Свекровь ворвалась в квартиру без стука, хотя ключей у неё не было уже полгода. Оказывается, она попросила дубликат у соседки, которой Наталья когда-то оставила запасной на всякий случай. Это была первая ошибка, которую Наталья мысленно отметила про себя. Вторая ошибка — она не сразу поняла, зачем Галина Петровна явилась в восемь утра субботы.
— Наташенька, доченька моя! — голос свекрови звучал приторно, словно переслащённый компот. — Я так волновалась! Ты же знаешь, как я переживаю за тебя и Серёжу! Вот, принесла пирожков с капустой, только что из духовки!
Наталья стояла посреди кухни в домашнем халате, держа в руках чашку недопитого кофе. Сон ещё не отпустил её окончательно, мысли были вязкими и медленными. Свекровь уже сняла пальто, развесила его на крючок и прошла на кухню, словно вернулась в свой дом после недолгой отлучки.
— Галина Петровна, доброе утро, — Наталья поставила чашку на стол. Она не спросила, зачем та пришла. Она просто ждала.
Свекровь достала из сумки контейнер с пирожками, поставила его на столешницу и принялась суетиться — наливать себе воду, искать тарелки, протирать несуществующие крошки.
— Где мой Серёженька? Ещё спит? Ох, надо же, уже восемь, а он всё в кровати! Я всегда говорила, что молодым людям нужно раньше вставать! Организм так лучше работает!
— Он вчера поздно вернулся с работы, — ровно ответила Наталья. Она села за стол, обхватив ладонями тёплую чашку.
— С работы? — свекровь присела напротив, и её глаза сузились. — Наташа, милая, я хотела с тобой поговорить. Серьёзно поговорить. Ты не против?
Вопрос был риторическим. Галина Петровна никогда не спрашивала разрешения. Она информировала о своих намерениях.
— Слушаю вас.
— Видишь ли, доченька, — свекровь сложила руки на столе и наклонилась вперёд, — я тут думала-думала, и поняла одну вещь. Вы с Серёжей молодые, вам хочется свободы, своего пространства. Это естественно! Но жизнь такая сложная штука… непредсказуемая. Вот я смотрю на вас, и сердце моё материнское болит!
Наталья молчала. Она чувствовала, как внутри начинает подниматься глухое напряжение. Она знала этот тон. Это была прелюдия к чему-то большому.
— Я вот о чём подумала, — продолжила Галина Петровна, разглаживая невидимые складки на скатерти. — У меня же есть квартира. Трёхкомнатная, в хорошем районе. Я там живу одна, мне столько места не нужно. А вы тут в двушке ютитесь. Вот и решила я — давайте поменяемся! Я к вам перееду, а вы — ко мне! Всем будет удобно! Мне не так одиноко будет, а вам — простор!
Последние слова она произнесла с такой материнской заботой, что неопытный человек мог бы даже растрогаться. Но Наталья не была неопытной. Она была замужем за Сергеем уже три года. Три года битвы за каждый квадратный метр своей территории, за каждую минуту наедине с мужем, за каждое решение в своём собственном доме.
— Мы не будем меняться квартирами, — спокойно сказала Наталья.
— Почему? — голос свекрови стал чуть выше. — Наташенька, ты подумай! Тебе же лучше будет! Больше места, ремонт свежий!
— Потому что эта квартира наша. Мы её купили на свои деньги, мы здесь живём. И мы никуда отсюда не съедем.
Галина Петровна откинулась на спинку стула. Маска заботливой мамы начала трескаться по краям.
— Ах вот как! Значит, ты решила за Серёжу? Без него? А он-то знает о твоём решении?
— Мы с Сергеем всё обсуждаем вместе. И он согласен со мной.
— Ещё посмотрим, — прошипела свекровь, и теперь её лицо уже не скрывало раздражения. — Ещё посмотрим, что мой сын скажет!
Она резко поднялась и прошла к спальне. Наталья не остановила её. Она просто допила остывший кофе и приготовилась к продолжению спектакля.
— Серёженька, сыночек! Вставай! — голос свекрови был громким, почти истеричным. — Твоя жена тут решения за тебя принимает! Как тебе это нравится?
Сергей вышел из спальни взъерошенный, в одних трусах и футболке. Его лицо выражало полную растерянность человека, разбуженного на два часа раньше положенного.
— Мам, что происходит? Почему ты тут?
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула Галина Петровна. — Он даже не знал, что я приду! Ты его не предупредила! Наташа, это неуважение к свекрови!
— Мам, при чём тут Наташа? — Сергей потер глаза. — Ты же сама пришла… без предупреждения.
— Серёжа, я пришла с предложением, — свекровь тут же переключилась на сына, её голос снова стал мягким. — Давай поменяемся квартирами! Мне одной в трёшке одиноко, а вам тут тесно! Я буду с вами жить, помогать по хозяйству, а вы займёте мою квартиру! Разве это не чудесно?
Сергей молчал. Он смотрел на мать, потом на жену, и Наталья видела, как в его глазах борются два желания — не обидеть мать и не предать жену.
— Мам, это наша квартира. Мы её сами купили. Зачем нам меняться?
— Зачем? — голос свекрови снова полетел вверх. — Да затем, что я твоя мать! Я родила тебя, вырастила одна, без отца! Я всю жизнь на тебя положила! А теперь ты мне даже не можешь помочь! Я что, чужая тебе?
И тут она заплакала. Не навзрыд, а тихо, всхлипывая и утирая глаза платочком, который как по волшебству оказался у неё в кармане. Это был отработанный приём. Наталья видела его уже десятки раз.
— Мам, не плачь, — Сергей растерянно обнял её за плечи. — Мы же не отказываем тебе в помощи. Просто квартиру менять мы не будем.
— Значит, отказываете! — свекровь резко отстранилась от него. Слёзы исчезли так же быстро, как и появились. — Значит, эта твоя жена тебе промыла мозги! Она меня ненавидит! Она хочет отобрать у меня сына!
— Галина Петровна, — Наталья встала со своего места, — никто не промывает никому мозги. Сергей — взрослый мужчина, и он принимает решения сам.
— Сам? — свекровь развернулась к ней. — Да он без тебя шагу ступить не может! Ты его полностью подмяла под себя! А я что? Я, которая всю жизнь ради него жила, должна теперь одна доживать в своей квартире?
— Вы не одна доживаете, — спокойно возразила Наталья. — У вас есть подруги, увлечения, работа. Вы живёте полной жизнью.
— Это не твоё дело, как я живу! — взвизгнула Галина Петровна. — Ты кто такая вообще, чтобы мне указывать? Невестка! Пришла в нашу семью и сразу порядки свои установила!
Сергей стоял между ними, и его лицо было несчастным.
— Мам, Наташ, прекратите, пожалуйста…
Но свекровь его уже не слушала. Она схватила свою сумку, натянула пальто прямо поверх домашнего халата и направилась к выходу.
— Хорошо! Раз я вам не нужна, я уйду! Только помните — я всё равно добьюсь своего! Эта квартира будет моей! Я имею на это право!
Дверь хлопнула. Наталья и Сергей остались стоять посреди прихожей.
— Какое право? — тихо спросила Наталья.
Сергей молчал. И в этом молчании она прочитала всё.
В понедельник утром Наталье на почту пришло письмо от юридической конторы. Официальное, с печатями и подписями. Галина Петровна подала иск о признании её права собственности на квартиру, в которой жили Наталья и Сергей. Основание иска: она вложила деньги в покупку этой квартиры на имя сына как первоначальный взнос. У неё сохранились расписки и банковские переводы.
Наталья читала документ второй раз, и руки её начали дрожать. Не от страха. От гнева. Всё это время свекровь держала козырь в рукаве. Она вложила тогда, три года назад, триста тысяч как помощь молодой семье. Тогда это казалось подарком. Сейчас это оборачивалось петлёй.
Сергей пришёл с работы вечером и сразу понял по лицу жены, что что-то случилось.
— Мама подала на нас в суд, — Наталья протянула ему письмо.
Он читал молча, и лицо его становилось всё белее.
— Это… это невозможно, — пробормотал он. — Она не может так поступить. Это же была помощь! Подарок!
— У неё есть расписка, — сухо сказала Наталья. — Ты подписывал расписку о получении денег?
— Я… да, подписывал. Но там не было написано, что это не подарок! Там просто было написано, что я получил от неё деньги на покупку квартиры!
— Этого достаточно для суда.
Сергей опустился на диван, закрыв лицо руками.
— Что теперь делать?
Наталья села рядом с ним. Она положила руку ему на плечо.
— Серёжа, я хочу спросить тебя напрямую. Ты знал, что она это сделает?
— Нет! Клянусь, я не знал! Она иногда говорила что-то типа «эти деньги мои тоже вложены», но я думал, это просто так, слова…
— Твоя мать ничего не говорит просто так.
Он поднял на неё глаза, полные отчаяния.
— Я поговорю с ней. Я скажу ей, чтобы она забрала иск. Это всё можно решить.
— Серёжа, она не остановится. Ты же её знаешь. Она добьётся своего любой ценой. Вопрос в другом — что ты выберешь. Её или меня.
Он молчал долго. Слишком долго. И в этом молчании Наталья получила свой ответ.
Суд состоялся через месяц. Галина Петровна явилась в чёрном костюме, с папкой документов и адвокатом. Она выглядела как скорбящая мать, которую довели до крайности неблагодарные дети. Её показания были безупречны.
— Я дала своему сыну деньги на покупку жилья, — говорила она судье дрожащим голосом. — Я думала, что мы будем одной семьёй. Но невестка выгнала меня из их жизни. Она запретила мне видеться с сыном. Я требую лишь справедливости — признать мою долю в этой квартире.
Адвокат Натальи возражал, предоставлял документы о том, что деньги были переданы как дар, без условий возврата. Но расписка существовала. И её формулировка была двусмысленной.
Сергей сидел рядом с Натальей, и она видела, как он сжимает кулаки. Он должен был выступить как свидетель. Его вызвали.
— Скажите суду, эти деньги были даны вам как подарок или как вклад в совместную собственность? — спросил судья.
Сергей молчал. Он смотрел на мать, потом на жену. И Наталья видела, как он ломается.
— Мама говорила… что это её вклад в наше будущее, — тихо произнёс он. — Что квартира будет общей.
Наталья почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Не сердце. Что-то более важное. Последняя ниточка доверия.
Суд вынес решение через неделю. Галина Петровна признавалась собственником одной трети квартиры. Она имела право вселиться в неё или потребовать денежную компенсацию.
Разумеется, она выбрала вселение.
— Наташенька, — сказала свекровь, когда они втроём стояли у подъезда после суда, — не обижайся. Это всё ради Серёжи. Ради нашей семьи. Теперь мы будем жить вместе, как и должно быть!
Наталья смотрела на неё и понимала, что перед ней стоит женщина, которая только что разрушила чужую жизнь и при этом искренне считает себя правой.
Она развернулась и пошла прочь. Не в квартиру. Прочь.
— Наташ! — окликнул её Сергей. — Ты куда?
Она обернулась. Посмотрела на него так, будто видела впервые. И, может быть, это было правдой.
— Я ухожу, Серёж. От тебя. От неё. От всего этого.
— Но квартира…
— Оставьте себе свою квартиру. Все три трети. Живите там вместе, как вы и хотели. А я начну свою жизнь с нуля.
Она ушла. Не оглядываясь. Её шаги были лёгкими, несмотря на то, что она только что потеряла дом, мужа и три года своей жизни.
Через полгода Наталья жила в съёмной квартире на другом конце города. Она сменила работу, завела новых друзей, записалась на курсы английского. Её телефон иногда разрывался от звонков Сергея. Сначала он просил вернуться. Потом умолял. Потом просто плакал в трубку, рассказывая, что жизнь с матерью превратилась в кошмар. Что она контролирует каждый его шаг. Что он не может пригласить домой друзей. Что он задыхается.
Наталья слушала и молчала. А потом просто перестала брать трубку.
Однажды в её дверь позвонили. На пороге стояла Галина Петровна. Постаревшая, осунувшаяся, с потухшими глазами.
— Наташенька, можно войти? — её голос был тихим, в нём не осталось и следа былой уверенности.
— Нет, — Наталья осталась стоять в дверях.
— Я… я хотела поговорить. Серёжа совсем плохой. Он не ест, на работу еле ходит. Говорит, что жизнь потеряла смысл. Наташа, может, ты вернёшься? Я уйду. Правда. Я освобожу квартиру, переоформлю всё обратно…
Наталья смотрела на эту женщину, которая полгода назад торжествовала победу. И видела в ней просто жалкое, сломленное существо, которое получило желаемое и поняло, что это оказалось проклятием.
— Галина Петровна, — спокойно сказала Наталья, — вы разрушили нашу семью своими руками. Вы хотели быть ближе к сыну — и получили то, что хотели. Он теперь рядом с вами. Каждый день. Каждую минуту. Наслаждайтесь.
— Но он несчастен!
— Это его выбор. Он выбрал вас в суде. Когда должен был выбрать меня. Теперь живите с этим выбором. Оба.
Она закрыла дверь. На этот раз тихо, без хлопка.
Через месяц Сергей приехал к ней на работу. Он выглядел плохо — похудевший, небритый, с синяками под глазами.
— Наташ, я ухожу от матери, — сказал он без предисловий. — Я продам квартиру. Верну тебе всё, что ты вложила. С процентами. С компенсацией. Только вернись.
— Куда вернуться, Серёж? К чему?
— Мы начнём заново…
— Мы уже ничего не начнём, — она качнула головой. — Знаешь, что я поняла за эти полгода? Я поняла, что свобода дороже любой квартиры. Что моя жизнь принадлежит мне. И что я никогда больше не позволю никому — ни свекрови, ни мужу, ни родителям — диктовать мне, как её прожить.
— Значит, всё? — его голос дрогнул.
— Всё, — она кивнула. — Но спасибо тебе. За урок. Он был жестоким, но очень ценным.
Она развернулась и ушла обратно в офис. К своей новой работе. К своей новой жизни. К себе.
А за окном был яркий осенний день. Город дышал, жил, шумел. И Наталья впервые за долгие годы чувствовала себя частью этого города. Свободной. Независимой. Своей.
