Аня поставила на стол большое блюдо с запеченной курицей. Корочка была золотистой, пахло чесноком и травами. Светлана Марковна, свекровь, тут же одобрительно хмыкнула.
— Вот, сразу видно, хозяюшка! Аромат на всю квартиру! Не то что наша Маринка, у той вечно или каша сгорит, или пельмени покупные.
Похвала была громкой, но Аня почувствовала в ней фальшивую ноту, это была прелюдия к разговору.
Она села за стол, бросив взгляд на мужа, Сергей избегал её, наливал матери в бокал вишневый компот, громко смеялся над её шуткам, уже знал, о чем пойдёт речь. Был не просто свидетелем предстоящего разговора, а его соучастником.
— Как там Марина? — спросила Аня, чтобы ускорить неизбежное.
Светлана Марковна тут же отложила вилку, начался главный акт спектакля.
— Ой, Анечка, и не спрашивай! Сердце кровью обливается, комнатка эта её… крошечная, в старом доме, плесень в углу пошла, хозяин и слышать ничего не хочет. На кухню выйти страшно, там соседи с утра до ночи пьют, дым коромыслом. А Витька, сынок-то её, все время кашляет от этой сырости, боится его одного даже на минуту оставить. Звонила вчера, плакала, говорит: «Мама, я как в тюрьме сижу, света белого не вижу». Развелась, дурочка, думала, сама справится…
Говорила долго, живописуя «тяжелую Мариночкину долю» в мельчайших, душераздирающих подробностях. Аня не сомневалась, что все это правда, было искренне жаль и Марину, и её сына. Но она также знала, что этот рассказ — не просьба о сочувствии. Наконец, монолог достиг своей кульминации, Светлана Марковна промокнула сухие глаза салфеткой, посмотрела на своего сына, а потом на Аню.
— Нужно что-то решать, Серёженька, так же нельзя человека оставлять. У Анечки же есть её квартира, от бабушки осталась, пустует почти, вы её сдаете за копейки. Вот бы её разменять на две маленькие студии… И Мариночке угол, и Анечке бы осталось, и все при своих.
Сергей тут же положил свою вилку и серьёзно посмотрел на Аню, заранее отрепетировав эту речь.
— Мама права, Ань, сестре надо помочь, это наш семейный долг. Мы не можем просто так смотреть, как она мучается, мы должны разменять твою квартиру.
Он сказал «мы должны», говоря о личной, добрачной квартире в которой она выросла. Почему никто не предлагает продать машину Сергея или дачу Светланы Марковны.
Но она не взорвалась. Сделала маленький глоток воды. Она дала себе несколько секунд, чтобы выровнять дыхание, когда она заговорила, голос был спокойным.
— Хорошо.
Сергей и Светлана Марковна удивлённо переглянулись, ожидали спора, слёз, упрёков. Аня посмотрела на них с вежливой улыбкой.
— Это серьёзный финансовый шаг и раз уж мы говорим о семейном долге и справедливости, давайте подойдём к этому как взрослые люди, чтобы всё было честно, нужно провести полную и независимую оценку всего нашего совместного и личного имущества: твоей машины, Сережа, этой трёхкомнатной квартиры, в которой мы живём и которая записана на твою маму, моей однокомнатной квартиры, конечно, и моего хобби тоже, раз уж мы все активы семьи учитываем.
Упоминание её «хобби» — шитья авторской одежды — вызвало у них снисходительную улыбку. Они оба считали её занятие милым, но совершенно бесполезным баловством.
— Конечно, дорогая, учтём и твоё хобби, твои тряпочки, всё-всё посчитаем, до последней нитки.
Они были уверены, что одержали легкую победу, не понимали, что Аня не проиграла, а просто сменила тактику.
***
Всю следующую неделю муж и свекровь пребывали в приподнятом настроении. Их энергия, до этого направленная на жалобы и уговоры, теперь нашла конструктивный выход. Они уже мысленно разменяли квартиру, купили две студии и даже присматривали мебель для Марины. Светлана Марковна звонила по нескольку раз в день, громко сообщая в трубку о новом «шикарном варианте в Бирюлево». Сергей, чувствуя себя главой, решающим важные вопросы, ходил по квартире с видом ответственного и великодушного человека.
— Позвонил риелтору, он сказал, что твою квартиру можно очень выгодно толкнуть сейчас, рынок на подъёме, — сообщил Ане во вторник вечером.
Аня молча кивнула, не отрываясь от работы.
— Ты бы хоть послушала, это серьёзные дела, не твои тряпочки. Ты свои платья тоже оценщику покажешь? — он усмехнулся. — Может, они пару тысяч стоят, на услуги нотариуса как раз хватит.
Она не спорила, а готовилась. На следующий день Сергей, чтобы ускорить процесс и продемонстрировать свою деловую хватку, сам вызвал оценщика.
Пришёл мужчина средних лет, быстро прошёлся по их трёхкомнатной квартире, заглянул в документы. Потом они поехали в квартиру Ани, там процедура повторилась. В мастерскую Ани, которая занимала часть гостиной, он заглянул мельком.
— Ну, что тут у вас… — обвёл взглядом стеллажи с тканями и манекены. — Швейная машинка «Джаноме», оверлок… ну, тысяч двадцать за всё, если повезёт на «Авито» продать.
Сергей и Светлана Марковна, которая приехала специально для «контроля процесса», торжествующе переглянулись. Всё шло по их плану.
Вечером Сергей положил перед Аней листок с цифрами, написанными рукой оценщика.
— Ну вот, видишь? Всё посчитали: квартиры, машина, всё прозрачно. Теперь можно начинать процесс размена.
Он ожидал, что на этом игра закончится.
— Это был ваш эксперт, — спокойно сказала Аня, отодвигая листок. — Он оценил то, в чём разбирается.ъ, теперь придет мой.
Это вызвало у них негодование.
— Зачем? — возмутилась Светлана Марковна. — Зачем тратить лишние деньги на этих бездельников? Что он ещё может оценить? Стены толще не станут!
— Он оценит мою работу, раз уж мы договорились оценивать все активы.
Сергей вздохнул.
— Аня, ну не будь ребёнком, мы же всё понимаем. Хочешь, я тебе просто так дам денег на твои… ткани? Чтобы ты не чувствовала себя ущемлённой.
— Я не хочу, чтобы ты мне «просто так давал денег». Я хочу, чтобы была проведена полная и объективная оценка, как мы и договаривались. Мой специалист придет в пятницу, в три часа.
В пятницу, в дверь позвонили. На пороге стоял Валентин, элегантный мужчина лет пятидесяти, вошёл, и в прихожей запахло дорогим парфюмом и уверенностью.
Сергей и Светлана Марковна встретили его настороженно.
Валентин вежливо поздоровался. К их огромному разочарованию, лишь брезгливо скользнул взглядом по их «ценному» гарнитуру из девяностых, старенькому телевизору и ковру на стене.
— Стандартная меблировка, эконом-сегмент, амортизация девяносто процентов, — тихо продиктовал в диктофон телефона.
Затем прошёл в ту часть комнаты, где располагалась мастерская Ани.
— Анечка, дорогая, это из новой капсулы? — спросил с профессиональным восторгом касаясь рукава платья из шёлка, висевшего на манекене. — Какая фурнитура! Это же винтаж, да? Французские пуговицы, тридцатые годы? Где ты их нашла?
— На блошином рынке в Лионе, я тебе отправляла фотографии.
— Помню, помню. У тебя есть аналитика по продажам за прошлый квартал? Хочу посмотреть динамику и метрики по охватам в твоих профессиональных соцсетях за последние полгода.
Сергей и Светлана Марковна молча стояли в дверях, для них всё это звучало как китайская грамота. Какая аналитика? Какие метрики? Они видели только женщину, которая шьёт платья дома.
Валентин с благоговением рассматривал эскизы Ани, разложенные на столе, фотографировал на телефон стеллажи, где ровными рядами лежали отрезы тканей.
— Это японский шёлк? — осторожно трогая один из рулонов. — А это? Итальянская шерсть?
— Да, заказывала напрямую у поставщиков.
— Я вижу, качество невероятное. Так, давай пройдёмся по контрактам. Бутик в Милане продлил соглашение? А парижане что?
Они говорили о вещах, абсолютно непонятных для родственников. Светлана Марковна, пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией, решила вмешаться.
— Мы вот раньше из ситца шили, и ничего, красиво было! А сейчас такие деньги за тряпки платить…
Валентин медленно повернул к ней голову, смерил ее взглядом, в котором не было ни капли грубости, а только холодное, вежливое недоумение, и снова повернулся к Ане, как будто ничего не произошло.
— Так что там с парижанами?
Сергей попытался вклиниться в разговор.
— А вы… налоги с этого платите? — спросил он, думая, что задаёт умный вопрос.
Валентин посмотрел на него.
— Разумеется, Анна зарегистрирована как индивидуальный предприниматель и работает по упрощённой системе налогообложения, вся отчётность в полном порядке. Аня, покажи, пожалуйста, Сергею последнюю декларацию.
Аня молча достала из папки документ и протянула мужу, посмотрел на цифры, на печать налоговой инспекции. Он видел только верхушку айсберга, но даже она была гораздо больше, чем он мог себе представить.
Уверенность на лицах его и матери медленно сменялась полным недоумением, которое постепенно перерастало в неосознанный страх. Они пришли оценивать «тряпочки», а попали на аудит серьёзного, работающего бизнеса, о существовании которого они даже не подозревали.
***
Официальное заключение от Валентина пришло через три дня. Это был документ, отпечатанный на плотной бумаге и скрепленный в папку. Аня получила его с курьером, расписалась и положила на полку, не открывая, не стала сразу показывать мужу. Вместо этого вечером сказала ему с той же интонацией, которую переняла у Валентина:
— Я получила финальный отчёт. Предлагаю в субботу, в одиннадцать утра, провести семейный совет и обсудить финансовые итоги нашего аудита. Я пригласила твою маму, ей тоже будет интересно.
Этот формальный тон выбивал Сергея из колеи, привык к эмоциональным спорам, к обидам и уступкам. А здесь все было как в офисе, где он чувствовал себя не главой семьи, а младшим менеджером на ковре у начальства.
— Зачем такие сложности? Просто покажи, что там.
— Нет, это серьёзный вопрос, он касается будущего нашей семьи. Давайте обсудим его все вместе, спокойно и с документами на руках.
В субботу ровно в одиннадцать они сидели за кухонным столом, атмосфера была напряженной. Светлана Марковна приехала заранее, была настроена воинственно.
Аня вышла из комнаты, держа в руках ту самую папку, положила её на стол, и села напротив них.
— Итак, чтобы у нас была полная и объективная картина, я свела данные из двух экспертиз в один итоговый документ. Согласно заключению экспертной комиссии, начинаем с недвижимости и движимого имущества.
Сделала небольшую паузу, посмотрев на их напряженные лица.
— Рыночная стоимость трёхкомнатной квартиры, в которой мы проживаем, по адресу улица Строителей, дом пять, составляет шесть миллионов триста тысяч рублей.
Светлана Марковна удовлетворённо кивнула, цифра была хорошей.
— Рыночная стоимость автомобиля “Форд Фокус” две тысячи четырнадцатого года выпуска, с учётом пробега и текущего состояния, — семьсот пятьдесят тысяч рублей.
Сергей тоже кивнул, всё было правильно и понятно.
— Рыночная стоимость моей квартиры, по адресу проспект Мира, дом двенадцать, — четыре миллиона сто тысяч рублей.
Они снова переглянулись, их план был близок к осуществлению. Они уже видели, как эта сумма делится, разменивается, и превращается в ключи от студии для Марины.
— А теперь, переходим к активам, которые вы просили оценить дополнительно. Заключение по нематериальным активам и интеллектуальной собственности, связанным с моей профессиональной деятельностью.
Она снова выдержала паузу, наслаждаясь эффектом.
— Стоимость бренда “AnnaV”, рассчитанная на основе анализа клиентской базы, частоты упоминаний в профильных европейских изданиях и узнаваемости в профессиональных кругах, составляет… один миллион восемьсот тысяч рублей.
Лицо Светланы Марковны начало вытягиваться, Сергей нахмурился, пытаясь понять, что это за цифры.
— Что за бред? Какой ещё бренд? Это просто твоя фамилия!
— Бренд, Серёжа, это репутация. Стоимость готовой коллекции ручной работы “Весна-Лето”, состоящей из двадцати четырёх изделий, на основе текущих контрактов с бутиками-партнерами — два миллиона четыреста тысяч рублей.
— Какие контракты? Какие бутики? — растерянно пробормотал Сергей.
Аня проигнорировала его и перешла к последнему, самому главному пункту.
— Оценочная стоимость портфеля эскизов, авторских лекал и уникальных технологических наработок за последние пять лет, представляющих собой интеллектуальную собственность, — три миллиона семьсот тысяч рублей.
Подняла глаза от документа и посмотрела на них.
— Итоговая рыночная стоимость бизнес-актива под названием “AnnaV”, принадлежащего мне, составляет… семь миллионов девятьсот тысяч рублей.
Закрыла папку, в комнате повисла тишина. Светлана Марковна смотрела то на Аню, то на сына с открытым ртом, её мир, где невестка была скромной домохозяйкой с бесполезным хобби, только что рассыпался в прах.
— Так что, когда будем делить всё по-честному, Серёжа? Мы можем продать мою квартиру и твою машину, получится четыре миллиона восемьсот пятьдесят тысяч. А можем продать мой бизнес, тогда получится почти восемь миллионов, намного выгоднее. Хватит не только на студию для Марины, но и на хорошую однокомнатную.
Сергей медленно протянул руку и взял папку, открыл её. Его взгляд скользил по графикам, таблицам, фотографиям её платьев на страницах глянцевых журналов, которые он никогда не читал. Увидел официальную печать с вензелями оценочной компании, итоговую цифру. А потом поднял глаза на жену, смотрел на неё так, будто видел впервые в жизни. Не просто Аню, свою жену, которая жарит курицу и шьёт дома «для души», а видел перед собой незнакомого, успешного, состоятельного человека. Миф о том, что он — добытчик и кормилец, а она — скромное приложение к его жизни, только что рухнул.
***
Разговор о размене квартиры больше никогда не поднимался. Светлана Марковна досидела остаток «семейного совета» молча, с каменным лицом, выпила свой остывший компот и уехала, сославшись на головную боль.
Вечером того же дня Сергей вошёл в мастерскую Ани, остановился в дверях. Аня сидела за рабочим столом делая набросок в альбоме. Он постоял минуту, потом подошёл к манекену, на котором висело то самое платье из переливчатого шёлка.
— Я… я никогда не понимал, думал, ты просто шьёшь для души, как мама цветы выращивает.
В этой короткой фразе было больше раскаяния, чем в сотне пышных извинений. Это было признание в собственной слепоте.
— Я и для души тоже шью, — спокойно ответила Аня, не отрываясь от эскиза.
А через неделю ей позвонила Марина, Аня приготовилась к упрёкам или к молчаливой обиде, но услышала в трубке неуверенный голос.
— Ань, привет, это Марина.
— Привет.
— Я тут подумала… У тебя такие вещи красивые… Я в интернете посмотрела. Может, ты меня научишь? Ну, хотя бы самым простым вещам, шить на машинке, строчку ровную делать. Я тоже хочу… что-то своё делать и не на кого-то надеяться.
Прошёл месяц. Аня и Марина сидели в мастерской. Аня показывала Марине, как работать со струящимся шёлком, как ткань скользит и как её нужно «чувствовать» пальцами. В комнату вошёл Сергей, поставил на стол перед ними две чашки с чаем и тарелку с печеньем.
— Девчонки, может, вам помочь с сайтом? Я могу хороший интернет-магазин сделать, с приёмом платежей, с галереей, чтобы работы можно было нормально показывать.
Конфликт не просто закончился, он стал отправной точкой для чего-то нового.
