— Алина, открой! — голос Валентины Петровны за дверью резал тишину, словно сталь по стеклу. Казалось, за ним чудился лязг наручников, а не дружеский визит.
Алина закатила глаза, выпустив из груди сдавленный стон. В руках нож поблескивал в свете кухонной лампы, на доске сиротливо лежал полуразрезанный лук, а в голове змеилась мысль: если эта фурия сейчас ворвется, слез не избежать.
— Щас-щас, — промурлыкала она, пытаясь натянуть на лицо фальшивую маску радушия.
Она знала сценарий наизусть. Сначала взгляд Валентины Петровны, тяжелый и оценивающий, как чугунная гиря. Потом театральный вздох, сотрясающий воздух. И непременная тирада о том, что «женщина должна очаг хранить, а не в этих ваших интернетах прохлаждаться».
— Боже мой… — прошептала Алина, открывая дверь. — Валентина Петровна! Какая внезапность!
— Угу, внезапность, как удар под дых, — процедила свекровь, просачиваясь внутрь. Ботинки сбрасывала с таким видом, будто ей уже отписали эту жилплощадь. — Луком у вас тут… не иначе, опять полуфабрикатами травитесь?
— Это борщ. Настоящий. — Алина сдержала гнев, стиснув пальцы в кулак до побелевших костяшек. — И да, полы утром драила.
— Неужели? Похвально… — Валентина Петровна с притворной тревогой обвела взглядом прихожую, словно выискивала следы преступления. — Дениска опять на работе до ночи? Бедняга…
Дениска… Смешно, как она, словно к детсадовцу, обращается к тридцатипятилетнему мужику.
— Да. Он же у вас менеджер-герой, непокладая рук трудится, — процедила Алина. — Вечно стройки спасает и мечтает о фазенде с баней.
— Вот именно! — сверкнула глазами свекровь. — Загородный дом — это то, что нужно настоящему мужчине! А тут… тесно, давит…
— Вам тесно? Так поезжайте на дачу, — огрызнулась Алина, отправляя лук в кипящую кастрюлю.
Валентина Петровна, не отставая ни на шаг, проследовала за ней на кухню.
— Алина, без язвительности. Разговор серьезный. Мы с Денисом посоветовались: эта квартира — отличный трамплин для прыжка в будущее. Стартовый капитал, так сказать. Денис устал в четырех стенах. А ты же понимаешь, как важно мужчине самореализоваться?
— Самореализоваться за мой счет? — Алина резко обернулась, вздернув брови. — То есть я должна отдать квартиру, которая мне от бабушки досталась?
— Это же семья! — возмущенно всплеснула руками Валентина Петровна. — В семье нет «моё» и «твоё»!
— Правда? А у вас с мужем было всё общее? Или бабушкино колечко вы всё-таки припрятали в свою шкатулку? — слова хлестнули, словно хлыст.
— Ах, характер! — всплеснула руками свекровь, едва не выронив сумку. — Дениска прав, ты эгоистка! Он заслужил этот дом! Он же мужик, работает как проклятый!
— А я кто? Предмет интерьера? — Алина стиснула губы. — Я тоже работаю, между прочим. И эта квартира — единственное, что у меня осталось от семьи. Я не позволю…
В этот момент в прихожей раздался щелчок замка.
— Мам, привет! Ты уже тут? — Денис стянул куртку и чмокнул мать в щеку. — Алин, чего ты такая напряженная?
— О, Дениска! — обрадовалась Валентина Петровна. — Мы тут с твоей женой как раз обсуждаем, как правильно семью строить.
— Как всегда, да? — Алина выдавила кривую усмешку. — Сначала «обсуждаете», а потом ставите меня перед фактом?
— Что за тон? — нахмурился Денис. — Алина, мы хотим как лучше. Квартира маленькая, хочется простора, продать её и купить дом — это же логично.
— Логично для кого? Для тебя и твоей мамы? — голос Алины предательски дрогнул. — А я куда? На улицу?
— Да перестань истерить, — Денис устало провел ладонью по лицу. — Оформим на меня — так проще. Ты же мне доверяешь?
Алина посмотрела на него так, что у него перехватило дыхание.
— Доверять? После того, как я случайно услышала, как вы с мамочкой считали, сколько выйдет за мой квадратный метр?
— Ты… подслушивала? — Денис побледнел, словно его окатили ледяной водой.
— Это теперь так называется? — Алина истерически рассмеялась, а в голосе звенели слезы. — Подслушивать в собственной квартире?!
— Алина, прекрати этот цирк! — рявкнула Валентина Петровна. — Подпиши бумаги и будет тебе счастье! Денис тебя любит, он тебя не обидит!
— Предаст… — Алина закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула. — Мне кажется, вы оба это уже давно сделали.
Тишина навалилась, как бетонная плита.
— Я ничего не подпишу, — твердо сказала Алина. — А если надо — я подам на развод.
Валентина Петровна подскочила, как ужаленная:
— Да подавай, подавай! Посмотрим, как ты одна запоешь!
Алина молча достала из шкафа чайник и поставила на плиту. Руки дрожали, но голос был как сталь:
— Посмотрим.
— Ты позволил своей дражайшей мамочке украсть тридцать тысяч?! — Ангелина в шоке смотрела на мужа, который пытался оправдать материнский гоп-стоп.
— Ты с ума сошла, да? — голос Дениса, казалось, сочился ледяным спокойствием, но глаза выдавали вулкан, готовый извергнуться. — Зачем так сразу? Развод? Ты вообще соображаешь, что несешь?
Алина сидела за столом, бессмысленно крутя в руках чашку с давно остывшим чаем. Она устала. От него. От этой клетки-квартиры, где воздух был пропитан ядовитыми испарениями упрёков Валентины Петровны. И от того, что её жизнь вдруг превратилась в третьесортную мыльную оперу.
— Соображаю, — ответила тихо, но в каждом звуке звенела сталь. — Это мой последний шанс не превратиться в ваш удобный кошелек на ножках.
— Алина… — Денис опустился напротив и попытался схватить её за руку, но она отдернулась, словно от прикосновения змеи. — Ну зачем ты всё так драматизируешь? Это же не война, в конце концов, а семья!
— В семье, знаешь ли, муж должен защищать жену, а не подталкивать её под гусеницы бульдозера ради маминой мечты о беседке и газоне. — Слова Алины резали воздух, словно осколки бритвенного стекла.
Денис скривился, словно от зубной боли:
— Господи, какая же ты стала… язвительная! Раньше ты была совсем другой! Понимающая, веселая. Мы могли шутить, строить планы, мечтать вместе… А теперь что? Одна сплошная желчь! Ты хоть понимаешь, что сама рушишь наш брак?
— Брак? — Алина горько усмехнулась. — Это больше похоже на тщательно разработанный бизнес-план, где я — незадачливый вкладчик, а вы — единоличные выгодоприобретатели.
Он с силой ударил кулаком по столу, так, что чашка подпрыгнула, расплескав остатки чая:
— Да перестань нести эту ахинею! Эта квартира досталась тебе по чистой случайности! Что бы ты вообще из себя представляла, если бы не твоя бабка с её дурацким завещанием?!
— Да, — Алина медленно поднялась, глядя на него свысока. — И знаешь что? Эту квартиру я берегу не из алчности, а потому что это единственное место на земле, где я чувствую себя в безопасности. А вы с мамочкой хотите отнять у меня даже это.
— Не смей втягивать мою мать! — Денис сорвался на крик. — Она просто хочет как лучше! Она хочет, чтобы мы жили в нормальных условиях!
— Она хочет, чтобы я подписала на тебя дарственную. — Алина скрестила руки на груди. — И тогда вы спокойно продадите квартиру, оставив меня ни с чем! Но этого не будет!
— Ты думаешь, я способен на такое? — в голосе мужа проскользнула смесь злости и обиды. — Ты что, считаешь меня предателем?
— Я знаю, — голос Алины слегка дрогнул. — Я слышала, как ты шептал ей по телефону: «Как только она подпишет бумаги, можно будет смело брать ипотеку на загородный коттедж».
Денис побледнел, словно привидение.
— Ты подслушивала?
— Я жила в своей собственной квартире и случайно услышала твой телефонный разговор, — отрезала она, выпрямляя плечи. — Это, как ни странно, две большие разницы.
В тот самый миг, словно предвестник бури, в дверь настойчиво врезался звонок.
— Мамочка явилась, подбодрить, видимо, — процедила сквозь зубы Алина, словно выплюнула змеиный яд.
Денис ринулся к двери, и миг спустя Валентина Петровна вихрем ворвалась в комнату, лицо ее сияло торжеством – как будто она принесла голову поверженного врага.
— Ну что, Алинка, образумилась? — в голосе ее звенела самоуверенность, режущая слух, как скрежет металла. — Денис сказал, ты опять раздула из мухи слона.
Алина безмолвно смотрела на свекровь, словно на внезапно нагрянувшего, незваного налогового инспектора.
— Детка, послушай меня… — Валентина Петровна придвинулась ближе и заговорила мягким, приторным голосом, но в этой сладости чувствовался притаившийся яд. — Если ты любишь Дениса, ты должна доверять. Эта квартира вам обоим ни к чему. Мужчина должен чувствовать себя хозяином.
— Хозяином? — Алина прищурилась, в глазах вспыхнул холодный огонь. — В моей квартире?
— Господи, да опять ты за своё! — Валентина Петровна вскочила с места, словно ее ужалила оса. — Я всегда знала, это у тебя от матери – всё моё, и никому! Вот поэтому ты одна и останешься!
— Лучше одна, чем с вами, — медленно и отчетливо проговорила Алина.
— Ты жалеешь о браке? — голос Дениса был тихим, но острым, как лезвие бритвы.
— Я жалею, что так долго закрывала глаза, — отрезала Алина, беря телефон со стола. — И жалею, что не позвонила юристу раньше.
Валентина Петровна выпучила глаза, лицо ее перекосила гримаса изумления.
— Что? Какому еще юристу?
— Такому, который уже сегодня объяснил: пока я владелица, вы можете только мечтать об этом доме. И знаешь, Денис? — Алина посмотрела на мужа с печальной, но непоколебимой решимостью. — Если хочешь, можешь подавать на развод. Я не держу.
— Ты не сможешь одна! — с торжествующей злобой выкрикнула Валентина Петровна. — Тебе никто не поможет!
Алина усмехнулась, в ее глазах мелькнула сталь.
— Юрист думает иначе.
И она, словно вычеркнув их из своей жизни, бесшумно ускользнула на кухню, оставив их стоять посреди комнаты в ошеломленном молчании.
— Ты НИКОГДА не будешь хозяйкой в МОЁМ доме! — завопила свекровь, словно раненый зверь, желая выгнать ее даже не на улицу, а в ледяную пустыню.
