Когда Ирина открыла дверь и увидела свекровь на пороге с её неизменной сумкой и скорбным выражением лица, она поняла: сегодня всё решится.
Последние полгода были похожи на медленное удушение. Каждый визит Аллы Петровны начинался с невинной просьбы и заканчивался разгромной инспекцией. То пыль на карнизе найдёт, то суп недосолен, то рубашка мужа плохо выглажена. А Максим, её муж, каждый раз кивал матери, соглашаясь с её замечаниями, и потом говорил Ирине: «Не обижайся, она же по-доброму, хочет помочь».
Но сегодня утром случилось то, что переполнило чашу терпения.
Ирина проснулась от голоса свекрови в их квартире. Алла Петровна сидела на кухне, пила чай и разговаривала по телефону со своей сестрой. Ирина замерла в коридоре, услышав своё имя.
— Да что ты говоришь, Тамара! Конечно, я переживаю за Максима! Он же с этой девицей связался… Нет, ну какая из неё хозяйка? Готовить толком не умеет, в доме вечный хаос. А самое главное — уже третий год замужем, а детей всё нет. Я ему намекала, что пора бы проверку пройти обоим, но он меня не слушает. Опутала его, понимаешь? Я-то вижу, что она бесплодная, а он не хочет признавать. Жалко мне сына! Мог бы нормальную женщину найти, с головой на плечах, из хорошей семьи. А эта откуда взялась вообще? С окраины какой-то…
Ирина стояла, вцепившись в косяк двери, и чувствовала, как по спине стекает ледяной пот. Бесплодная. Это слово въелось в неё, как кислота. У них с Максимом просто не получалось пока, они планировали обследование на следующий месяц, но не успели. А свекровь уже вынесла приговор и распространяет его по всем родственникам.
Когда Алла Петровна закончила разговор и повернулась, увидев Ирину в дверях, на её лице даже тени смущения не промелькнуло. Она просто кивнула, как ни в чём не бывало:
— А, проснулась. Я вот чай попила, Максиму завтрак приготовила. Он уже на работу ушёл. Ты бы хоть будильник ставила, невестушка. Муж голодный на работу уходит, а ты спишь до девяти.
Ирина молчала. Она не могла выдавить из себя ни слова. Свекровь встала, ополоснула чашку и направилась к выходу, попутно бросив:
— Ладно, я побежала. Ключи у меня есть, так что вечером зайду, продукты вам куплю. Вижу, холодильник пустой совсем.
Щелчок замка. Тишина.
И вот сейчас, спустя десять часов, свекровь снова стояла на пороге. Но теперь Ирина была готова.
— Здравствуйте, Алла Петровна, — произнесла она ровным голосом. — Что-то случилось?
Свекровь удивлённо подняла брови. Обычно Ирина сразу отступала в сторону, впуская её.
— Ириша, ну чего ты в дверях стоишь? Пусти, я же тяжёлое несу, продукты вам купила.
— Спасибо, но не нужно. У нас всё есть.
Пауза. Алла Петровна наклонила голову, изучая невестку новым, оценивающим взглядом.
— Ты что, заболела? Совсем плохо себя чувствуешь? Пусти меня, я тебе чаю заварю…
— Я прекрасно себя чувствую. Просто мы не нуждаемся в вашей помощи сегодня. Спасибо за заботу.
Ирина начала закрывать дверь, но свекровь упёрла ногу в проём.
— Погоди-погоди! Что происходит? Я же с добром пришла, а ты меня на пороге встречаешь как чужую! Максим знает, что ты так себя ведёшь?
— Максим скоро придёт с работы, можете поговорить с ним лично. А пока прошу вас уйти.
Лицо Аллы Петровны мгновенно изменилось. Маска доброжелательной заботы слетела, обнажив холодную злость.
— Ах вот как! Значит, уже указывать мне начала? Забыла, чья мать перед тобой стоит? Это я родила Максима, это я его вырастила, а ты кто такая? Временная жиличка, которая даже ребёнка ему родить не может!
Ирина почувствовала, как внутри всё сжимается в тугой узел, но внешне осталась спокойна.
— Алла Петровна, я попрошу вас не переходить на личности. До свидания.
Она закрыла дверь. Просто взяла и закрыла. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на лестничной площадке. За дверью послышались возмущённые возгласы, потом топот шагов по лестнице и хлопок подъездной двери.
Ирина прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Руки дрожали. Она сделала это. Впервые за три года она не пустила свекровь в дом. Не выслушала её упрёки. Не проглотила обиду. Просто закрыла дверь.
Через сорок минут пришёл Максим. Он даже не успел разуться, как начал:
— Ирина, мне мама звонила. Вся расстроена. Говорит, ты её даже в квартиру не пустила, когда она с продуктами приходила. Она хотела нам помочь, а ты через дверь с ней разговаривала. Что происходит?
Он стоял в прихожей, его лицо выражало искреннее недоумение. Для него это было абсурдом — как можно не пустить мать в дом?
Ирина медленно поднялась с дивана. Она готовилась к этому разговору весь вечер.
— Происходит то, что я больше не намерена терпеть неуважение в собственном доме.
Максим моргнул.
— Какое неуважение? Это моя мама! Она пришла помочь нам!
— Максим, садись. Нам нужно серьёзно поговорить.
Он нехотя прошёл в комнату, сел на край кресла, всем видом показывая, что считает этот разговор пустой тратой времени.
— Твоя мать сегодня утром была у нас. С ключами, которые ты ей дал. Она пришла, пока я спала, и разговаривала по телефону с тётей Тамарой.
Максим пожал плечами.
— Ну и что? Она же чай попила и ушла. В чём проблема?
— Проблема в том, что я случайно услышала этот разговор. Она обсуждала со своей сестрой, какая я плохая жена. Что готовить не умею, хозяйка никудышная. И что я бесплодная.
Последнее слово повисло в воздухе. Максим побледнел.
— Она… это… наверное, ты неправильно поняла…
— Я поняла всё абсолютно правильно. Дословно: «Я вижу, что она бесплодная, а он не хочет признавать». Максим, твоя мать распространяет по всем родственникам информацию о нашей личной жизни. О том, что у нас пока нет детей. Выставляет меня виноватой. Хотя мы с тобой договорились, что пойдём вместе на обследование.
Максим опустил глаза. Он явно не знал, что сказать.
— Она переживает за меня, за нас… Просто по-своему выражает заботу…
— Забота? — голос Ирины стал тверже. — Максим, открой глаза! Это не забота. Это манипуляция и унижение. Каждый её визит — это проверка, насколько я соответствую её стандартам. А я им не соответствую. Никогда не соответствовала и не буду.
Он вскочил с кресла, раздражённо провёл рукой по волосам.
— Ты преувеличиваешь! Да, мама иногда бывает резковата, но это от волнения! Она одна, ей нужно внимание, нужно чувствовать себя нужной! Ты могла бы войти в её положение!
— Войти в её положение? — Ирина встала напротив него. — А ты можешь войти в моё? Представь, что кто-то при твоих друзьях постоянно говорит, что ты плохой специалист. Что работаешь некачественно. Что вообще зря тебя на эту должность взяли. Как ты себя почувствуешь?
— Это же совсем другое!
— Нет, Максим. Это абсолютно то же самое. Только она это делает не при твоих друзьях. Она это делает при тебе, при твоих родственниках, и ты молчишь. Каждый раз. Ты соглашаешься с ней, кивая головой. Подтверждаешь, что я плохая хозяйка, плохая жена. А потом говоришь мне: «Не обижайся, она не со зла».
Максим отвернулся к окну. Его плечи напряглись.
— Я не могу грубить матери. Я не могу ей возражать. Она меня родила, вырастила одна, отец рано ушёл…
— Я не прошу тебя грубить ей! Я прошу тебя защитить меня! Хоть раз встать на мою сторону! Сказать: «Мама, не говори так об Ирине. Мне неприятно это слышать».
Он обернулся, и в его глазах она увидела растерянность человека, разрывающегося между двумя женщинами.
— Я… я не могу выбирать между вами…
— Это не выбор между нами, — Ирина подошла ближе. — Это выбор между правильным и неправильным. Между уважением и унижением. Твоя мама имеет право на своё мнение обо мне. Но она не имеет права распространять сплетни о нашей личной жизни. Не имеет права приходить в наш дом без предупреждения. Не имеет права лезть в наши дела.
— Но это же мама! Ей можно! Она же не чужая!
Ирина почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается. Этот человек, её муж, никогда не станет на её сторону. Для него мать всегда будет выше, важнее, правее. Что бы та ни сделала.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Тогда я сделаю так, как считаю нужным. Твоя мать больше не войдёт в эту квартиру. Встречайся с ней где хочешь. Давай ей денег, помогай с делами. Но сюда она не придёт. Это мой дом тоже, и я имею право устанавливать правила.
Лицо Максима исказилось от гнева.
— Ты не имеешь права запрещать моей матери входить в мой дом!
— В наш дом, Максим. И да, имею. Я здесь живу, это моя территория, и я не обязана терпеть человека, который меня постоянно унижает.
— Тогда, может, тебе вообще съехать отсюда? Раз тебе здесь так плохо?
Эти слова прозвучали как пощёчина. Ирина отшатнулась, словно от удара. Максим сам испугался того, что сказал, попытался сделать шаг к ней, но она подняла руку, останавливая его.
— Спасибо за честность, — её голос был абсолютно спокоен. — Теперь я знаю, что ты на самом деле думаешь.
Она прошла в спальню и закрыла дверь на замок. Села на кровать и уставилась в стену. Слёз не было. Была только пустота и холодная ясность. Она прожила три года с человеком, который никогда не станет её мужем по-настоящему. Потому что он уже женат. На своей матери.
За дверью послышались шаги, потом звонок телефона. Голос Максима, приглушённый:
— Мама, прости её, пожалуйста… Я сейчас приеду к тебе… Да, я знаю, она неправа… Конечно, ты можешь приходить, когда захочешь…
Ирина слушала и понимала: он сделал свой выбор. Окончательно. Она больше не была в приоритете. Возможно, никогда и не была.
Хлопок входной двери. Максим ушёл. К маме.
Ирина встала, подошла к шкафу и достала чемодан. Она начала складывать свои вещи. Медленно, методично, без спешки. Завтра она позвонит подруге, попросится на несколько дней. Потом будет решать, что делать дальше. Но одно она знала точно: в этом доме она больше не задержится. Не из-за свекрови. А из-за того, что Максим не смог стать мужчиной, который защищает свою семью. Он так и остался чьим-то сыном, но не стал чьим-то мужем.
Когда чемодан был собран, она написала короткое сообщение Максиму: «Я у Кати. Мне нужно время подумать о нашем браке. Не звони пару дней».
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. На улице был тёплый весенний вечер, и впервые за долгое время Ирина почувствовала, как дышит полной грудью.
Прошло два месяца.
Максим звонил каждый день первую неделю. Умолял вернуться, обещал, что всё будет по-другому. Клялся, что поговорит с матерью. Но когда Ирина приехала забрать оставшиеся вещи, на кухне снова сидела Алла Петровна с чашкой чая. Как ни в чём не бывало. С тем же выражением лица. И Ирина поняла, что ничего не изменилось и не изменится.
Она подала на развод. Максим не сопротивлялся, но и не понимал.
— Из-за чего всё это? Из-за какой-то ерунды? — спрашивал он на последней встрече перед судом.
— Из-за того, что ты выбрал не меня, — спокойно ответила Ирина. — И я это приняла. Теперь мы оба свободны. Ты можешь жить с мамой, заботиться о ней, слушать её мнение обо всём. А я могу строить свою жизнь без постоянного чувства, что я недостаточно хороша.
После развода Ирина сняла небольшую квартиру, устроилась на новую работу. Жизнь постепенно налаживалась. Было непросто, но впервые за много лет она чувствовала себя собой. Не невесткой, не объектом критики, а просто Ириной.
Однажды вечером ей позвонила знакомая и рассказала, что видела Максима. Он всё ещё жил в той же квартире. Один. Мама приходила к нему каждый день, готовила, убирала, контролировала каждый его шаг. Он выглядел усталым и каким-то потерянным.
Ирина положила трубку и посмотрела в окно. Ей не было жалко Максима. Он сделал свой выбор. Он выбрал комфорт привычного и материнской любви вместо того, чтобы построить собственную семью. И теперь у него есть именно то, что он хотел.
А у неё теперь была свобода. Возможность дышать. Право устанавливать свои правила в своём доме. И никто больше не мог войти туда без приглашения, не мог критиковать, унижать или решать за неё.
Она закрыла за собой дверь той жизни и больше не оглядывалась назад. Впереди было будущее. Неизвестное, но своё. И в нём не было места токсичным отношениям, манипуляциям и людям, которые требовали от неё соответствовать чужим стандартам.
Ирина налила себе чай, села у окна и улыбнулась. Впервые за долгое время эта улыбка была искренней. Она была свободна. И это было лучшее, что могло с ней случиться.
