— Дашенька, не хмурься! Маме был так нужен этот новый телевизор.
Даша медленно оторвала взгляд от чека, лежавшего на кухонном столе. Сто пятьдесят тысяч рублей.
— Дима, мы… мы же на машину копили. На нашу машину.
— Ну, Дашуль, — муж Дима обнял ее за плечи с той обезоруживающей ухмылкой, которая всегда действовала, — мама – это святое. Ты же у меня умница, заработаешь. Не обеднеешь.
Этот короткий диалог был квинтэссенцией их десятилетней совместной жизни. Даша, ведущий бухгалтер в крупном холдинге, «зарабатывала». А Дима, «менеджер по поиску себя», и его мама, Галина Семёновна, «помогали» ей эти деньги тратить.
Вечером Даша, как обычно, вернулась в свою — юридически свою, купленную до брака — квартиру. Усталость валила с ног. В прихожей валялись ботинки Димы, на кухне громоздилась гора посуды после его «вдохновенного» завтрака. Сам Дима, в растянутых трениках, резался в танчики на игровом ноутбуке, купленном, разумеется, в кредит, который платила Даша.
— О, привет, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — Там курица в холодильнике, разогрей что-нибудь, а?
Даша молча прошла мимо. Раньше она бы вспыхнула, начала убирать, готовить, ворчать. Но сегодня что-то надломилось. Телевизор за сто пятьдесят тысяч стал той самой каплей. Она вдруг с ледяной ясностью осознала, что её не просто не ценят. Её используют. Как удобный бытовой прибор. Как тряпку, о которую можно вытереть ноги и которую, если что, «не жалко».
Она привыкла, что Дима — «человек творческий, тонкой душевной организации». Он не мог работать «на дядю» с девяти до шести. Его мизерные, случайные заработки уходили на «саморазвитие» (новые удочки, апгрейд компьютера, пивные фестивали с друзьями).
Она привыкла, что Галине Семёновне постоянно что-то «нужно». То новый холодильник (старый «шумит»), то путевка в санаторий (непременно «люкс»), то «помочь» Диминой сестре, Ленке, оплатить её очередной «бизнес-проект» (домашнее мыловарение, которое не принесло ни копейки).
Даша всё тянула. Скрипела, но тянула. Любовь давно превратилась в привычку, а привычка — в инерцию. Она боялась остаться одна. Боялась осуждения. «Ты же сильная, ты справишься», — говорила ей её собственная покойная мать. И Даша справлялась.
Переломный момент наступил через неделю. Даша вернулась с работы пораньше — отменили совещание. Ключ в замке провернулся бесшумно. Из гостиной доносился бодрый голос Димы, говорившего по телефону.
— Мам, да не парься ты! Конечно, закажем диван! Ну да, тот, итальянский, за двести. Дашка поворчит и даст… Куда она денется? Она у меня ломовая лошадь, впряглась и пашет. А я что? Я на нее лучшие годы, можно сказать, потратил! С её-то характером… Да, мама, конечно! Она мне всё должна, я её от одиночества спас!
Даша стояла в коридоре, не дыша. Не было ни слёз, ни истерики. Было ощущение, будто её окунули в чан с ледяной водой. «Ломовая лошадь». «Куда она денется». «Она мне всё должна».
Она тихо прикрыла дверь и вышла на лестничную клетку. Села на холодные ступени. Пробуждение было страшным. Она осознала, что жила десять лет с паразитом, который презирал её и считал своей собственностью.
В ту ночь она не спала. Она составляла план. Без крика и скандала. Спокойно и методично.
На следующее утро она была непривычно молчалива.
— Зай, у меня резина на машине лысая, — капризно протянул Дима за завтраком. — Скинь на карту тысяч сорок, а?
— У меня нет денег, Дима, — спокойно ответила Даша, отпивая кофе.
— В смысле? — он даже отвлекся от телефона. — Тебе же вчера аванс пришел!
— Он ушел на оплату счетов. Коммуналка, мой кредит, твой кредит за ноутбук. На еду осталось впритык.
— Даша, ты что, шутишь? — в его голосе прорезался металл.
— Я никогда не была так серьезна.
В тот же день Даша перевела всю свою зарплату на новый, отдельный счет в другом банке. Вечером она позвонила старой университетской подруге, Зое Аркадьевне. Зоя, ехидная, умная, с зубами акулы и тонной сарказма, была лучшим адвокатом по разводам в городе.
— Зойка, привет. Нужна твоя помощь. Кажется, я спонсировала благотворительный фонд «Помощь бедному Диме», и фонд пора закрывать.
— Дашуня! — взвизгнула Зоя в трубку. — Наконец-то! Я уж думала, ты ему и мавзолей на свои построишь! Диктуй адрес, выезжаю с шампанским и Гражданским кодексом.
Зоя приехала через час. Выслушав историю про телевизор и «ломовую лошадь», она хмыкнула.
— Знаешь, у моей двоюродной сестры, — начала она, разливая шампанское. — Муж у нее тоже «искал себя». Десять лет. На её диване. Потом «нашел». Себя, диван и студентку-первокурсницу. А жене оставил ипотеку и долги. Мы этого «искателя» так по судам затаскали, что он теперь ищет только, где бы на обед перехватить. Запомни, Дашуня: лучший способ вылечить альфонса — это ампутация. Полная и окончательная.
Следующий месяц превратился в театр военных действий. Дима быстро понял, что финансовый ручеек пересох. Он перешел от недоумения к гневу.
— Ты что, решила меня голодом уморить?
— Ты взрослый мужчина, Дима. Найди работу.
— Да кто меня возьмет без опыта!
— Сходи в центр занятости. Говорят, курьеры сейчас неплохо получают.
В субботу, как по часам, нарисовалась Галина Семёновна. Она явно была в курсе и приехала «наводить мосты».
— Дашенька, ну что ж ты так… Семью рушишь… Дима же нервничает, — начала она с порога, оглядывая скромный стол (гречка и салат, вместо привычной буженины и икры).
— Кризис, Галина Семёновна, — улыбнулась Даша. — Пора затягивать пояса. Гречка очень полезна для здоровья.
— А диван? — не выдержала свекровь. — Дима обещал…
— Диван, Галина Семёновна, теперь в зоне личной ответственности Димы. Как и его мама.
Дима не выдержал. Он решил «показать ей». Он подал на развод и раздел имущества. И вот тут его ждала кульминация.
Они встретились в офисе Зои Аркадьевны. Дима был напыщен и уверен в себе. Галина Семёновна, как группа поддержки, сидела рядом.
— Я требую половину, — заявил Дима. — За десять лет брака. Я в эту квартиру… я в неё душу вложил!
Зоя Аркадьевна надела очки и насмешливо посмотрела на него.
— Дмитрий Петрович, какая прелесть. «Душу», говорите? А вот у меня документы. Квартира Дарьи Евгеньевны — её добрачное имущество. Статья 36 Семейного кодекса РФ. Не делится.
— А улучшения! — взвизгнула Галина Семёновна. — Мы там ремонт делали!
— «Улучшения»? — Зоя подняла бровь. — Вы имеете в виду тот телевизор за сто пятьдесят тысяч, что вы, Дмитрий, купили вашей маме на её деньги? Или кредит на ваш игровой ноутбук, который гасила Дарья?
Дима побледнел.
— Но это ещё не всё, — Зоя достала толстую папку. — Видите ли, Даша, как бухгалтер, человек скрупулезный. Она собрала все чеки и выписки за последние три года. Вы, Дмитрий, очень любили пользоваться её картой. Покупки для вашей мамы, сестры, ваши личные «хотелки»… Юридически, это называется «неосновательное обогащение».
Зоя подвинула ему калькуляцию.
— С учетом инфляции и процентов за пользование чужими денежными средствами, вы должны Дарье Евгеньевне… — она сделала паузу, — …сумму, сопоставимую со стоимостью неплохой студии в Люберцах.
В кабинете повисла тишина. Дима смотрел на цифры, и его лицо приобретало зеленоватый оттенок.
— Но Дарья у нас женщина добрая, — ласково продолжила Зоя. — Она готова «простить» вам этот долг. В обмен на то, что вы немедленно выписываетесь из её квартиры по собственному желанию, забираете свои удочки и… (она заглянула в список) …коллекцию пивных кружек. И больше никогда её не беспокоите. Иначе — суд. А я, знаете ли, суды просто обожаю.
…Через неделю Дима, с двумя чемоданами и игровой приставкой под мышкой, переехал к маме. В её крошечную «двушку».
— Сынок! Кормилец! — завыла Галина Семёновна, когда поняла, что «итальянского дивана» не будет. — Как же мы теперь?
— Не знаю, мама, — мрачно ответил Дима, плюхаясь на старый, продавленный диван. — Ищи работу.
Тот самый дорогой телевизор, купленный на Дашины деньги, сиял на стене, как насмешка. Теперь Галине Семёновне предстояло содержать сорокалетнего «мальчика» на свою скромную пенсию.
А Даша продала всё, что напоминало о Диме, на «Авито». На вырученные деньги она купила билет. Не на машину, нет. Билет в Италию. Туда, куда она мечтала съездить все эти десять лет, но на что «вечно не было денег».
Она пила дорогое тосканское вино, смотрела на закат во Флоренции и впервые за много лет чувствовала, что дышит полной грудью. Это была не победа. Это было возвращение. Возвращение к себе.
Говорят, «Бог не Тимошка, видит немножко». А иногда, глядя на такие истории, думаешь, что видит он не «немножко», а очень даже прицельно…
