Я проснулась в шесть утра от блеяния коз. Белка опять требовала есть раньше времени. Младшая, вредная, но удойная — литр двести в день даёт.
Встала, натянула резиновые сапоги, вышла в сарай. Холодно утром, октябрь. Через неделю, как-будто, снег ляжет. Надо крышу починить, а то затечёт.
Подоила всех шестерых, процедила молоко, поставила вариться на сыр. Завтра на рынок везти. Постоянные клиенты ждут.
Три года назад я даже представить не могла, что буду так жить. С козами. В деревне. Одна.
Тогда мне было пятьдесят шесть. Я жила в городе, в двухкомнатной хорошей квартире. С мужем Анатолием. Тридцать лет вместе.
Он работал строителем, хорошо зарабатывал. Я была санитаркой в поликлинике. Небольшая зарплата, но была. За два года до пенсии меня сократили.
— Возраст не тот, — сказала начальница. — Понимаете, нам нужны помолодже.
Я поняла. Пошла искать другую работу. Везде одно и то же:
— Сколько вам лет? Пятьдесят четыре? Нет, извините, мы ищем до сорока пяти.
Через месяц я сдалась. Села дома. Анатолий сначала молчал. Потом начал.
— Так и будешь на диване лежать?
— Я ищу работу…
— Ищешь. А толку-то. В твоём преклонном возрасте тебя никто не возьмёт.
Он стал приходить позже. Иногда гульной. Переписывался с кем-то в телефоне, отворачивался, когда я подходила.
Я пыталась чем-то заняться. Начала шить подушки, продавать через интернет. Анатолий смеялся:
— Ты в интернете? Галя, да ты телефон-то включить толком не умеешь.
Я молчала. Делала свои подушки. Продавала по три штуки в месяц. Копейки. Но хоть что-то.
Однажды он пришёл домой, швырнул телефон на стол.
— Надоело. Живу как в тюрьме.
— Что случилось?
— Да всё случилось! Ты целыми днями дома торчишь, под ногами путаешься. Денег не зарабатываешь. Толку от тебя — ноль.
Я встала, подошла к окну. Смотрела на улицу. На людей, которые шли по своим делам. У всех дела. А у меня?
— Я хочу развестись, — сказала я тихо.
Он засмеялся.
— Развестись? И куда ты пойдёшь? Квартира в ипотеке, на меня оформлена. Делить будешь? Плати тогда половину долга. Шестьсот тысяч. Где у тебя такие деньги?
Я повернулась к нему.
— Я имею право на половину…
— Имеешь, — кивнул он. — И на половину долга тоже. Через суд будут взыскивать. Ты работаешь? Нет. Откуда платить будешь?
Я молчала.
Он привёл какого-то юриста. Знакомого с работы. Тот развёл руками:
— Если подаёте на раздел имущества, готовьтесь платить половину долга. Больше шестисот тысяч. У вас нет работы. Суд может взыскать через приставов. Лучше подпишите соглашение — откажетесь от доли, и никаких проблем.
Я испугалась. Шестьсот тысяч. Откуда?
И я подписала. Просто чтобы уйти. Чтобы не слышать больше его голос, его смех, его презрение.
Собрала вещи в один чемодан. Сняла с карты тридцать тысяч — всё, что накопила за год на подушках.
Анатолий стоял в прихожей, смотрел.
— Ну что, пошла? — спросил он. — Куда пойдёшь-то? К сыну? Он тебя не ждёт небось.
Сын. Игорь. Уехал в другой город пять лет назад. Звонил раз в полгода. Последний раз на Новый год. Спросил:
— Как дела?
— Нормально.
— Ну ладно, мам. Я побежал.
И всё. Больше не звонил.
Я, конечно, не пошла к сыну. Поехала в деревню. К тёте Вале, маминой сестре. Она жила одна, старая, почти восемьдесят. Обрадовалась, когда я приехала.
— Галь! Живи, конечно! В бане поселю, там печка, натопишь — будет тепло.
Баня была старая, маленькая. Одна комната, печь, топчан. Окно треснутое, заклеенное скотчем. Холодно. Сыро.
Первую ночь я не спала. Лежала, укрывшись старым одеялом, дрожала. Думала — что я наделала? Куда я приехала? Как я буду жить?
Утром встала, умылась холодной водой из колодца. Тётя позвала на завтрак.
— Ешь, Галечка. Яйца свои, молоко тоже. Всё своё, с огорода.
Я ела и думала. Надо что-то делать. Нельзя просто так сидеть.
— Тёть Валь, а можно мне тебе на огороде помогать?
— Конечно! Мне одной тяжело уже. Спина болит, руки не те.
Я копалась в огороде. Картошку окучивала, сорняки выдирала, капусту поливала. Руки болели, спина ныла. Но делать было хоть что-то просто для меня необходимо.
Через месяц тётя сказала:
— Галь, купи козу. Хоть молоко будет. А то всё на рынок езжу, дорого.
— А где купить?
— У Серёжки, через три дома. Он козами торгует.
Я пошла к Серёжке. Он показал козу, молодую, рыжую.
— Три тысячи. Удойная, здоровая.
Я купила. Привела домой. Поставила в старый сарай, который тётя не использовала. Постелила сено, поставила воду.
Первый раз доила — коза лягалась, я боялась. Но потом привыкли друг к другу. Стала доить два раза в день. Молока много, больше литра.
— Ты бы на рынок свозила, — посоветовала тётя. — Продай. Люди покупают.
Я поехала на автобусе с трёхлитровой банкой. Встала на рынке, рядом с бабками, которые торговали овощами.
Стояла три часа. Никто не покупал. Проходили мимо, смотрели, шли дальше.
На четвёртый час подошла женщина:
— Сколько?
— Сто рублей за литр, — сказала я. Не знала, сколько просить.
— Дорого. У Зинки за восемьдесят беру.
— Тогда восемьдесят, — согласилась я.
Она купила литр. Я получила первые деньги. Восемьдесят рублей. Смешно. Но это были мои деньги. Заработанные.
Я стала ездить каждую субботу. Продавала по два-три литра. Копила.
Через полгода купила вторую козу. Потом третью. Молока стало больше. Клиенты постоянные появились — покупали каждую неделю.
Я научилась делать творог. Потом сыр. Смотрела видео в интернете, пробовала. Получалось не сразу. Первый сыр вышел кислым, второй — солёным. Третий — нормальным.
Люди стали покупать. Сыр шёл лучше, чем молоко. Дороже.
Я копила каждую копейку. Откладывала. Купила ещё трёх коз. Отремонтировала сарай — крышу перекрыла, стены подлатала. Потом баню переделала под жильё — поставила нормальное окно, пол застелила, печь почистила.
Прошло три года. У меня шесть коз, маленькая клиентская база, стабильный доход. Немного, но хватает. Живу скромно. Зато всё своё.
Иногда думаю о той жизни. О квартире, о муже, о том, как он смеялся над моей мечтой.
Я вспомнила, что всегда хотела коз. С детства. Говорила Анатолию:
— Толь, а давай когда-нибудь в деревню переедем? Коз заведём, сыр будем делать.
Он смеялся:
— Ты что, с ума сошла? Коз? Тебе только в деревню с бабками — сено жевать.
Я замолкала. Больше не говорила. Но мечтала.
И вот я живу с козами. Делаю сыр. И знаете что? Мне хорошо. Я не жалею.
Сын так и не написал. Раз в год присылает смс: «Поздравляю с днём рождения». Всё. Больше ничего. Ему плевать, как я, где я, жива ли.
Я не обижаюсь. Просто приняла. У него своя жизнь. А у меня — своя.
Сегодня суббота. Я собираюсь на рынок. Складываю сыр в контейнеры, упаковываю. Надо везти к двенадцати, клиенты ждут.
В половине двенадцатого слышу — машина подъехала. Остановилась у калитки.
Я выглянула в окно. Старая девятка, грязная. Кто это?
Из машины вышел мужчина. Я не сразу узнала. Потом поняла.
Анатолий.
Он постарел. Седой, осунувшийся.
Сердце ёкнуло. Что ему здесь нужно?
Я вышла на крыльцо. Стояла, смотрела.
Он подошёл к калитке, остановился.
— Галь?
— Привет, — сказала я.
Он молчал. Смотрел на дом, на сарай, на коз.
— Можно… поговорить?
— Тут и поговорим.
Он кивнул. Подошёл ближе. Остановился в двух метрах.
— Как ты?
— Нормально.
— Вижу, хозяйство у тебя… Козы… Ты всё-таки решилась.
Я не ответила. Смотрела на него. Ждала.
Он переминался с ноги на ногу.
— Ты молодец, Галь. Правда. Я слышал, что ты тут поднялась. Молоко продаёшь, сыр делаешь.
— Слышал от кого?
— Да так… Люди говорят.
Я молчала.
Он вздохнул.
— У меня дела плохо, Галь.
— Понятно.
— Я дом строил. Думал, под сдачу. Влез в кредиты. Взял у друзей денег. А потом всё накрылось. Материалы подорожали, заказчики отказались. Дом стоит недостроенный.
Я слушала молча.
— Теперь банк давит. Друзья требуют деньги. Я должен… — он замялся. — Много. Банку четыреста двадцать тысяч. Двум знакомым ещё сто восемьдесят. Пеня капает. Работу найти не могу.
— Почему?
— Возраст не тот, — он усмехнулся горько. — Нигде не берут.
Возраст не тот. Я усмехнулась.
— Что смешного? — он посмотрел на меня.
— Ничего. Вспомнила, как ты мне то же самое говорил.
Он опустил глаза.
— Галь, я не за этим приехал…
— А за чем?
Он молчал. Потом выдохнул.
— Мне не к кому уже осталось обратиться. Родственники отказали. Друзья тоже. Я подумал… Может, поможешь? Ну хоть сто тысяч. Я отдам, честно.
Я смотрела на него. Долго. Он стоял, не поднимая глаз.
— Как ты меня нашёл? — спросила я.
— Я знал, что ты к тёте Вале поедешь. Ты же хотела коз.
— Хотела, — кивнула я. — А ты смеялся.
Он молчал.
— Ты говорил, что я ни на что не способна. Что мне только в деревню. Сено жевать. Помнишь?
— Галь…
— Ты говорил, что я без тебя пропаду. Что толку от меня — ноль.
Он не ответил.
Я подошла ближе.
— Я ушла от тебя с одним чемоданом. С тридцатью тысячами. Ты меня запугал долгами. Я подписала отказ от доли в квартире. Просто чтобы уйти от тебя наконец.
— Я был не прав, — тихо сказал он. — Виноват.
— Виноват, — повторила я. — Ты помнишь, что написал своему дружку в телефоне? «Жена как чемодан без ручки. И нести тяжело, и выкинуть жалко».
Он побледнел.
— Ты… видела?
— Видела. Перед разводом.
Он молчал.
— Я приехала сюда ни с чем, — продолжила я. — Жила в старой бане. Холодной. Первую зиму думала, не выживу. Купила одну козу. Возила молоко на автобусе на рынок. Стояла по три часа. Люди не покупали. Я стояла. Потому что деваться некуда было.
Он слушал молча.
— Потом купила вторую козу. Третью. Научилась делать творог, сыр. Копила каждую копейку. Отремонтировала сарай. Переделала баню. Сейчас у меня шесть коз. Постоянные клиенты. Живу скромно, но всё своё.
Я замолчала. Он не поднимал глаз.
— Всё, что у меня есть, я сделала сама, — сказала я тихо. — Никто мне не помогал. Никто.
— Галь, ну прости… Но мне правда тяжело сейчас. Судиться хотят. Квартиру могут забрать. Я на улице окажусь.
— А я где оказалась три года назад?
Он молчал.
— Ты меня выгнал. Сказал: подпиши и уходи. Я подписала. Потому что боялась. Ты этим воспользовался.
— Прости…
— Не надо извинений, — перебила я. — Ты приехал не извиняться. Ты приехал за деньгами.
Он не ответил.
— Сто тысяч ты просил?
— Да… Галь, я отдам. Клянусь.
— Чем отдашь? Ты без работы. Возраст не тот. Как отдашь?
Он молчал.
Я вздохнула.
— Могу предложить работу.
Он поднял голову. В глазах блеснула надежда.
— Помощник по хозяйству. Пятнадцать тысяч в месяц. Питание. Комната в доме. Работа физическая — сено носить, сарай чинить, коз пасти.
Он смотрел на меня, не веря.
— Ты хочешь, чтобы я… работал у тебя?
— А что не так? Мне помощник нужен. Тётя старая, сама не справляюсь. Ты сильный, руки есть.
— Галь… — голос задрожал. — Ты издеваешься?
— Нет. Я предлагаю работу. Честную работу. За деньги.
— Я твой бывший муж!
— И что? Это мешает работать?
Он молчал. Лицо покраснело.
— Ты хочешь меня унизить, — прошептал он. — Отомстить.
— Нет, — покачала головой я. — Я не хочу мстить. Я просто не хочу давать деньги просто так. Мне никто не давал. Почему у тебя должно быть по-другому?
— Потому что мы тридцать лет прожили!
— Прожили. И что? Ты меня уважал? Ценил?
Он молчал.
— Ты смеялся над моей мечтой. Говорил, что я ничего не добьюсь. А я живу с козами. И живу лучше, чем ты. Потому что не боялась начать с нуля.
— Я работал всю жизнь!
— Работал. А теперь пришёл просить у бывшей жены, которую считал никчёмной.
Он молчал. Дышал тяжело.
— Решай, — сказала я. — Работа есть. Или уезжай.
Он смотрел на меня долго. Потом резко развернулся. Пошёл к машине.
— Ты злющая баба! — крикнул он, не оборачиваясь.
Я не ответила. Смотрела, как он сел в машину, захлопнул дверь. Завёл мотор. Уехал.
Я стояла на крыльце. Тихо. Спокойно.
Внутри ничего не дрожало. Не было жалости. Ни к нему, ни к себе.
Я вернулась в дом. Взяла контейнеры с сыром. Надо на рынок. Клиенты ждут.
Вечером я сидела на лавке перед домом. Тётя вышла, села рядом.
— Толя приезжал?
— Да.
— Чего хотел?
— Денег.
— Дала?
— Нет.
Тётя кивнула. Помолчала.
— Правильно. Ты ему ничего не должна.
Я не ответила. Смотрела на закат.
— А знаешь что? — сказала я. — Он думал, что я без него пропаду. А я живу. И живу хорошо.
— Потому что ты сильная, — сказала тётя.
— Я не знала, что сильная. Думала, что он прав. Что я ни на что не гожусь.
Тётя похлопала меня по плечу.
— Иди спать. Завтра рано вставать.
Я осталась сидеть. Думала о том, как три года назад стояла на пороге с чемоданом. В слезах, испуганная. Думала — конец.
А это было начало.
Я встала, зашла в дом. Закрыла дверь.
Завтра новый день. С козами, с молоком, с сыром. С моей жизнью. Которую я построила сама.
А Анатолий пусть разбирается сам. Я ему ничего не должна.
