Софья неспешно раскладывала на большой тарелке тонкие ломтики сыра, стараясь придать им вид, как с картинки глянцевого журнала. Пальцы, привыкшие к филигранной работе с ножницами и прядями, сегодня казались неуклюжими.
Всё, что она делала для дня рождения Олега, выходило не таким, не праздничным. Воздух в квартире, наэлектризованный предчувствием чего-то неприятного, висел тяжелее запаха свежих мандаринов.
Олег, её муж, решил, что будет отличной идеей пригласить на свой праздник Ингу, свою бывшую жену. Не просто пригласить, а почти настоять, убедить, что это «нормально». Для Софьи же это было ударом, болезненным, словно тонкий укол в самое сердце.
Инга – успешный бухгалтер, а главное – нынешняя супруга Григория, начальника Олега. Софья прекрасно понимала, что дело здесь совсем не в ностальгии. Муж ждал повышения, и это стремление затмило всё остальное.
Наконец, все было готово. Стол ломился от салатов и закусок, которые Софья готовила с раннего утра. Она взглянула на своё отражение в зеркале прихожей. Немного уставшая, но держалась.
Не было в ней праздничного блеска, той лёгкости, которую она всегда старалась создавать для своих клиентов. Чувствовала, как натянутая струна внутри вот-вот лопнет, но заставляла себя дышать ровно.
Дверной звонок выдернул её из раздумий. Первой приехала Маргарита Семёновна, свекровь. С порога оглядела Софью, потом кухню. В её взгляде было всё, что она не произносила вслух годами: недовольство, сравнение, вечный упрёк. И ожидание Инги, её идеала.
— Что это за винегрет? — Маргарита Семёновна указала на салат, даже не сняв пальто. — Олег всегда любил другой, мой. Ты же знаешь. Или тебе всё равно, что он ест?
— Это новый рецепт, мама, — Софья попыталась сгладить, но голос дрогнул, выдавая её внутреннюю борьбу.
— Новый, старый… лишь бы было с душой, а не как на скорую руку. Инга бы такого не подала. Она у меня умница, всё успевает. И работает, и дома порядок. А ты? Всё причёски крутишь? И что толку? Олег вон до сих пор на одном месте сидит.
Софья промолчала, сцепив руки за спиной. Эти слова резали каждый раз, словно осколки стекла, но она привыкла их глотать, давясь собственной гордостью.
Чувствовала, как внутри всё сжимается, но внешне старалась оставаться спокойной, словно камень. Она хозяйка этого дома сегодня. Или должна была ею стать. Отвернулась к окну, делая вид, что поправляет шторы.
Напряжение в воздухе стало почти осязаемым, и Софья ощущала его каждой клеточкой. В голове промелькнула мысль: почему она до сих пор терпит это? Ответа не было. Только горький привкус несбывшихся надежд, смешанный с чувством обиды.
Она услышала, как за дверью остановилась машина. Свекровь моментально выпрямилась, её лицо расплылось в приторной улыбке, совершенно не свойственной ей минуту назад. Софья знала – это Инга. И её муж. Точнее, Инга и Григорий. Сердце болезненно сжалось.
Теперь начнётся настоящий театр одного актёра, где Софье отведена роль статиста, а ей так хотелось быть главной героиней своей жизни. Ей не хотелось видеть их, не хотелось слушать эти лживые комплименты, которые полетят в адрес Инги, и язвительные замечания, адресованные ей самой.
Глубоко вдохнув, она собрала остатки самообладания. Нужно было держаться, ради Дениса, ради себя, не сломаться под их взглядами.
Дверь распахнулась, и на пороге появились Олег, Инга и Григорий. Маргарита Семёновна бросилась к Инге, обнимая её так, будто они не виделись годы.
— Моя Ингуша! Приехала! Какая же ты красавица! А какой подарок привезла! — Свекровь не скрывала своего восторга, указывая на увесистую коробку, которую Инга протянула Олегу. — Целый ноутбук! Вот это я понимаю, подарок для мужчины, а не… — Она прервалась, бросив быстрый взгляд на Софью.
Инга, с высоко поднятой головой, осмотрела квартиру, задержав взгляд на праздничном столе. Её губы растянулись в едва заметной, надменной усмешке.
— Ой, какой колхоз с мимозой, — процедила она сквозь зубы, но так, чтобы все слышали. — Олег, может, кофе? Мне нужно взбодриться после вашей пробки.
Софья почувствовала, как её лицо наливается жаром, как щеки обжигает стыд и унижение. Этот «колхоз с мимозой» был её старанием, её временем, её желанием сделать этот вечер особенным. А теперь он был растоптан одним пренебрежительным словом.
Едва сдержала порыв ответить, но что-то внутри, какая-то сила, заставила её молчать, наблюдая, как рушатся её маленькие надежды на этот вечер. Ощущала себя прозрачной, невидимой, и это было хуже любой ссоры.
Софья, сжав зубы, пошла на кухню ставить кофейник. Каждое движение давалось ей с трудом, словно она тянула невидимые цепи. В голове звенело Ингино «колхоз с мимозой». Она ведь старалась, правда? Часами выбирала продукты, придумывала оригинальные подачи, чтобы удивить Олега. А теперь это все выглядело жалко, нелепо.
Из гостиной доносился смех Маргариты Семёновны и Инги. Наверняка о её несостоятельности, её «серости», сравнивая с блестящей Ингой. Внутри всё кипело, но она давила эту волну гнева, заставляя себя сохранять внешнее спокойствие. Нет, сегодня не будет скандала. Сегодня она будет молчать, пока не придёт её время.
Олег зашёл на кухню, когда Софья разливала кофе по маленьким чашечкам. Он попытался обнять её со спины, но она одёрнулась, словно от прикосновения к раскалённой плите, чувствуя, как его прикосновение обжигает.
— Что случилось? — спросил он, и в его голосе слышались нотки недовольства, будто он был хозяином положения. — Почему ты такая? Это же мой день рождения.
— Ничего, — Софья выдавила из себя, стараясь говорить ровно, но каждый звук отдавался горечью. — Просто устала. Готовила целый день.
— Инга сказала, что у тебя тут мимоза одна. Неужели нельзя было что-то другое? — Он вздохнул, не глядя ей в глаза, его взгляд скользнул куда-то мимо. — Слушай, это важно. Для моей работы. Григорий очень прислушивается к Инге.
Её словно обдало ледяной водой. Поняла, её старания, её унижения в его глазах ничего не стоят. Только карьера, только Инга, как трамплин к успеху.
Горькая правда пронзила её, словно острый осколок, разбивая последние иллюзии. Олег просто использовал её, а теперь готов был выбросить, как ненужную вещь. Это осознание освободило её, ведь терять теперь было нечего.
Время тянулось медленно, словно густой сироп. Гости сидели за столом. Софья механически подавала блюда, убирала пустые тарелки. Её присутствие было чисто формальным, она была лишь тенью в собственном доме.
Маргарита Семёновна продолжала свой спектакль, то и дело обращаясь к Инге за советом, восхваляя её достоинства.
— Инга, ты же бухгалтер, ты понимаешь, как это важно для карьерного роста, — говорила свекровь, кивая в сторону Олега, — А вот у некоторых только свои причёски на уме. Я говорю: Софья, займись Олегом, помоги ему. А она что?
Инга лишь лениво улыбалась, потягивая свой кофе, словно наслаждаясь каждой секундой этого унижения. Она ловила эти быстрые, едва заметные взгляды между Ингой и Олегом, эти непроговорённые послания, которые проходили мимо неё, но были видны ей, как открытая книга.
Сердце сжималось. Каждое такое мгновение добавляло еще один виток в тугую спираль напряжения внутри. Софья чувствовала себя чужой на своём собственном празднике, в своём собственном доме. Она была здесь лишь фоном для их игры, ширмой, за которой скрывались их тайные договорённости.
Наконец, Олег и Инга вышли на балкон «подымить». Софья видела их силуэты через полупрозрачные шторы. Инга что-то оживленно рассказывала, Олег кивал, смеялся. Как раньше. Слишком, слишком похоже на то, как было раньше, словно и не было этих лет с ней.
Свекровь тем временем решила, что настало время для решающего акта. Встала из-за стола, решительно направившись к кухонному столу, на котором стояли закуски, словно воин, идущий в бой. Не смотрела на Софью, её взгляд был прикован к тарелкам.
— Что это такое? — голос Маргариты Семёновны прозвучал резко, словно щелчок бича, раздавшийся в тишине. — Это же просто… это невозможно есть! Зачем ты это вообще приготовила?
Одним широким движением она смахнула почти все закуски в мусорное ведро. Салаты, тарталетки, мясные рулетики – всё полетело в бак, издавая неприятный шлепающий звук. Словно разбивались не только блюда, но и последние остатки уважения.
Софья замерла. Её охватило странное спокойствие, полное внутренней силы. То самое, когда внутри уже ничего не дрожит, а просто ясно.
— «Переделай всё и обслужи гостей как положено!» — голос Маргариты Семёновны стал ещё громче, почти крик, который уже не мог причинить ей боли. — Немедленно! Чтобы через полчаса здесь было что-то приличное! А ты стой здесь, как статуя!
Софья посмотрела на мусорное ведро, потом на свекровь, потом на свои руки, которые ещё утром старательно нарезали эти самые закуски. Ей не было обидно, не было злости. Было лишь ясное, твёрдое осознание, что все кончено.
Она словно отстранилась от происходящего, наблюдая за собой со стороны. Это был конец. Не вечера, не праздника. Чего-то гораздо большего, того, что тянулось годами. Почувствовала, как тяжёлая плита упала с её плеч, открывая совершенно неожиданное пространство, где не было боли, обид, только чистота и ясность, полная свободы. Это был момент истинного освобождения.
Шум в гостиной затих. Маргарита Семёновна, тяжело дыша, смотрела на Софью, ожидая реакции. Но Софья не шевелилась. Стояла посреди кухни, глядя на опрокинутые тарелки и рассыпанные по полу остатки праздничного стола.
В голове мелькнула мысль о Денисе, её сыне. Он спал в своей комнате, не подозревая о творящемся бедламе. Как она объяснит ему это утром? Хотя, объяснять, кажется, уже ничего не придётся. То, что происходило, было окончательным, не подлежащим ремонту.
Молчание Софьи было тяжелым, давящим. Оно висело в воздухе гуще, чем запах свежих мандаринов, смешанный с ароматом свежего кофе.
В этот момент дверь кухни распахнулась, и в проёме возник Олег. Он был растерян, его глаза бегали между мусорным ведром и свекровью.
— Мама, что случилось? Софья, почему ты не… — начал он, но его слова замерли на языке.
Софья медленно повернулась к мужу. Посмотрела ему в лицо. И вот оно. То, что она искала, то, чего боялась и что теперь увидела с абсолютной ясностью.
От подбородка, через щеку, почти до носа тянулся яркий, дерзкий след. Алая помада. Небрежно, быстро оставленный, словно торопливый, жадный росчерк. Помада Инги. Вся её боль, все унижения, вся её внутренняя борьба – всё это схлопнулось в одну точку, фокусируясь на этом алом пятне. В её голове не было ни злости, ни отчаяния. Только леденящая ясность. Всё встало на свои места.
Олег заметил, куда смотрит Софья. Его рука машинально потянулась к лицу, но он замер, не решаясь стереть эту улику. На секунду в его глазах промелькнуло удивление, смешанное со страхом.
Маргарита Семёновна тоже заметила алое пятно. Её лицо мгновенно изменилось, приторная улыбка слетела, оставив лишь гримасу смятения. Но Софья уже не видела никого, кроме Олега. В её голове прозвучал вопрос, такой простой и такой убийственный.
— Когда же Инга успела тебя так облизать? — Голос Софьи был тихим, почти шепотом, но он прозвучал в абсолютной тишине кухни, словно разорвавшийся снаряд.
Олег дёрнулся, как от удара. Открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слова застряли в горле. Его взгляд бегал по её лицу, по глазам, в которых он увидел не слёзы, а сталь.
Софья не ждала ответа. Он был ей уже не нужен. Сделала шаг вперёд, расстегнула пуговицы на фартуке, который столько часов бережно носила. Сняла его одним резким движением и бросила прямо в лицо Олегу. Фартук упал ему на грудь, заслонив алое пятно.
— С меня хватит, — произнесла она, и в её голосе была не злость, а та же стальная ясность. — Я ухожу.
Она повернулась и быстрым шагом направилась в комнату Дениса. Олег стоял посреди кухни, держа в руках фартук, словно это была вещь, обжигающая его. Маргарита Семёновна молчала, её взгляд был прикован к сыну, потом к двери, за которой исчезла Софья. В воздухе повисло тяжелое, давящее безмолвие, которое было красноречивее любых криков.
Софья вошла в комнату Дениса. Он сладко спал, раскинув ручки. На мгновение она остановилась, глядя на его безмятежное лицо. Не хотелось будить его, но и оставлять здесь, в этом теперь чужом доме, она не могла. Решительно открыла шкаф, быстро достала сумку. Вещи Дениса, потом свои. Никаких колебаний, никакого сомнения. Каждое движение было отточенным. Внутренний монолог Софьи был ясен: не бегство, а выход. Из ловушки, из унижения, из лжи.
Денис проснулся от шороха. Сонно потянул ручки.
— Мам, а что завтра? — сонно спросил Денис из комнаты.
— Домой, сынок, — спокойно ответила Софья, помогая ему одеться. — К себе.
Она взяла его за руку. В коридоре стояли Олег и Маргарита Семёновна. Олег держал в руках фартук, его лицо было бледным. Свекровь выглядела растерянной, её властный вид куда-то испарился. Никто не проронил ни слова.
Софья прошла мимо них, словно их и не было. Её взгляд был прикован к двери, к выходу. Ни единого жеста, ни единой эмоции в их сторону. Она просто шла, ведя сына за собой, чувствуя, как с каждым шагом напряжение, державшее её годы, ослабевает.
Когда они проходили мимо окна гостиной, Софья увидела Ингу. Она стояла там, облокотившись на подоконник, и ехидно «дымила». Увидев Софью, она лишь презрительно усмехнулась, выпуская кольцо табачного дыма.
В этот момент Софья, не замедляя шага, увидела на столе тарелку с последним оставшимся салатом. Схватила её.
— Идите в кафе, — сказала Софья, бросив салат прямо в лицо Инге.
Зелёная масса разлетелась по её лицу, по волосам, по дорогому костюму. Улыбка Инги мгновенно сползла, сменившись выражением потрясения и гнева. Но Софья не остановилась, не оглянулась.
Она услышала, как за её спиной раздался сдавленный мужской голос. Знала, что это был Григорий. Он, видимо, только что приехал, его машина тихо подъехала к подъеду, и он наверняка был свидетелем всей этой сцены. Ему не нужны были лишние объяснения.
Софья с Денисом вышла на улицу. Осенний воздух был прохладным и свежим. Она глубоко вдохнула его полной грудью, словно впервые за годы.
Олег не получит повышения, это было очевидно. Скорее всего, он потеряет и то, что имел. А Инга… Инга получила своё. Её идеальный мир был разрушен на глазах у мужа. И свекровь, которая так сильно мечтала о внуке от Инги, теперь увидела, кто есть кто.
Софья взяла такси и назвала адрес своей дачи. У неё была своя профессия, своя квартира от бабушки, которая приносила стабильный доход. Ей не было страшно. Она была свободна.
На даче было тихо. Софья уложила Дениса спать. Открыла окно. Из приоткрытой форточки повеяло свежестью ночного леса. Она стояла у окна, вдыхая этот запах. Этот запах свободы.
— Мам, а что мы будем делать завтра? — сонно спросил Денис из комнаты.
— Что захотим, сынок, — ответила Софья, и её голос впервые за долгое время звучал по-настоящему легко.
