Ольга с самого утра была счастливой. Она была не просто именинницей, а центром маленькой вселенной, которая сегодня вращалась вокруг нее.
Юбилей, тридцать лет — это была не просто дата, а рубеж. И все должно было быть идеально. Особенно торт.
Она долго искала того, кто воплотит ее мечту в сливочном креме и бисквите. И выбор пал на тетю Люду — сестру свекрови.
Женщина не была профессиональным кондитером, но ее торты славились в семье своим вкусом и нежностью.
Ольге казалось, что это будет мило и по-семейному. Встреча по поводу заказа состоялась за две недели до торжества.
Ольга, сидя на кухне у тети Люды, с горящими глазами показывала ей фотографии.
— Мне бы вот такой, в нежных, пастельных тонах, — проговорила она, листая фотографии на планшете. — Персиковый, кремовый, немного золотой пыли. И чтобы надпись: «Ольга, 30 лет счастья». И цветы сахарные, вот такие, пионовидные розы.
Тетя Люда, женщина с добрыми, но строгими глазами, внимательно изучала картинки и кивала.
— Красиво, конечно. Ярко очень. Я сделаю, даже не сомневайся в этом и не переживай. Только скажи, на сколько килограммов?
— На пятнадцать человек. Два, пожалуй, нужно, чтобы с запасом и точно на всех хватило.
Они обсудили начинку — ванильный бисквит, крем-чиз с малиной, и довольная Ольга уехала, предварительно оставив родственнице щедрый задаток.
Она мысленно уже видела этот торт в центре стола и слышала восхищенные возгласы гостей.
Весь день перед юбилеем в доме царила приятная суета. Муж Сергей помогал расставлять столы, дети начищали до блеска посуду.
Даже свекровь Валентина Петровна, которая обычно критиковала каждую мелочь, сегодня почти не ворчала. За три часа до прихода гостей в дверь позвонили.
— Это тетя Люда с тортом! — обрадовалась Ольга и поскорее бросилась открывать.
— Вот, все готово! — женщина протянула имениннице две больших коробки.
— Заходите, Людмила Петровна! — радушно сказала Ольга, пропуская ее в прихожую.
— Я ненадолго, — буркнула тетя Люда. — Мне еще к внуку собираться. Прости, я не смогу остаться!
Ольга с замиранием сердца поставила коробки на освобожденный кухонный стол.
— Ну, показывай свое сокровище, — с улыбкой сказал Сергей.
Ольга с торжественным видом сняла крышку с первой коробки. На кухне наступила мертвая тишина.
На блюде возвышался торт. Но это был не тот изящный, пастельный шедевр, который она заказывала.
Это была масса в кричащих, ядовитых тонах. Ярко-фиолетовый крем контрастировал с кислотно-розовым и лимонно-жёлтым.
Вместо нежных сахарных цветов на нем красовались грубые розы из взбитых сливок, похожие на кочаны капусты.
А по бокам шла неровная кайма из темно-синего крема, напоминавшая больше мазут, чем украшение.
Посреди этого цветового хаоса белела надпись: «Оле 30 лет». Ольга не поверила своим глазам. Она посмотрела на торт, потом на тетю Люду, а затем снова на торт.
— Это… что это? — выдохнула именинница, и голос ее дрогнул.
— А что такое? — нахмурилась Людмила Петровна. — Торт, как ты и заказывала.
— Как заказывала? — Ольга истерично рассмеялась. — Я заказывала пастельные тона! Персиковый! Кремовый! Это что? Это цвета… как у попугая!
Сергей попытался взять жену за руку, чтобы успокоить, но она резко отшатнулась от него.
— Оль, успокойся, — тихо сказал он.
— Нет, Сергей, я не успокоюсь! Я заказывала совсем другое! — возмутилась женщина.
Тетя Люда стояла молча, выпрямившись, по струнке смирно, ее лицо залила краска.
— Мне Валя сказала, что те цвета — блеклые, несчастливые. На юбилей надо ярко, богато! Я потратила кучу продуктов, сил, а ты…
— Какая Валя? — перебила Ольга, и ее взгляд, как рапира, метнулся в сторону свекрови.
Валентина Петровна, до этого момента скромно сидевшая в углу, подняла голову. На ее лице играла слабая, виноватая улыбка.
— Ну, Олечка, правда, эти твои бледные цвета… На поминках они, а не на празднике. Я позвонила Люде, посоветовала сделать что-то повеселее. Для твоего же блага.
В комнате снова повисла тишина. Ольга медленно повернулась к свекрови. В ее глазах стояли слезы обиды и бешенства.
— Вы… вы что себе позволяете? — прошипела она. — Я не ребенок! Я сама знаю, какие цвета я хочу на своем дне рождения! Вы всегда так! Всегда лезете со своими советами туда, куда вас не просят!
— Ольга, не повышай голос на маму, — строго сказал Сергей, пытаясь встать между женщинами.
— А ты что, знал? — Ольга посмотрела на мужа с ужасом.
— Нет, клянусь, я не знал! Но сейчас не время для скандала…
— Именно сейчас! — крикнула Ольга. Она снова повернулась к тете Люде. — Людмила Петровна, я ценю ваш труд, но я заказывала другой торт. Вы не имели права менять заказ без моего ведома. Я не могу принять… это. Прошу вернуть мне деньги.
Ее слова прозвучали как пощечина. Лицо тети Люды исказилось от обиды и гнева.
— Что?! — взревела она так, что все вздрогнули. — Деньги?! Да ты с ума сошла, девочка! Я целый день над этим тортом колдовала! Валя говорила, что так будет лучше! Я не какая-то там кондитерская, чтобы принимать возвраты! Это торт! Его не вернуть на полку!
— Но он не соответствует заказу, который я делала! — не сдавалась Ольга, почувствовав, как слезы подступают к глазам. — Я не могу его поставить на стол! Он уродливый! Пусть вам моя свекровь оплачивает торт!
Эти слова стали последней каплей. Тетя Люда отшатнулась, как от удара током. Ее глаза наполнились яростью.
— Ах так?! — закричала она, ее голос сорвался на визг. — Ну, хорошо! Подавитесь им, гады неблагодарные! Жрите свой уродливый торт! На здоровье! Чтоб вам пусто было!
Она резко развернулась и, оттолкнув в сторону зазевавшегося племянника, бросилась к выходу.
— Людмила, постой! Подожди ты! — попыталась остановить женщину Валентина Петровна, но ее сестра уже хлопнула дверью так, что задребезжали стекла.
В квартире воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь сдавленными всхлипываниями Ольги.
В центре кухни, на столе, стоял тот самый, яркий и несчастный торт, как памятник разрушенному празднику и семейному разладу.
Сергей беспомощно смотрел то на жену, то на мать. Праздник был безнадежно испорчен.
— Ну, подумаешь, торт, — нарушила молчание Валентина Петровна. — Съедим, ничего страшного. Люда старалась.
— Молчите! — крикнула Ольга, поднимая на нее заплаканное лицо. — Просто помолчите, ради Бога! Из-за вас… из-за вашего вечного вмешательства… Вы разрушили мне праздник!
Она встала и, не глядя ни на кого, выбежала из кухни, громко захлопнув за собой дверь в спальню.
Через два часа стали приходить гости. Ольга нашла в себе силы и вышла к ним. Торт так и простоял на столе нетронутым.
Никто не прикоснулся к нему. Ядовито-фиолетовый крем начал слегка оседать под тяжестью роз, делая творение тети Люды еще печальнее.
Сергей, решив, что нужно поговорить с тетей Людой, попытался дозвониться до нее.
Но она не брала трубку. А когда он подъехал к ее дому, женщина просто не открыла дверь, крикнув: «Убирайтесь к черту! Я вас больше не знаю!»
Валентина Петровна сначала злилась на невестку за истерику, но постепенно до нее начало доходить, что ее «благое намерение» обернулось настоящей катастрофой.
Однако признавать свою вину она не собиралась. С того дня Ольга не разговаривала со свекровью.
А тетя Люда, та самая, чьи торты когда-то собирали всю семью за одним столом, больше с ними не общалась.
Валентина Петровна во всем винила неблагодарную невестку, которая «на пустом месте» устроила скандал.
