Ресторан «Золотой Колос» гудел, как потревоженный улей. Августовская жара, не спадавшая даже к вечеру, смешивалась с запахом майонезных салатов, горячей водки и дешевого парфюма. Фиолетовые атласные банты на стульях выглядели увядшими, а в центре зала надрывалась тамада в блестящем бирюзовом платье, похожая на тропическую рыбу, выброшенную на рязанский берег.
— А сейчас! Слово для поздравления предоставляется дорогим гостям из самой столицы! Из златоглавой Москвы! Встречайте, двоюродный брат нашей невесты, Петр, и его очаровательная супруга Дарья!
Раиса Олеговна, сидевшая во главе стола рядом с молодоженами, просияла и заговорщически толкнула невесту Светлану локтем в бок.
— Сейчас будет, Светочка! Говорила же! Не поскупятся!
Светлана, бледная девушка с туго завитыми локонами, нервно улыбнулась. Её больше интересовала не мифическая машина, а то, что жених Игорь уже третий раз ходил курить со своей бывшей одноклассницей.
Даша и Петя поднялись. Петя нес тяжелый бордовый футляр. Он всю дорогу до Рязани ерзал на сиденье и несколько раз порывался «заехать в «Эльдорадо», купить хоть тостер, в довесок». Но Даша была непреклонна.
Она шла к центру зала ровно, с достоинством, как идет по сцене к авансцене в финале спектакля. На ней было простое, но элегантное льняное платье цвета индиго, которое выгодно отличалось от «выпускных» нарядов местных дам.
— Дорогие Светочка и Игорь! — Дашин бархатный, глубокий голос мгновенно заполнил зал. Тамада икнула и убрала микрофон. — В этот прекрасный день…
Она говорила о любви, о верности, о том, как важно слышать друг друга. Говорила красиво, профессионально, так, что даже пьяный дядя Витя перестал жевать куриную ножку.
— …в вашей жизни будет много всего, — завершала она речь. — Будет быт, будут радости, будут и трудности. И в этот день мы с Петром хотим подарить вам не что-то сиюминутное, не что-то, что завтра сломается или выйдет из моды.
Раиса Олеговна напряглась. Ей не понравился этот пассаж.
— Мы хотим подарить вам то, что станет началом вашей собственной истории. Вашей фамильной ценностью.
Петя, пыхтя, водрузил футляр на стол перед молодыми.
— Открывайте!
Светлана неуверенно потянула за золотую застежку. Крышка открылась.
Зал ахнул. Даже тамада вытянула шею. Тяжелое, черненое серебро XIX века тускло блеснуло в свете ресторанных софитов.
— Ой… — только и выдохнула Светлана. — Ложки…
— И вилки! — радостно добавил Петя, которому уже передалось актерское вдохновение жены.
Раиса Олеговна окаменела. Её улыбка застыла, а потом медленно сползла с лица.
— Дашенька… — прошипела она, наклоняясь к Даше так, что та почувствовала запах валокордина и водки. — Это… это что?
— Это Кубачи, Раиса Олеговна! — громко, чтобы слышали соседи, ответила Даша. — Столовое серебро! Вы посмотрите, какая работа! Восемьдесят седьмая проба! Сейчас так не делают. Это же вложение!
— Какое… вложение? — у невесты Светланы задрожал подбородок. Она ожидала увидеть коробку с надписью «Bosch», а не музейный экспонат.
— В будущее! — парировала Даша. — Вы же знаете, как серебро для здоровья полезно? Ионы серебра! Воду обеззараживать. Вы вот будете воду пить из серебряного кувшинчика — никакой вирус не возьмет. А это… — она взяла тяжелую ложку, — это же можно внукам передать! Представляете? «А это нам на свадьбу тетя Даша с дядей Петей подарили!»
Гости за столом одобрительно загудели. «Серебро! Вот это да!», «Москвичи, что скажешь, с размахом!».
Только Раиса Олеговна и родители невесты сидели багровые.
— Даша, — Раиса Олеговна схватила её за локоть и потащила в сторону коридора, к туалетам. — Ты что удумала, змея?! Ты… ты…
Петя пошел за ними, как испуганный теленок.
— Какая машина, Раиса Олеговна?! — Даша резко выдернула руку. Её «сценический» образ исчез. Перед свекровью стояла уставшая, злая женщина. — Вы нам заказали подарок за восемьдесят пять тысяч! Вы не спросили, можем ли мы! Вы не поинтересовались, хотим ли мы! Вы просто прислали артикул!
— Но я же… я же для них… — залепетала свекровь.
— Вы для себя! Чтобы похвастаться! Чтобы ваш Петенька-москвич всех умыл! Ну что ж? Хвастайтесь! — Даша указала на зал. — Мы привезли подарок дороже вашей машины. Мы привезли антиквариат. Что, вам стыдно? Вам стыдно за фамильное серебро?
Раиса Олеговна открывала и закрывала рот. Она была поймана в собственный капкан. Признать, что ей была нужна банальная стиралка, а не «фамильные ценности», означало расписаться в собственном мещанстве, в том, что она обманывала всех, говоря о «статусе».
— Ты… ты… опозорила меня! — наконец выдохнула она.
— Я? — усмехнулась Даша. — По-моему, вы прекрасно справляетесь сами.
Она развернулась и пошла обратно в зал. Петя, на удивление, не остался утешать маму, а метнулся за женой.
— Даш, ну ты даешь… — прошептал он, восхищенно глядя на нее. — Она же сейчас взорвется.
— Пусть. Кислород перекрыт. Вампир остался без ужина, — отрезала Даша, садясь за стол.
Но она рано радовалась. Главное представление было впереди.
Через час, когда гости достаточно «подогрелись», тамада объявила:
— А сейчас, дорогие гости! Самый трогательный момент! Мы собираем на будущих деток! Посмотрим, кто же у наших молодых родится первым — мальчик или девочка?
По залу пошли двое. Мать невесты с розовыми ползунками — «на девочку», и Раиса Олеговна с голубыми — «на мальчика».
Это и был тот самый «сбор денег», о котором шептались гости. Но Даша не ожидала, какой это будет сбор.
Раиса Олеговна подлетала к столам с видом налогового инспектора.
— Так, Семен! Что это? Пятьсот рублей? Не смеши мои седины! У тебя свой бизнес! Давай!
— Тетя Люба! Вынимайте заначку! На мальчика, на мальчика кладем!
Она целенаправленно двигалась к их столу. Подойдя, она с грохотом поставила на стол голубые ползунки. Лицо её было красным, а глаза метали молнии.
— Ну-с, дорогие москвичи! — пропела она так громко, что музыка стихла. — Вы у нас на серебре сэкономили…
(Даша мысленно аплодировала — какой ход! Перевернуть всё с ног на голову!)
— …так что теперь давайте, не поскупитесь! Наследнику! Петенька, давай! Поддержим племянника!
Все взгляды в зале обратились к ним. Это был публичный шантаж. Она требовала реванша. Она требовала унижения Даши. Требовала денег, чтобы компенсировать «моральный ущерб» от ложек.
Петя покраснел и полез в карман за бумажником. Он готов был отдать всё, лишь бы это закончилось.
Но Даша мягко положила руку ему на плечо.
— Минуточку, — она встала. Она снова улыбалась. Той самой, сценической улыбкой. — Раиса Олеговна! Какая прекрасная идея!
Она прошла к тамаде и, не спрашивая, взяла у нее микрофон.
— Дорогие гости! Родня! — её голос снова накрыл зал. — Раиса Олеговна совершенно права! Мы, москвичи, не можем остаться в стороне от такого события!
Раиса Олеговна победоносно улыбнулась.
— Но вы знаете… — продолжала Даша, — мы люди искусства. И мы считаем, что лучший подарок — это не всегда деньги. Деньги — тлен! — она рассмеялась. — А искусство — вечно!
Петя за столом похолодел. Он понял.
— И поэтому, — Даша сделала театральную паузу, — в качестве нашего второго подарка молодым… в качестве нашего вклада в их будущее… Я хочу прочитать…
Гости замерли.
— …монолог! Монолог Нины Заречной из пьесы Антона Павловича Чехова «Чайка»!
В зале повисла такая тишина, что было слышно, как на кухне упала вилка. Раиса Олеговна застыла с голубыми ползунками в руках.
И Даша начала.
— «Я — чайка… Нет, не то… Я — актриса…»
Она читала. Она читала гениально. Она вложила в этот монолог всю свою усталость, всю свою ярость, всю свою боль от этих бесконечных манипуляций. Она читала про сломанную судьбу, про несбывшиеся надежды, про мировую душу…
Пьяные гости, ожидавшие «Белый лебедь на пруду», смотрели на нее с отупением. Дядя Витя снова начал жевать курицу, но как-то неуверенно. Невеста Светлана, ничего не поняв, заплакала — то ли от Чехова, то ли от того, что жених снова ушел курить.
Это был культурный террор. Это было абсолютное оружие.
— «…И когда я думаю о своем призвании, то я не боюсь жизни…»
Раиса Олеговна стояла посреди зала, как громом пораженная. Она хотела денег, шума, поклонения. А получила… Чехова. В рязанском ресторане «Золотой Колос». Это был позор. Это было хуже, чем ложки. Это было издевательство «образованной москвички» над «простыми людьми».
Даша закончила. Несколько секунд стояла тишина. Потом кто-то неуверенно хлопнул.
И тут встал Петя.
Он смотрел на жену. В его взгляде не было ни страха перед матерью, ни вины. Только чистое, незамутненное восхищение. Он видел не «Дашку-дьявола». Он видел свою талантливую, сильную, невероятную жену, которая только что в одиночку выиграла битву против всей его «родни».
Он начал аплодировать. Громко, стоя, глядя ей в глаза.
— Браво! — крикнул он на весь зал. — Браво, Даша! Моя жена — лучшая актриса!
И он пошел к ней. Он взял ее за руку, повернулся к ошарашенной Раисе Олеговне и сказал, уже без микрофона, но твердо:
— Спасибо, мама. За приглашение. Но нам, к сожалению, пора. Завтра рано вставать.
Он не дал никому опомниться. Он повел Дашу к выходу, на ходу подхватив их плащи.
Они вышли из душного, фиолетового зала на свежий августовский воздух. Где-то пел сверчок, пахло яблоками и пылью.
Они молчали почти половину дороги до Москвы. Петя крепко держал руль, Даша смотрела в окно на пролетающие мимо темные деревни.
— «Чайка» … — наконец сказал он, не поворачивая головы. — Это было сильно, Даш.
— Они хотели шоу. Я дала им шоу, — спокойно ответила она.
— Мама… она мне этого никогда не простит.
— А я ей — стиральную машину. Так что мы в расчете.
Петя помолчал. А потом его рука оторвалась от руля и нашла её руку, лежавшую на колене. Он просто сжал её пальцы. Не извинялся, не оправдывался. Просто сжал.
И Даша впервые за много лет почувствовала, что её муж — не просто веселый попутчик, а её партнер. Шлагбаум был поставлен.
Они вернулись домой, в свою тихую «сталинку», и она показалась им настоящей крепостью.
Раиса Олеговна звонила. Она звонила много. Она кричала, плакала, требовала, умоляла. Даша просто внесла её номер в черный список. Петя брал трубку. И Даша слышала, как он спокойно и устало повторял в трубку: «Мама, хватит. Всё. Мы решили. Мама, перестань. Нет. Мы не будем это обсуждать».
Энергетическая пиявка билась о стекло, но присосаться больше не могла.
Светлана с Игорем, как они узнали позже, купили стиральную машину в кредит. Самую простую, «Индезит». А кубачинское серебро так и лежало у них в шкафу, в бархатном футляре — немое напоминание о том, что наглость не всегда окупается.
Даша получила новую роль — Кабаниху. И режиссер не мог нарадоваться: «Дарья! Откуда в вас столько… столько власти? Это гениально!»
Даша только улыбалась в ответ. Она знала, откуда.
