— Нахлебница! Живёшь за наш счёт и ещё права качаешь? — визжала покрасневшая от гнева свекровь, тыча пальцем мне в лицо.
— Мама, хватит! — попытался вмешаться Серёжа, но тут же получил от матери такой взгляд, что сник.
— Молчи! Защитничек выискался! Три года кормим эту, а толку — ноль! Ни детей, ни денег в дом!
— Я работаю, Валентина Петровна. И за квартиру плачу половину, — тихо напомнила я, сжимая кулаки.
— Работаешь! В библиотеке за копейки! Вот Ленка Косых — та да, невестка! Муж в Газпроме устроила, машину купили!
Когда выходила замуж за Серёжу четыре года назад, казалось — вытащила счастливый билет. Добрый, заботливый, с золотыми руками. Квартиру снимали, планы строили. Только вот мама его, Валентина Петровна, с первого дня смотрела волком.
— Библиотекарша, — презрительно цедила она при знакомстве. — Ну-ну. Посмотрим, что из тебя толку.
Сначала наезды были редкими. Звонок раз в неделю:
— Серёженька, как вы там? Наташа-то хоть готовит нормально? Не на полуфабрикатах сидите?
Потом Валентина Петровна овдовела. Отец Серёжи умер от инфаркта — тихо, во сне. И началось.
— Мам, переезжай к нам, — предложил Серёжа после похорон. — Нечего тебе одной в трёшке куковать.
Я промолчала. Что скажешь мужу, который мать потерявшую отца жалеет? Да и ненадолго же, думала. Поживёт, оправится, вернётся к себе.
Три года прошло.
Валентина Петровна въехала со своими правилами. Сначала мелочи — передвинула мебель «как удобнее», выкинула мои цветы («аллергия началась»), повесила в гостиной портрет покойного свёкра в траурной рамке.
— Наташ, потерпи, — шептал Серёжа по ночам. — Ей тяжело. Привыкнет.
Привыкла. К роли хозяйки. Встречала меня с работы допросом:
— Почему поздно? В библиотеке-то до шести работают!
— Инвентаризация была…
— Инвентаризация! Небось с мужиками чужими кофе пила!
При Серёже — шёлковая. Сыночка, устал? Садись, я борщ сварила, твой любимый! А то Наташа всё салатиками кормит, похудел весь.
Серёжа млел. Мамин борщ, мамины котлеты, мамина забота. А я превратилась в придаток. В ту, которая «место занимает».
Переломный момент случился в прошлом месяце. Я получила предложение от частной библиотеки — зарплата в три раза больше, карьерный рост. Пришла домой окрылённая.
— Серёж, у меня новость! — выпалила с порога.
— Беременна? — вскинулась Валентина Петровна.
— Нет… Работа новая. Предложили должность заведующей!
Повисла тишина. Свекровь смотрела так, будто я призналась в убийстве.
— И ты согласилась? — ледяным тоном спросила она.
— Ещё нет, но…
— Серёжа, твоя жена совсем обнаглела! Карьеристка! А дети когда? Мне внуков нянчить или в гроб ложиться?
— Мам, ну что ты… — промямлил муж, но взгляд его был растерянный.
— Валентина Петровна, мы планируем детей, но позже…
— Позже! Тебе тридцать! Яйцеклетки протухают, а она — позже!
Я молча ушла в спальню. Серёжа пришёл через час.
— Наташ, может, правда отказаться? Мама права, нам пора о детях думать.
— А как же мои планы? Мечты?
— Ну какие мечты в библиотеке? Это ж не карьера, а так… подработка.
С того дня я поняла — пора что-то менять. Начала с малого. Купила билеты в театр на выходные — только для нас с Серёжей.
— А мама? — удивился муж.
— Пусть отдохнёт от нас.
Валентина Петровна устроила истерику. Слёзы, валокордин, обвинения в эгоизме. Серёжа билеты вернул.
Тогда я записалась на курсы французского. По вечерам, три раза в неделю.
— Куда собралась? — встала в дверях свекровь.
— На курсы.
— Серёжа разрешил?
— Я не спрашивала разрешения.
— Ах ты дрянь! Серёжа! Иди сюда!
Муж вышел из кухни с бутербродом.
— Что случилось?
— Твоя по вечерам шляться собралась! Небось любовника завела!
— Наташ, какие курсы? Ты же дома вечерами…
— Французский язык. Для работы нужен.
— Для какой работы? — взвился он. — Ты же отказалась от той должности!
— Я передумала. Завтра подписываю договор.
Следующие недели превратились в ад. Валентина Петровна объявила мне войну. Демонстративно не разговаривала, готовила только на двоих с Серёжей, при гостях рассказывала, какая я неблагодарная.
— Представляете, живёт в нашей квартире, а нос задрала! Начальницей стала! А муж голодный сидит!
Серёжа мрачнел, но молчал. Только по ночам пилил:
— Наташ, зачем тебе это? Мама же от переживаний болеет.
— Она здоровее нас обоих.
— Как ты можешь! Она пожилой человек!
— Ей пятьдесят восемь. Это не пожилой возраст.
— Ты чёрствая стала. Мама права — работа тебя портит.
Кульминация наступила в пятницу. Я пришла домой поздно — задержалась на планёрке. Открыла дверь своим ключом и застыла.
В прихожей стояли чемоданы. Мои чемоданы, собранные.
— Что происходит? — спросила я, хотя уже догадывалась.
Валентина Петровна величественно вышла из гостиной.
— Я больше не могу смотреть, как ты мучаешь моего сына. Собирайся и уезжай к своей мамочке. Пусть она тебя, такую карьеристку, терпит.
— Серёжа! — крикнула я.
Муж появился из спальни. Глаза отводит, руки в карманах.
— Наташ, может, правда… попробуем пожить отдельно? Остынем, подумаем…
— Ты серьёзно?
— Мама говорит…
— Мама говорит?! — я почувствовала, как во мне поднимается что-то тёмное, первобытное. — МАМА ГОВОРИТ?!
— Да, я говорю! — взвизгнула Валентина Петровна. — Нахлебница! Живёшь за наш счёт и ещё права качаешь!
— Мама, хватит! — попытался вмешаться Серёжа, но тут же получил от матери такой взгляд, что сник.
— Молчи! Защитничек выискался! Три года кормим эту, а толку — ноль! Ни детей, ни денег в дом!
— Я работаю, Валентина Петровна. И за квартиру плачу половину, — тихо напомнила я, сжимая кулаки.
— Работаешь! В библиотеке за копейки! Вот Ленка Косых — та да, невестка! Муж в Газпроме устроила, машину купили!
Я медленно подошла к чемоданам. Открыла один — там были аккуратно сложены мои вещи. Все, кроме одной.
— А где шкатулка бабушкина? — спросила я ровным голосом.
— Какая ещё шкатулка? — дёрнулась свекровь.
— Деревянная, с инкрустацией. Единственная память о бабушке.
— А-а-а, эта рухлядь! Выкинула я её. Нечего хлам в доме держать!
Что-то во мне оборвалось. Я развернулась к Серёже:
— Ты знал?
— Я… мама сказала, старьё какое-то…
Финал. Нежданный поворот
Я рассмеялась. Громко, истерично, до слёз.
— Знаете что? Оставайтесь вдвоём. Мать и сын. Идеальная пара.
Взяла телефон, набрала номер.
— Алло, Жень? Помнишь твоё предложение о совместной аренде? Я согласна. Да, прямо сегодня.
— Что за Женя? — взвился Серёжа. — Ты с мужиком съезжаешься?!
— С подругой, дурак. Хотя какая разница? Валентина Петровна, поздравляю. Вы победили. Он весь ваш.
Подхватила чемоданы и пошла к двери. На пороге обернулась:
— И да, Серёжа. Я беременна. Второй месяц. Хотела сюрприз сделать, дождаться УЗИ. Но знаешь что? Я сделаю аборт. Не хочу, чтобы мой ребёнок рос с такой бабушкой и таким отцом.
Хлопнула дверью под крики свекрови и попытки Серёжи догнать.
В такси написала сообщение в семейный чат его родственников — скинула фото положительного теста и короткое: «Ваш Серёженька выбрал маму. А я выбрала достоинство. И ребёнка оставлю — но он никогда не узнает о вас.»
Потом заблокировала все номера.
Через три месяца встретила общую знакомую. Оказалось, Серёжа пытается найти меня через всех друзей. Валентина Петровна слегла с сердцем, когда узнала про беременность. Теперь рыдает о внуке, которого «украли».
А я? Я живу с подругой, работаю на любимой работе, хожу на курсы подготовки к родам. Одна. Но свободная.
И знаете что? Это оказалось не так страшно, как жить с человеком, который выбирает маму, а не жену. Который не может защитить семью от токсичной родственницы.
Вчера Серёжа подкараулил у работы. На коленях просил вернуться, клялся, что выгонит мать.
— Поздно, — сказала я, поглаживая круглый живот. — Ты сделал выбор. И я сделала. Живи с ним.
Он всё стоял на коленях, когда я села в такси. А я даже не обернулась.
Потому что некоторые мосты нужно сжигать. Чтобы не было соблазна вернуться в ад.
