День официального конца брака Виолетта решила провести в тишине и одиночестве.
Не из-за траура по своему шестилетнему замужеству, а чтобы просто перевести дух.
Шесть лет семейной жизни с Александром, двое детей, общая ипотека, которую теперь предстояло делить, и бесчисленные попытки спасти то, что уже рассыпалось в прах.
Развод был тяжелым, утомительным, но в нем присутствовала четкая ясность. Все было решено: дети остаются с Виолеттой, Александр выплачивает алименты, их общую квартиру продадут, а вырученные средства разделят.
В этом хаосе одним неожиданным островком спокойствия была свекровь. С самого начала отношений Виолетта и Ирина Павловна сдружились.
Они могли часами говорить о книгах, о психологии и о воспитании детей. Свекровь часто вставала на сторону невестки в спорах с сыном, мягко, но твердо указывая ему на ошибки.
Когда Виолетта с детьми переехала на съемную квартиру, именно Ирина Павловна помогала с внуками, приносила домашнюю еду и плакала вместе с ней, осуждая поступок своего же сына.
— Он дурак, Виточка, прости ты его. Ты – моя дочь, знай это. Ничего между нами не изменится, – повторяла она, обнимая Виолетту.
И вот в день получения свидетельства о расторжении брака, отправив детей к матери, Виолетта осталась одна, чтобы подумать о том, как жить дальше.
Однако ее раздумья нарушил настойчивый звонок в дверь. Виолетта вздрогнула. Она никого не ждала.
Подойдя к двери, женщина посмотрела в глазок и увидела свекровь. Она стояла на лестничной площадке, запыхавшаяся, с растрепанными от ветра волосами.
Ее лицо было искажено странной, лихорадочной решимостью. Виолетта открыла дверь.
— Ирина Павловна, что случилось?
— Получила? — выпалила свекровь, переступив порог квартиры без приглашения.
Ее глаза сразу же устремились на стол, где лежал тот самый, еще пахнущий типографской краской, документ.
— Получила, — тихо подтвердила Виолетта. — Заходите, присаживайтесь. Чай будете?
— Некогда мне чаи гонять! — отрезала Ирина Павловна, но на кухню все же прошла.
Женщина замерла на месте, судорожно сжимая и разжимая кулаки.
— Виолетта, нам нужно с тобой поговорить!
Бывшая невестка медленно присела на свой стул, почувствовав, как по спине бежали мурашки.
— Говорите. Я слушаю.
— Алименты, — выдохнула Ирина Павловна, уставившись на нее горящим взглядом. — Ты должна от них отказаться.
В воздухе повисла гробовая тишина. Виолетта не поверила своим ушам.
— Повторите, пожалуйста? Я, кажется, ослышалась.
— Ты все прекрасно слышала! Откажись от алиментов и оформи все это официально!
— Ирина Павловна, вы в своем уме? — Виолетта нервно рассмеялась. — О чем вы? Это же не просто прихоть, а обеспечение ваших внуков — еда, одежда, кружки, садик, в конце концов!
— Дети и так раньше много денег у моего сына отнимали! — голос Ирины Павловны сорвался на высокую, почти истеричную ноту. — А теперь еще и автоматически будут снимать с его счета! Он же останется без гроша! Он не сможет начать новую жизнь!
Ее слова, как обух, ударили по голове. Виолетта медленно встала, опираясь на столешницу.
— Постойте. Давайте разберемся. Что значит, «дети отнимали много денег»? Саша их отец!
— Ты понимаешь, о чем я! — Ирина Павловна заломила руки. — Все эти годы… одежда, игрушки, лечение… Всегда нужны были деньги. А теперь еще и по суду… Саша просто не выдержит! Он и так подавлен… Откажись!
Виолетту начало непроизвольно трясти. Вся усталость, что копилась месяцами, внезапно превратилась в ярость.
— Позвольте, я проясню ситуацию, — голос Виолетты стал тихим. — Ваш сын Александр за последние три года ни разу не оплатил детям ни одной крупной покупки. Алименты – это не подарок, а его прямая законная обязанность как отца!
— Не смей так говорить о Саше! — вспыхнула свекровь. — Ты его в гроб вгонишь своими требованиями! Он мой сын, и я не позволю его уничтожить!
— А я – мать его детей! — крикнула Виолетта в ответ. — И я не позволю уничтожить их благополучие! Вы сейчас на чьей стороне?!
— Я на стороне своего ребенка! — выкрикнула Ирина Павловна.
— Вот как? — бывшая невестка удивленно покачала головой. — Вот он, момент истины! Все эти годы дружбы, поддержки, слез и объятий – все это было лишь до тех пор, пока ваш сын не оказался в позиции должника? Пока не зашла речь о его деньгах и комфорте? А как же ваши слова «ты – моя дочь»?
Ирина Павловна выпрямилась и нахмурилась. Слушать напоминания о прошлом ей не хотелось.
— Я все поняла, Ирина Павловна. Вам не стоит беспокоиться о своем сыне. Судом установлена сумма, которая не оставит его на улице. Она лишь обеспечит нашим общим детям минимально достойный уровень жизни. От алиментов я не откажусь!
— Ты еще пожалеешь! — прошипела свекровь. — Ты одна с двумя детьми. Кто тебе поможет в случае чего? Родители? Они далеко. Ты думаешь, ты одна справишься?
— Справлялась же до этого, по сути, одна, — холодно парировала Виолетта. — И дальше справлюсь, без вашей помощи. Она, как я понимаю, тоже была обусловлена лишь моей лояльностью к вашему сыну.
Ирина Павловна побледнела. Она видела, что ее слова не производят желаемого эффекта. Гнев сменился отчаянием.
— Виолетта, ну пожалуйста… Он же мой мальчик… Мне его жалко. Он не справится с этими выплатами. У него же кредиты…
— А у меня, выходит, их нет? — перебила ее Виолетта. — Аренда, кредиты на ремонт, которые я гашу одна? Вашему мальчику тридцать пять лет, Ирина Павловна. Пора бы уже научиться отвечать за свои поступки. А вам – перестать за него это делать.
Виолетта подошла к входной двери и открыла ее.
— Наш разговор окончен. И наши отношения, как я понимаю, тоже. Прошу вас уйти!
Ирина Павловна постояла еще мгновение, глядя на невестку взглядом, полным ненависти и боли.
Казалось, она хочет что-то сказать, найти какие-то слова, которые перевернут все обратно, но слова закончились.
Ирина Павловна молча вышла на площадку. Хлопок двери поставил окончательную точку не только в браке с Александром, но и в иллюзии родства со свекровью.
Виолетта подошла к окну и увидела, как Ирина Павловна быстро, почти бегом, пересекла двор, не оглядываясь.
Бывшая невестка проводила ее холодным взглядом и задернула шторы. После этого она внесла номер Александра и его матери в черный список.
Виолетте было больше не о чем разговаривать с людьми, которые захотели оставить ее детей без ничего.
