкого.
— Ой, защитник нашелся! — фыркнула Валентина Петровна, не оборачиваясь. — Собственная мать уже и слова сказать не может в своем доме. Все невестка решает. Я для внука стараюсь, а меня же и виноватой делают.
Атмосфера мгновенно накалилась. Олег бросил на Аню умоляющий взгляд: «Пожалуйста, не надо». Анна молча встала, взяла тарелку с кашей и вылила в раковину. Чувство бессилия было липким и противным, как остывший жир. Они жили здесь уже год. Год в трехкомнатной квартире свекрови, занимая самую маленькую комнату. После того как Олег потерял работу в другом городе, а их съемное жилье стало им не по карману, переезд к его матери казался временным спасением. Но временное стало постоянным, а спасение — клеткой.
Вечером, когда Миша уже спал, Анна сидела на их диване, вжавшись в угол, и смотрела в одну точку. Олег сел рядом, осторожно взял ее за руку.
— Ань, я поговорю с ней. Еще раз.
— Сколько раз ты уже говорил, Олег? — тихо спросила она, не поворачивая головы. — Становится только хуже. Она делает это специально. Она показывает мне мое место. Каждый день. Каждую минуту.
— Она просто… У нее характер такой. Она не со зла. Она привыкла жить одна, командовать.
— Она не командует. Она издевается. Она сегодня переложила мои вещи в шкафу. Сказала, что я неряха и у меня все не по системе лежит. Она проверила карманы твоей рабочей куртки и отчитала меня, что я плохо за тобой слежу, раз нашла там крошки от печенья. Это нормально, по-твоему?
— Это ее дом, Аня, — устало выдохнул Олег. — Мы должны быть благодарны, что она нас приютила. Нужно просто потерпеть. Я скоро найду подработку, мы начнем откладывать на первый взнос…
— Мы не начнем! — Анна резко повернулась к нему, в ее глазах блестели слезы. — Мы топчемся на месте. Твоей зарплаты едва хватает на жизнь и на погашение долгов. А я даже не могу устроиться на работу, потому что она не будет сидеть с Мишей. Она прямо сказала: «Я свое отнянчила, теперь твоя очередь».
— Мы что-нибудь придумаем, — он притянул ее к себе, но объятие показалось формальным, вымученным. Анна чувствовала, как между ними растет стена, построенная из недомолвок, его чувства вины перед матерью и ее отчаяния.
Следующие недели превратились в череду мелких и крупных унижений. Валентина Петровна комментировала все: как Анна готовит («опять свою заморскую отраву сварила, нормальный мужик такое есть не будет»), как одевается («в этом платье только на огород»), как разговаривает по телефону с подругой («все кости перемыли, сплетницы»). Она делала это с видом невозмутимой правоты, будто исполняла важную миссию по наставлению непутевой невестки на путь истинный.
Олег пытался быть буфером. Он выслушивал жалобы матери, потом успокаивал жену. Он приносил Анне цветы, уводил ее в кино, обещая, что «скоро все наладится». Но возвращение в квартиру, пропитанную запахом валокордина и недовольства, сводило все его усилия на нет.
Однажды вечером у Анны зазвонил телефон. Это была ее давняя подруга Света.
— Анька, привет! Слушай, тут такое дело. У нас в фирме место освободилось, помощник бухгалтера. Работа не пыльная, половину можно из дома делать. Зарплата для начала неплохая. Я начальнице про тебя рассказала, она резюме ждет. Это твой шанс!
Сердце Анны забилось как сумасшедшее. Шанс. Настоящий шанс. Она быстро обновила старое резюме, отправила его Свете и стала ждать. Через два дня ей позвонили и пригласили на собеседование.
— Мне нужно уехать в четверг утром, — сказала она за ужином. — У меня собеседование.
Валентина Петровна, до этого методично пережевывавшая котлету, подняла на нее тяжелый взгляд.
— Какое еще собеседование? А с Мишей кто будет?
— Я попросила маму. Она приедет на пару часов.
— Ах, вот как, — протянула свекровь. — Уже и сваху сюда притащить решила. А у меня спросить забыли? Может, я не хочу чужих людей в своей квартире.
— Мама не чужой человек! — вспыхнул Олег. — И она приедет к внуку, а не к тебе.
— А вы не забыли, в чьем доме живете, или напомнить? И правила тут устанавливаю я! — огрызнулась Валентина Петровна, ударив вилкой по тарелке. — Никаких пришлых здесь не будет. Хватит того, что я вас терплю.
Анна замерла. Фраза, которую она так боялась услышать, прозвучала. Она пронзила ее, как ледяная игла. Олег побагровел.
— Мама, прекрати! Это уже слишком.
— Я сказала свое слово, — отрезала она, вставая из-за стола. — Не нравится — дверь там. Никто не держит.
Весь вечер Олег пытался уговорить мать, но та была непреклонна. Анна слышала их приглушенные голоса из кухни. «Она тебе не пара, сынок», «Она сядет тебе на шею», «Я только добра тебе желаю».
Анна поняла, что мать не приедет. Идти на открытый конфликт и приводить ее вопреки запрету означало устроить скандал вселенского масштаба. Она позвонила Свете и, давясь слезами, сказала, что не сможет прийти.
Но именно этот эпизод что-то в ней сломал. Отчаяние сменилось холодной, звенящей яростью. Она больше не будет жертвой. Она будет бороться.
Анна начала искать удаленную работу, которую можно было бы выполнять урывками, пока Миша спит или смотрит мультики. Она бралась за все: транскрибацию аудио, написание простых текстов, заполнение карточек для интернет-магазинов. Это были копейки, но это были ее деньги. Она завела отдельную карту и никому о ней не говорила. Каждый заработанный рубль был маленьким шагом к свободе.
Валентина Петровна, заметив, что невестка часами сидит за ноутбуком, не преминула съязвить:
— Все в своей машине сидишь? Муж на работе спину гнет, а ты развлекаешься.
Анна лишь молча поднимала на нее глаза, и в ее взгляде было что-то новое, чего свекровь раньше не видела. Спокойная, холодная уверенность. Это сбивало Валентину Петровну с толку, и она на время умолкала.
Олег видел перемену в жене. Она стала более замкнутой, решительной. Она перестала жаловаться ему. Иногда по ночам он просыпался и видел ее силуэт у окна. Она просто стояла и смотрела на ночной город. Ему становилось страшно. Он чувствовал, что теряет ее, что она строит свою собственную крепость, в которую ему нет входа.
Однажды Анна, работая над очередной статьей, случайно наткнулась на сайт по аренде недвижимости. Она без всякой цели начала просматривать объявления. Цены кусались. Даже на крохотные однокомнатные квартиры на окраине города им бы не хватило. И тут она увидела странное объявление: «Сдам комнату в частном доме женщине или семейной паре без вредных привычек. Помощь по хозяйству приветствуется. Недорого». Фотографий не было, только номер телефона.
Она смотрела на номер несколько минут. Потом, решившись, переписала его на листок. Весь день она думала об этом. Это было безумием. Переехать из тесной комнаты в квартире в еще более тесную комнату в чужом доме? Но мысль о том, что это будет дом, где нет Валентины Петровны, пьянила.
Вечером, когда свекровь смотрела свой сериал, а Олег возился с Мишей, Анна вышла на балкон и набрала номер. Ответил приятный женский голос. Анна, волнуясь, объяснила ситуацию: молодая семья, ищут временное жилье, готовы помогать. Женщина на том конце провода, которую звали Нина Сергеевна, задала несколько вопросов и предложила приехать посмотреть.
— Только, пожалуйста, без мужа пока, — добавила она. — Я хочу сначала с вами поговорить.
На следующий день, сказав, что идет с Мишей в поликлинику, Анна поехала по указанному адресу. Это был старый, но крепкий дом в частном секторе. Ее встретила хозяйка — женщина лет шестидесяти, с добрыми глазами и простым, открытым лицом. Она показала Анне небольшую, но чистую и светлую комнату на втором этаже, объяснила, что живет одна после смерти мужа, а большая часть дома пустует.
— Мне не столько деньги нужны, сколько чтобы кто-то живой рядом был, — сказала Нина Сергеевна. — Поможете иногда в огороде или с уборкой — и хорошо. Главное, чтобы люди порядочные были.
Они проговорили больше часа. Анна, сама от себя не ожидая, рассказала ей почти все. Нина Сергеевна слушала молча, сочувственно кивая.
— Тяжело тебе, девочка, — сказала она, когда Анна закончила. — Знаю я таких свекровей. Сама со своей намучилась. Переезжайте. Думаю, сладим.
Анна возвращалась домой окрыленная. Вечером она рассказала все Олегу. Он слушал ее, нахмурившись.
— Аня, это же безумие. Переезжать к совершенно чужому человеку? В частный дом? А вдруг она аферистка? Или там условия невыносимые?
— Я ее видела, Олег. Она нормальная, простая женщина. Да, это риск. Но оставаться здесь — это больше не риск, это приговор. Я так не могу. Я задыхаюсь.
— А мама? Что мы ей скажем?
— Правду. Что мы съезжаем.
Олег побледнел. — Она этого не переживет. Она же…
— Она переживет, — твердо сказала Анна. — А вот переживу ли я еще один год здесь — не уверена. Олег, я не ставлю тебе ультиматум. Но я уйду. С тобой или без тебя.
Это был первый раз, когда она заговорила с ним так. Он смотрел на нее и не узнавал. Это была не та испуганная, плачущая девочка, которую он привык утешать. Перед ним сидела женщина, принявшая решение.
— Хорошо, — тихо сказал он после долгой паузы. — Хорошо. Давай попробуем.
Объявить о своем решении они договорились в выходные. Но судьба распорядилась иначе.
В пятницу Анна получила оплату за большой заказ — самую крупную сумму за все время. Она почти бежала домой, чтобы положить деньги на свою «секретную» карту. Она была так взволнована, что забыла выйти из личного кабинета банка на ноутбуке.
Вечером, вернувшись с прогулки с Мишей, она застала в своей комнате свекровь. Валентина Петровна стояла у стола и смотрела на экран ноутбука. На ее лице была странная смесь ярости и растерянности.
— Так вот оно что, — ледяным тоном произнесла она, не оборачиваясь. — Крыса. Втихаря деньги от семьи прячешь. На что копишь? На любовника?
Анна почувствовала, как кровь отхлынула от лица. На экране светилась страница ее онлайн-банка с суммой накоплений.
— Это не ваше дело, — тихо, но твердо сказала она.
— Как это не мое?! — взвизгнула Валентина Петровна, разворачиваясь. — Ты живешь в моем доме! Ешь мою еду! Мой сын надрывается, чтобы тебя содержать, а ты за его спиной гнездо себе вьешь?
В этот момент в комнату вошел Олег. Он замер на пороге, глядя то на разъяренную мать, то на смертельно бледную жену.
— Что здесь происходит?
— А ты посмотри! — свекровь ткнула пальцем в экран. — Полюбуйся на свою женушку! Она нас всех обворовывает!
— Я никого не обворовываю! — крикнула Анна, чувствуя, как внутри срывается пружина. — Я работала по ночам, пока вы спали! Чтобы у нас была возможность уйти отсюда! Чтобы не слышать ваши попреки каждым куском хлеба!
— Уйти? Куда это ты собралась уходить? — в голосе Валентины Петровны послышалась неподдельная паника.
И тут Анна все поняла. Весь этот контроль, все унижения — это был не просто скверный характер. Это был страх. Панический страх остаться одной. Она держала их не из злости, а из отчаянного, эгоистичного желания не быть покинутой. Она рушила их жизнь, чтобы сохранить свою иллюзию семьи.
— Мы съезжаем, Валентина Петровна, — спокойно сказала Анна. — Мы нашли комнату.
Свекровь посмотрела на Олега. — Сынок, это правда? Ты меня бросаешь? Из-за нее?
Олег молчал, глядя в пол. Он был раздавлен.
— Олег, — позвала Анна. Ее голос звучал ровно и холодно. — Ты все слышал. Ты все видишь. Решай.
Валентина Петровна бросилась к сыну, схватила его за руку. — Олежек, не слушай ее! Она тебя по миру пустит! Кому ты нужен, кроме матери? Я всю жизнь на тебя положила!
Олег медленно высвободил руку. Он поднял глаза сначала на мать, потом на Анну. В его взгляде была такая мука, что Анне на секунду стало его жаль.
— Мама, — сказал он хрипло. — Хватит. Пожалуйста, хватит. Мы уезжаем.
Лицо Валентины Петровны исказилось. Любовь и мольба сменились неприкрытой, животной злобой.
— Ах так?! Уезжаете?! Вон отсюда! Прямо сейчас! Чтобы духу вашего здесь не было! Предатель! Вырастила на свою голову!
Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла. В соседней комнате заплакал проснувшийся Миша.
Они собирали вещи в гнетущей тишине. Олег двигался как робот, складывая в коробки книги, одежду, детские игрушки. Анна позвонила Нине Сергеевне, сбивчиво объяснила ситуацию. Та, не задавая лишних вопросов, сказала: «Приезжайте, я жду».
Когда последняя коробка была вынесена в коридор, Олег остановился у двери в комнату матери. Дверь была заперта. Из-за нее не доносилось ни звука.
— Может… Попрощаться? — неуверенно спросил он.
Анна взяла на руки сонного Мишу и посмотрела на мужа.
— Ты хочешь?
Он постоял еще мгновение, потом мотнул головой.
— Пойдем.
Они вышли из квартиры, которую так и не смогли назвать своим домом, и тихо прикрыли за собой дверь. Никто не вышел их провожать. На лестничной клетке было темно и тихо. Впереди их ждала неизвестность, тесная комната в чужом доме и туманное будущее. Но впервые за долгий год Анна дышала полной грудью. Это была не радость. Это была суровая, выстраданная свобода, за которую пришлось заплатить слишком дорого. И она знала, что назад дороги нет. Никогда.
