— Ты чего не убрала?
Серёжа вернулся из Сочи загорелым, в новой рубашке. Посмотрел на раковину с посудой, на пол, где валялись детские кроссовки.
Я сидела на диване с книжкой.
— Не успела, — сказала я.
Он прошёл дальше, открыл холодильник. Закрыл. Открыл снова.
— А ужин?
— Не готовила.
Серёжа обернулся. Я перевернула страницу. Он стоял посреди комнаты, и я видела, как он пытается понять, что происходит.
Неделю назад он уехал один. Путёвку купил на одного. Я осталась с детьми, с работой, с его мамой, которая слегла как раз в тот понедельник.
А я просто перестала.
Объявление о поездке
Серёжа объявил о поездке за завтраком. Октябрь, пятница. Я мыла посуду после детей.
-
Взял путёвку в Сочи. — сказал он, не поднимая глаз от телефона.
— На неделю. В воскресенье уезжаю.
Я вытерла руки полотенцем.
— Один?
— У меня отпуск. Мне надо отдохнуть.
Он посмотрел на меня. Я кивнула. Внутри что-то щёлкнуло, но не гнев — усталость. Глухая, старая усталость.
Три года назад мы планировали. Поехать вместе. Тогда его мать попала в больницу. И я осталась. В прошлом году он сказал: «В следующий раз обязательно».
А теперь вот так. За завтраком, между делом.
Первый день эксперимента
Серёжа уехал в воскресенье утром. Я проводила его до двери, помахала рукой. Вернулась в квартиру. Посмотрела на раковину — там стояли его чашка, тарелка, ложка.
Обычно я сразу помыла бы.
Не помыла.
Надела куртку, позвала детей:
— Даня, Соня, идём гулять.
Даня вылез из комнаты, недовольный:
— Мам, я в игре.
— Выключай. Идём.
Мы гуляли до вечера. В парке, потом зашли в торговый центр. Соня хотела посмотреть кроссовки, Даня — на телефоны. Я молчала и ходила за ними. Голова была пустой, приятно пустой.
Вернулись поздно. Дети бросили куртки в прихожей, разулись как попало. Обычно я бы подобрала, повесила.
Не подобрала.
Соня открыла холодильник:
— Мам, а что на ужин?
— Не знаю. Закажите сами.
Она вытаращилась. Даня достал телефон, открыл приложение доставки. Они полистали меню, спорили, выбирали. Через полчаса привезли пиццу.
Ели молча. Я заметила, что Даня убрал коробку. Первый раз за год.
— Мам, — Соня подошла тихо, когда я уже читала на диване.
— Ты не захворала?.
— Нет, — сказала я.
— Просто устала.
Она кивнула и ушла. Я слышала, как она говорила брату на кухне.
— Мама странная какая-то.
— Нормальная, — ответил Даня. — Просто папы нет.
Середина недели
В понедельник я проснулась поздно. Позвонила на работу, сказала, что беру отгул. У меня накопилось четыре дня — за все те разы, когда я выходила вместо коллег.
Дети ушли в школу. Я сварила кофе, села у окна. Смотрела, как внизу люди идут на работу, бегут, опаздывают. Было странно сидеть просто так, без дела.
Я открыла книжку. Читала медленно, никуда не торопясь. Потом легла, уснула. Проснулась в час дня.
Встала, оделась, пошла гулять. Просто по району. Заметила, что возле нашего дома открылась новая булочная. Зашла, купила круассан с шоколадом. Съела на лавочке. Голуби подошли близко, ждали крошек.
Вечером дети снова заказали доставку. Роллы на этот раз. Соня уже освоилась — выбирала сама, считала сумму, следила за курьером на карте приложения.
— Мам, а завтра тоже заказывать будем? — спросила она.
— Наверное, — сказала я.
Даня посмотрел на меня внимательно:
— А папе мы расскажем?
— Что расскажем?
— Что сами заказывали. Что ты не готовила.
— Зачем?
Он пожал плечами:
— Ну, он же не знает, что мы можем.
Я посмотрела на него. Четырнадцать лет. Высокий уже, почти с меня ростом. Он вырос, а я не заметила, потому что всё делала за него.
— Можете рассказать, — сказала я.
— Если захотите.
Во вторник Серёжа прислал фотографию. Он на пляже, море синее, солнце яркое. Написал: «Красота! Как дела?»
Я ответила: «Нормально».
Он прислал смайлик и больше не писал.
Дети учатся сами
В среду Соня сама включила стиральную машину. Неправильно — насыпала слишком много порошка, пена полезла из люка. Я сидела в комнате, слышала возню, но не пошла.
Соня справилась сама. Вытерла пол тряпкой, загрузила бельё снова, уже правильно. Вечером спросила:
— Мам, а почему ты раньше не показывала, как стирать?
— Не просила ведь, — сказала я.
— А если бы попросила?
— Показала бы.
Она задумалась.
— А ты всегда всё делала, потому что мы не просили?
— Наверное.
Соня села рядом, обняла меня за плечи:
— Извини.
Я погладила её по руке. Двенадцать лет. Умная девочка. Она поняла быстрее всех.
В четверг позвонила Лена, подруга с работы.
— Ты чего молчишь? Как там?
— Нормально. Не готовлю неделю.
— Совсем?
— Совсем.
— А они?
— Выживают.
Она засмеялась:
— Ты серьёзно? А Серёжа знает?
— Нет. Он в Сочи.
— Ира, ты умница, — сказала Лена. — Я двадцать лет пытаюсь своего приучить хоть тарелку помыть.
— Не приучить. Отойти в сторону. Тогда сами научатся.
Мы ещё поговорили, и я поняла, что впервые за неделю мне стало легко. Не от разговора — от того, что я сформулировала это вслух.
Отойти в сторону.
В пятницу Даня сам вынес мусор. Без напоминаний. Потом протёр стол на кухне, криво, но протёр. Вечером спросил:
— А папе ты скажешь, что мы сами всё делали?
— Зачем?
— Ну, он же не знает. Что мы можем.
— Сможешь сам рассказать, — сказала я.
— Если захочешь.
Даня кивнул. Пошёл в свою комнату, а через минуту вернулся:
— Мам, а ты обиделась на папу?
Я подумала.
— Нет. Просто поняла кое-что.
— Что?
— Что я слишком много делаю за вас.
Он помолчал.
— Извини, — сказал он.
— Я не думал.
— Я тоже не думала, — сказала я.
— До этой недели.
Возвращение
В субботу утром Серёжа вернулся. Я услышала, как открылась дверь, как он поставил сумку в прихожей. Сидела на диване с той же книжкой. Читала последние страницы — медленно, со вкусом.
Он зашёл в комнату. Загорелый. В новой рубашке. Белой, с коротким рукавом. Посмотрел на меня, улыбнулся.
— Соскучилась?.
Я подняла глаза от книги:
— Привет.
Он прошёл на кухню. Я слышала, как открылась дверца холодильника. Потом тишина. Потом снова открылась. Закрылась.
— Ир, а чего там пусто? — крикнул он.
— Не ходила в магазин, — ответила я.
Шаги. Он вернулся, встал в дверях. Посмотрел на раковину — там стояла посуда. Посмотрел на пол — кроссовки Сони, куртка Данина на стуле.
— Ты чего не убрала?
— Не успела.
Он замер. Я перевернула страницу. Он стоял и смотрел на меня, и я видела, как в его голове что-то начинает складываться.
Пустой холодильник. Грязная посуда. Я на диване с книжкой в десять утра субботы.
— А ужин? — спросил он тише.
— Не готовила.
— Всю неделю?
— Всю.
Он сел на край дивана. Молчал. Потом спросил:
— Ты обиделась?
— Нет.
— Тогда что?
Я закрыла книжку. Положила на стол. Посмотрела на него:
— Ты уехал отдыхать. И я решила отдохнуть тоже.
— Но ты же была дома.
— И что?
Он открыл рот, закрыл. Потёр лицо руками. Загар лёг неровно — белые полоски от солнцезащитных очков.
— А дети? — спросил он. — Они что ели?
— Заказывали доставку. Сами.
— Сами?
— Даня умеет пользоваться приложением. Оказывается.
Серёжа встал, прошёлся по комнате. Остановился у окна, постоял. Обернулся:
— Ты хотела показать, что я неправ?
— Нет. Я хотела посмотреть, что будет. Если я перестану всё делать. Просто перестану.
— И что? Что будет?
— А ты посмотри вокруг.
Прозрение
Он посмотрел. Квартира была чистой. Но не так, как обычно. Пол вымыт кое-как. Посуда стоит в сушилке криво, кружки ручками в разные стороны. На столе — коробки от доставки, аккуратно сложенные стопкой.
— Кто убирал? — спросил он.
— Дети. Соня научилась стирать. Даня выносил мусор без напоминаний.
— Сам?
— Сам.
Серёжа сел обратно. Смотрел в пол. Я ждала. Он всегда думал медленно. Прораб. Привык сначала всё взвесить.
— Я понял. — сказал он наконец.
— Что понял?
— Что ты делаешь каждый день.
Я кивнула.
— Я просто не думал, — добавил он. — Правда. Я думал, у тебя так… само получается.
— Само. Семнадцать лет само получается.
Он поморщился.
— Прости.
— Не надо извиняться, — сказала я.
— Надо по-другому.
— Как?
Я встала, подошла к окну. Внизу гуляла женщина с собакой. Пожилая, с тростью. Собака тянула поводок, женщина еле поспевала. Но шла, шла сама.
— Не знаю пока, — сказала я. — Но точно не так, как было.
Первые шаги
Серёжа ушёл на кухню. Я слышала, как он открывает шкафы, гремит посудой.
Через полчаса позвал:
— Иди сюда.
Я пришла. Он стоял у плиты, неуклюжий какой-то в этой белой рубашке. На сковородке дымилась яичница — подгорелая по краям, желток растёкся.
— Сделал. — сказал он.
— Невкусно, наверное.
Он поставил тарелку передо мной. Я села, взяла вилку. Попробовала. Яичница была пересоленная и жёсткая.
— Нормально, — сказала я и доела.
Серёжа сел напротив, смотрел, как я ем. Когда я закончила, он забрал тарелку, помыл. Стоял спиной ко мне, мыл долго, тщательно. Потом вытер руки и сказал, не оборачиваясь:
— Давай я по выходным буду готовить.
— Давай, — сказала я.
— И за продуктами тоже схожу. Сегодня.
— Хорошо.
Он обернулся:
— Ещё что-нибудь?
Я подумала. За окном женщина с собакой возвращалась обратно. Медленно, но сама.
— Дети могут сами убирать свои комнаты. — сказала я.
— И помогать по очереди на кухне.
— Договорились.
— И мне нужен один вечер в неделю. Просто для себя.
Он кивнул:
— Какой?
— Среда. Я буду гулять или читать. Или просто сидеть.
— Хорошо, — сказал он. И добавил тихо.
— А в следующий отпуск поедем вместе. Точно.
Я не ответила. Он ждал. Но я молчала. Потом он понял, что ответа не будет. И вышел из кухни.
Новые правила
Вечером Даня и Соня вернулись с прогулки. Серёжа сидел с ними на кухне, показывал Дане, как правильно мыть сковородку. Соня слушала внимательно, задавала вопросы.
Я стояла в дверях и смотрела. Серёжа терпеливо объяснял про губку, про моющее средство, про то, что надо смывать горячей водой. Даня слушал, кивал.
— Мам, — Соня заметила меня. — Пап говорит, что теперь мы по очереди дежурим. Я в понедельник, Даня во вторник.
— И я в субботу. — добавил Серёжа.
— А в воскресенье?. — спросила Соня.
— В воскресенье я. — сказала я.
— Но только завтрак. Остальное — сами.
Соня кивнула серьёзно:
— Договорились.
Ночью я не могла уснуть. Лежала, смотрела в потолок. Серёжа дышал ровно, спал. Я думала про эту неделю. Про то, как легко оказалось остановиться.
Просто не мыть посуду, не готовить, не убирать. Просто сидеть с книжкой и смотреть, что будет.
И мир не рухнул.
Дети научились заказывать еду. Соня включила стиральную машину. Даня вынес мусор. Они справились. А я думала, что без меня всё развалится.
Серёжа повернулся во сне, обнял меня. Я не отстранилась. Лежала и думала про следующий год. Про отпуск, который он обещал.
Поедем ли мы вместе? Не знаю. Но теперь это будет мой выбор, а не его решение.
Два месяца спустя
Через две недели я заметила изменения. Серёжа действительно готовил по субботам. Плохо, но старался. Жарил котлеты, варил макароны, один раз даже плов сделал — суховатый, но съедобный.
Дети дежурили по очереди. Соня мыла посуду аккуратно, Даня — кое-как, но мыл. По средам я уходила гулять. Просто так, по городу. Заходила в библиотеку, сидела в кафе с книжкой. Возвращалась поздно. Они уже ужинали без меня.
— Как погуляла?. — спрашивал Серёжа.
— Хорошо. — отвечала я.
Однажды он спросил:
— Ты теперь всегда будешь так?
— Как?
— Не всё делать сама.
Я подумала.
— Да, наверное.
Он кивнул.
— Правильно.
В декабре Серёжа принёс буклеты турфирм. Разложил на столе:
— Посмотри. Может, выберем что-нибудь на лето.
Я посмотрела. Турция, Абхазия. На двоих, на неделю.
— Дорого, — сказала я.
— Накопим, — сказал он. — Я подработаю.
Я отложила буклеты:
— Не знаю. Подумаю.
Он не настаивал. Убрал буклеты в шкаф. Вечером я случайно заглянула туда — они лежали аккуратно, в файле. Он не выбросил.
Прошёл месяц. Потом два. Я ходила на работу — та же поликлиника, те же смены. Но вечерами я возвращалась в другую квартиру.
Не в хаос, а в относительный порядок. Даня убрал свою комнату. Соня развесила постиранные вещи. Серёжа разогрел ужин.
— Как день? — спрашивал он.
— Нормально, — отвечала я. — Устала.
— Иди отдыхай. Я тут доделаю.
Я уходила в комнату, ложилась на диван. Закрывала глаза. И впервые за семнадцать лет не чувствовала вины за то, что не встаю, не помогаю, не контролирую.
Я просто отдыхала.
Финал
Однажды вечером в феврале, я стояла у окна. Смотрела, как внизу падает снег. Та же женщина с собакой гуляла — уже без трости, увереннее. Собака бежала впереди. Женщина шла спокойно.
— О чём думаешь?. — спросил Серёжа.
Он подошёл сзади, обнял за плечи.
— Ни о чём, — сказала я.
— Не веришь, что мы поедем летом?
Я повернулась к нему:
— Не знаю. Может, поедем. Может, нет. Посмотрим.
Он усмехнулся:
— Раньше ты бы сразу согласилась.
— Раньше я много чего делала, не думая. На автомате.
Мы стояли у окна. Смотрели в темноту. Снег падал крупными хлопьями. Залеплял стёкла. Внизу женщина с собакой скрылась за углом дома.
Я подумала, что иногда самое трудное — это просто остановиться. Не бежать, не тянуть, не делать. Просто остановиться и посмотреть, что будет дальше.
А дальше может быть всякое.
Здесь я пишу о том, как мы находим силу не в борьбе, а в тишине.
