— Мариш, нам надо поговорить. Только не злись сразу, ладно?
Марина оторвалась от книги и подняла глаза на мужа. Олег стоял в дверях спальни, виновато переминаясь с ноги на ногу. Он только что вернулся с работы, даже не успев переодеться. От него пахло морозной улицей и чем-то неуловимо тревожным.
— А я должна злиться? — она отложила книгу. — Что случилось, Олег? На тебе лица нет.
Он вошел в комнату, присел на край кровати, но тут же вскочил и прошелся к окну. Его нерешительность начинала раздражать.
— Понимаешь… Тут такое дело… В общем, Зойка приехала.
Марина замерла. Зойка. Зоя. Старшая сестра Олега, которую она видела всего пару раз в жизни, и каждый из них оставил неприятный осадок. Женщина резкая, с вечно недовольным выражением лица и привычкой говорить колкости под видом «чистой правды».
— Приехала? В наш город? И что?
— Она не просто в город приехала. Она сейчас внизу, в машине сидит, — выпалил Олег и посмотрел на жену с мольбой. — Марин, ей некуда идти. Совсем.
Внутри у Марины все похолодело. Она представила эту высокую, костлявую женщину с тонкими губами, сидящую в их машине под окнами, и почувствовала, как по спине пробежал неприятный озноб.
— Как это — некуда? У нее же квартира в Загорске. Муж.
— Нет больше ни мужа, ни квартиры, — Олег тяжело вздохнул. — Развелись они. Так и сказал ей — это моя добрачная квартира, а тебе тут места нет, собирайся и на выход. Вот так и выставил ее. Сказал, чтобы к брату родному ехала.
— К брату… — медленно повторила Марина. — То есть к нам. Ты хочешь, чтобы она жила у нас?
— Ненадолго! — поспешно добавил он, уловив в ее голосе ледяные нотки. — Просто пока на ноги не встанет. Найдет работу, снимет что-нибудь. Она же моя единственная сестра, Мариш. Я не могу ее на улице оставить. Мама бы мне этого никогда не простила.
Упоминание покойной свекрови было запрещенным приемом. Олег знал, как сильно Марина уважала эту тихую, мудрую женщину, которая всегда принимала ее сторону и просила сына беречь жену. Но сейчас он использовал память о матери как щит.
— Хорошо, — сказала Марина неожиданно спокойно. Голос прозвучал глухо, словно чужой. — Веди свою сестру. Пусть не мерзнет в машине.
Она встала и вышла на кухню, чтобы поставить чайник. Руки слегка дрожали. Ненадолго. Она знала, что нет ничего более постоянного, чем временное. И предчувствие беды, большое и липкое, намертво приклеилось к сердцу.
Зоя вошла в квартиру, ежись то ли от холода, то ли от брезгливости. Она окинула быстрым, цепким взглядом прихожую, коридор, скользнула по Марине и остановилась на брате.
— Ну, здравствуй, родственничек, — голос у нее был с хрипотцой, прокуренный. — Не ждали, поди?
На ней было какое-то неопределенного цвета пальто, стоптанные сапоги и серая шаль, намотанная поверх головы. Из вещей — один старый чемодан на колесиках, обмотанный для верности веревкой.
— Здравствуй, Зоя. Проходи, — Олег суетился вокруг нее, помогая снять пальто. — Мы с Мариной всегда тебе рады. Правда, дорогая?
Марина выдавила из себя подобие улыбки.
— Конечно. Проходите на кухню, я чайник поставила.
Зоя прошла на кухню, не разуваясь, и села за стол. Она смотрела на чистую столешницу, на новые занавески, на ряд баночек со специями, и на ее лице было написано такое откровенное презрение, что Марине захотелось вымыть руки.
— Ремонтик сделали, да? — протянула она, проводя пальцем по спинке стула. — Живете. А другие вот по улицам скитаются.
— Зоя, перестань, — мягко упрекнул ее Олег. — Никто не скитается. Ты дома.
«Дома», — мысленно повторила Марина и почувствовала, как это простое слово царапнуло ее изнутри. Ее дом перестал быть только ее.
Гостью поселили в маленькой комнате, которую Марина использовала как кабинет и швейную мастерскую. Пришлось спешно убирать ткани, выкройки, сдвигать стол к стене. Зоя наблюдала за ее действиями молча, скрестив руки на груди.
— А кровати тут нет, — констатировала она, когда комната была освобождена.
— Мы сейчас принесем раскладушку, — ответил Олег. — А завтра купим диван. Хороший, удобный.
— На раскладушке, значит, — усмехнулась Зоя. — Ну, спасибо и на этом. Не на вокзале, и то ладно.
Ночью Марина долго не могла уснуть. Она слушала, как за стеной ворочается и покашливает Зоя, и чувствовала себя чужой в собственной спальне. Олег спал рядом, но казался таким далеким. Он впустил в их тихую, устоявшуюся жизнь ураган, и этот ураган уже начал вырывать с корнем ее душевное спокойствие.
Первые дни прошли в относительном затишье. Зоя в основном отмалчивалась, выходя из своей комнаты только для того, чтобы поесть или сходить в ванную. Она передвигалась по квартире бесшумной тенью, но ее присутствие ощущалось в каждом углу. Воздух стал плотным, тяжелым.
Олег купил, как и обещал, небольшой диванчик. Зоя приняла его без благодарности, лишь бросив: «Жестковат». Она часами смотрела телевизор в гостиной, щелкая каналами и громко комментируя все, что видела на экране. Ее замечания были едкими и злыми.
Марина старалась держаться. Она убеждала себя, что человеку нужно время, чтобы прийти в себя после развода и потери дома. Она готовила на всех, убирала, стирала, стараясь не обращать внимания на критические взгляды и вздохи золовки.
Но напряжение нарастало. Зоя начала с мелких уколов.
— Олежек, ты так похудел, — говорила она за ужином, испытующе глядя на Марину. — Тебя что, не кормят совсем? Помню, мама всегда тебе двойную порцию котлет клала. Вот то были котлеты… Не то что нынешние.
Марина сжимала вилку в руке, но молчала. Олег неловко кашлял и переводил тему.
Потом Зоя принялась за порядки. Она не двигала мебель и не меняла шторы, как боялась Марина. Ее методы были тоньше. Она могла вымыть чашку и поставить ее не на ту полку, а потом, когда Марина искала ее, невинно сказать: «Ой, а я думала, так логичнее. Вся посуда для чая должна быть вместе». Она перекладывала полотенца в ванной, сортируя их по цвету, а не по принадлежности. «Так красивее», — объясняла она с обезоруживающей улыбкой.
Это были мелочи, крошечные вторжения на чужую территорию, но из них складывалась целая система. Система выживания Марины из ее собственного пространства.
Однажды вечером Марина вернулась домой после встречи с подругой. В квартире было тихо. Она прошла в гостиную и замерла на пороге. На ее любимом кресле, укрывшись ее пледом, спала Зоя. А на журнальном столике, рядом с пустой чашкой, лежала раскрытая книга. Та самая, которую Марина читала. С загнутым уголком на странице.
Это было последней каплей. Не плед. Не кресло. А загнутый уголок на странице ее книги. Это было так по-хозяйски, так бесцеремонно, что у Марины перехватило дыхание. Она тихо вышла из комнаты, прошла на кухню и села за стол. Ей хотелось кричать.
Когда Олег пришел с работы, она встретила его в коридоре.
— Олег, нам нужно поговорить.
Он сразу все понял по ее лицу.
— Марин, что-то случилось? Зоя что-то сделала?
— Она живет у нас три недели, — тихо, но отчетливо произнесла Марина. — Ты говорил, это ненадолго. Она ищет работу? Она смотрит варианты съемного жилья?
Олег отвел глаза.
— Я с ней говорил. Она говорит, что пока не может прийти в себя. Ей нужно время.
— Ей нужно время, а у меня оно заканчивается! — голос Марины сорвался. — Олег, я больше так не могу. Это мой дом! Я хочу приходить домой и отдыхать, а не чувствовать себя гостьей, которую терпят. Она трогает мои вещи, она устанавливает свои правила, она постоянно провоцирует меня!
— Мариш, она просто несчастная женщина. У нее ничего не осталось. Будь снисходительнее.
— Снисходительнее? — Марина горько рассмеялась. — Олег, я и так хожу по квартире на цыпочках! Я молчу, когда она говорит гадости про мою еду. Я молчу, когда она занимает гостиную на весь вечер. Я молчу, когда она роется в моих вещах! Доколе мне быть снисходительной? Когда она ляжет спать в нашу кровать, потому что ей там «удобнее»?
— Ты преувеличиваешь! — вспылил Олег. — Она ничего такого не делает! Просто ты ее изначально невзлюбила!
— Я ее не взлюбила?! — вскрикнула Марина. — Да я ее приняла в свой дом по первому твоему слову! Я ухаживаю за ней, как за больной! А она платит мне черной неблагодарностью!
В этот момент из гостиной вышла Зоя. Она была в халате Марины, который та давно не носила. На лице ее было написано страдание.
— Я все слышала, — сказала она тихим, дрожащим голосом. — Я вам мешаю. Я уйду. Прямо сейчас. Пойду на вокзал.
Она развернулась и медленно побрела в свою комнату. Олег бросил на жену укоризненный взгляд и кинулся за сестрой.
— Зоя, постой! Никуда ты не пойдешь! Марина не это имела в виду!
Марина осталась стоять посреди коридора, оглушенная. Это был спектакль. Дешевый, но блестяще разыгранный спектакль для одного зрителя — ее мужа. И он поверил.
Она слышала, как Олег уговаривает сестру, как та всхлипывает и говорит, что она всем в тягость. Через десять минут Олег вышел из комнаты с мрачным лицом.
— Довольна? — бросил он жене. — Ты ее довела. У нее давление подскочило. Пришлось таблетку давать.
Он прошел мимо нее на кухню, открыл холодильник и с силой захлопнул дверцу.
— Я не понимаю, что в тебе за жестокость такая, Марина? Родного человека выгонять на улицу!
— Я ее не выгоняла! — крикнула Марина ему в спину. — Я просто хочу знать, когда это кончится!
— Когда кончится? — он обернулся, глаза его метали молнии. — Она моя сестра! И она будет жить здесь столько, сколько потребуется! Если тебя это не устраивает, можешь…
Он не договорил, но Марина и так поняла. Дверь можешь найти сама. Холод прошел по всему телу. За восемь лет их брака он ни разу не позволял себе ничего подобного. Зоя была здесь всего три недели, а их семья уже трещала по швам.
В ту ночь они спали спиной друг к другу. Утром Олег ушел на работу, не сказав ни слова. Зоя из своей комнаты не выходила. Марина чувствовала себя запертой в клетке с двумя врагами.
Она решила действовать сама. Днем, когда Зоя ушла в магазин, Марина зашла в ее комнату. Диван был аккуратно заправлен. На тумбочке лежали телефон и пара журналов. Марина колебалась, но все же взяла телефон. Она чувствовала себя ужасно, но понимала, что другого выхода нет.
Она открыла список звонков. Последние несколько дней Зоя часто и подолгу с кем-то говорила. Марина нажала на последний набранный номер. После нескольких гудков ответил усталый мужской голос.
— Зоя, я же просил тебя не звонить мне на работу. Что опять?
Марина молчала.
— Алло! Зоя! Если это опять про деньги, то я тебе уже все сказал. Я перевел тебе на карту то, что был должен. Больше ничего не будет. Квартира моя, и точка. Ищи работу и живи своей жизнью. Хватит уже меня терроризировать.
Марина нажала отбой. Руки ее похолодели. Муж. Бывший. Он перевел ей деньги. Значит, у Зои были средства. Не огромные, но на первое время, на съем комнаты — точно хватило бы.
Она положила телефон на место и вышла из комнаты. Все встало на свои места. Зоя не была такой уж несчастной и беспомощной. Она просто нашла удобное место — шею родного брата и его сердобольной жены. И уходить отсюда она не собиралась.
Вечером, когда Олег вернулся, Марина ждала его на кухне. Она была спокойна. Ледяное спокойствие отчаяния.
— Олег, я сегодня говорила с бывшим мужем Зои, — начала она без предисловий.
Олег удивленно поднял на нее глаза.
— Как? Зачем?
— Случайно. С ее телефона. Он сказал, что перевел ей деньги. Достаточные, чтобы снять жилье на первое время.
Олег нахмурился.
— И что? Это копейки, наверное.
— Он сказал, что она его терроризирует. Олег, открой глаза. Твоя сестра не жертва. Она манипулятор. Она врет тебе и использует твою доброту.
— Перестань! — отрезал он. — Хватит наговаривать на нее! Ты просто ищешь повод, чтобы от нее избавиться!
— Да, ищу! — не выдержала Марина. — Да, я хочу от нее избавиться! Потому что она разрушает нашу жизнь! Нашу с тобой семью! Ты этого не видишь? Ты ослеп!
— Единственное, что я вижу, — это то, что моя жена превратилась в бездушную эгоистку!
В этот момент на кухню, привлеченная шумом, вошла Зоя. Она посмотрела на них своими выцветшими глазами, в которых плескалась ледяная насмешка.
— Опять я виновата? — протянула она. — Ну конечно. Всегда я. Пришла на вашу голову.
Она повернулась к Олегу.
— Олежек, не ругайся с ней из-за меня. Я же вижу, как она тебя настроила. Уйду я, уйду. Только вот куда? Денег-то у меня совсем нет. Последнюю тысячу сегодня на продукты потратила. Вот, чек.
Она протянула ему кассовый чек из супермаркета. Олег взял его, посмотрел на Марину с немым укором, а потом обнял сестру за плечи.
— Никуда ты не уйдешь. Ты дома.
Марина смотрела на эту сцену, и мир вокруг нее рушился. Он не поверил ей. Он поверил сестре и ее жалкому чеку на тысячу рублей. Он выбрал не ее, не их семью, а свою ложную роль спасителя и мученика.
Она молча развернулась и ушла в спальню. Закрыла дверь на ключ. Она не плакала. Слезы кончились. Внутри была только выжженная пустыня. Она подошла к шкафу и достала дорожную сумку. Начала методично складывать свои вещи: белье, джинсы, пару свитеров, косметичку.
Она не знала, куда пойдет. Может, к подруге. Может, снимет номер в гостинице на пару дней. Это было неважно. Важно было то, что в этом доме ей больше нет места. Дом перестал быть крепостью. Он стал полем боя, и она проиграла битву, даже не начав ее по-настоящему. Потому что ее противником была не Зоя. Ее противником был собственный муж, который предал ее доверие и их любовь.
Через час она вышла из спальни с сумкой в руке. Олег и Зоя сидели в гостиной и смотрели телевизор. Они даже не обернулись. Словно ее уже не было.
Она обулась, накинула пальто. Постояла мгновение у двери, надеясь, что он опомнится, остановит ее. Но из гостиной доносился только смех из какой-то комедии.
Марина открыла дверь и шагнула на лестничную площадку. Холодный воздух подъезда ударил в лицо. Дверь за ее спиной тихо щелкнула, отрезая прошлое. Она не обернулась. Она просто пошла вниз по лестнице, в неизвестность, которая была лучше, чем удушливая ложь ее бывшего дома. Примирения не будет. Не с кем и не за чем.
