Артём пришёл домой позже обычного. День выдался тяжёлым: начальник придирался к каждой мелочи, а на стройке сломался кран. Он мечтал лишь о душе и ужине. Но, едва повернув ключ в замке, понял — что-то не так.
Дверь открыла Елена. Она выглядела растерянной и напряжённой.
— Ты наконец-то пришёл… — прошептала она. — Твоя мать здесь.
Артём замер.
— Что значит — здесь?
— Сидит в гостиной. Вся в слезах. Сказала, что её… обманули.
Он бросил сумку и поспешил внутрь. На диване, сгорбившись, сидела Валентина Павловна — аккуратная, но растрёпанная, со смятым носовым платком в руках.
— Мам, что случилось? — спросил он, опускаясь рядом.
— Артёмка, пропала я, — заговорила она, всхлипывая. — Всё пропало… Квартиру мою украли.
— Как — украли?
— Приходили какие-то люди, документы показали, сказали, нужно подписать бумаги для капитального ремонта. А сегодня пришли и говорят: квартира уже продана, освобождайте. Я пошла в полицию — а они руками разводят.
Артём ошеломлённо смотрел на мать.
— Мам, ты хоть читала, что подписывала?
— Нет… Я думала, это от ЖЭКа. Сказали, всё в порядке.
Сын провёл рукой по лицу. Квартира, где он вырос, — теперь чужая.
— Ладно, — наконец сказал он. — Никуда ты не пойдёшь. Поживёшь у нас, пока не разберёмся.
Валентина Павловна подняла заплаканные глаза.
— А Елена не против?
Из кухни послышалось сухое:
— Конечно, нет, — тон, однако, говорил обратное.
Артём сделал вид, что не заметил.
— Всё, мама, не думай об этом. Мы семья, справимся.
Он обнял её, а Елена, отвернувшись, бесшумно закрыла дверь на кухню. В воздухе повисла тяжёлая, вязкая тишина — начало новой, неведомо трудной главы их жизни.
—————————————————————————————————————
Извините, что отвлекаю. Но… В моём канале Еда без повода в начали выходить новые рецепты. Подпишись чтобы не пропустить!
—————————————————————————————————————
Под одной крышей
Первые дни Валентина Павловна вела себя тихо. Она помогала по хозяйству, гладила бельё, водила внучку Дашу в школу. Елена старалась сохранять спокойствие, убеждая себя, что всё это — временно.
Но через неделю всё изменилось.
— Леночка, ну зачем ты кладёшь макароны в нижний ящик? Там же холодно! — добродушно заметила свекровь.
— Мне так удобно, — спокойно ответила Елена.
— А удобно — не всегда правильно, — добавила та с улыбкой, но голос звучал с нажимом.
Поначалу Елена терпела. Но когда Валентина Павловна переставила всю посуду «по-своему» и переделала ужин, сказав, что её рецепты «вкуснее», терпение начало таять.
Кульминация наступила вечером. Елена вошла в детскую — и застыла.
Даша сидела на стуле, плача, а бабушка настойчиво расчёсывала ей волосы.
— Бабушка, больно! — вскрикнула девочка.
— Терпи, красота требует жертв, — строго произнесла Валентина Павловна.
— Мама, перестаньте! — твёрдо сказала Елена. — Ей больно.
— Я своих детей вырастила, знаю, как надо, — сверкнула глазами свекровь.
— Это моя дочь, и я решаю, как её воспитывать!
— Это дом моего сына, а не твой! — парировала старшая женщина.
Ссора разрослась мгновенно. В комнату вбежал Артём.
— Хватит! — крикнул он. — Мама, Елена, перестаньте!
Но было поздно. Женщины стояли напротив, обе с пылающими лицами, обе уверенные в своей правоте.
Позже, когда ребёнок уснул, Елена сказала тихо:
— Я не чувствую себя хозяйкой в собственном доме.
Артём не ответил. Он лишь долго смотрел в окно, чувствуя, как уют, в котором жила их семья, начинает трещать по швам.
Разговор на гран
Прошла неделя после громкой ссоры, но в доме так и не стало тише. Разговоры свелись к вежливым фразам — «передай соль», «где пульт», «чай будешь?» — и даже они звучали с колючей вежливостью.
Елена всё чаще задерживалась на работе, лишь бы не возвращаться в напряжённую атмосферу. Валентина Павловна будто специально подкарауливала моменты, чтобы вставить замечание:
— Леночка, а вот раньше жёны слушали мужей, не перечили им. Поэтому и семьи были крепче.
Елена стискивала зубы, чтобы не ответить. Но однажды, вернувшись домой, она не выдержала.
Артём сидел за ноутбуком.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
Он поднял глаза — усталые, покрасневшие.
— Что случилось?
— Твоя мама, — спокойно начала Елена. — Я больше не могу. Я устала от её замечаний, упрёков, от этого холода в доме. Даша стала нервная, плачет по вечерам.
Артём тяжело вздохнул.
— Что я должен сделать? Выгнать её на улицу?
— Я не прошу выгонять. Давай снимем ей квартиру неподалёку. Мы будем помогать, навещать. Но вместе мы просто сойдём с ума.
Он замолчал. Слова жены звучали разумно, но внутри поднималась волна вины. Мама, потерявшая дом, и он — сын, который хочет «отделить» её.
— Елена, дай мне день, — попросил он наконец.
— Хорошо. Только не откладывай. Я больше не выдержу, — тихо сказала она и вышла из комнаты.
На следующее утро Артём поговорил с матерью.
— Мам, ты знаешь, что мы тебя любим, — начал он. — Но тебе будет лучше, если ты поживёшь отдельно. Мы снимем тебе квартиру рядом, будем навещать, всё оплатим.
Валентина Павловна побледнела.
— Значит, так… Вы меня выгоняете?
— Нет, мама, просто так будет спокойнее всем.
— Мешаю, значит. Старуха лишняя. Ясно.
Она заплакала, но спустя пару дней неожиданно согласилась. Видно было, что идея самостоятельной жизни ей уже не казалась ужасной.
Когда Артём помог перевозить вещи, мать улыбалась:
— Главное, рядом с вами, а остальное неважно.
Он кивнул, надеясь, что это — конец конфликтам.
Случайная встреча
Прошло три недели. В доме воцарилась тишина — лёгкая, почти забытая. Елена снова стала улыбаться, Даша веселилась, Артём наконец отдыхал по вечерам.
Но спокойствие длилось недолго.
Однажды Елена поехала в центр, чтобы разобраться с коммунальными платежами. На обратном пути она решила пройтись пешком, срезав путь через соседний квартал.
И вдруг замерла. У выхода из дорогого ресторана она увидела знакомую фигуру — Валентину Павловну.
Свекровь выглядела иначе: новая причёска, элегантное пальто, дорогая сумка. А главное — рядом с ней шёл солидный мужчина лет шестидесяти, держа её под руку. Они смеялись, явно наслаждаясь вечером.
Елена спряталась за рекламный щит. Сердце забилось.
— Это же не может быть… — прошептала она.
Она достала телефон и сделала несколько снимков. Потом долго стояла, наблюдая, как «обманутая старушка» садится в такси и уезжает.
Всю дорогу домой Елена не могла избавиться от чувства обиды и злости. Что-то в истории Валентины Павловны изначально казалось ей странным. Слишком быстро она смирилась с потерей квартиры. Слишком спокойно согласилась переехать.
Поздно вечером Елена вспомнила о её старой подруге — Надежде Семёновне. Через общих знакомых она быстро нашла номер и позвонила.
— Надежда Семёновна? Это Елена, жена Артёма. Хотела узнать, как Валентина Павловна. Мы переживаем, всё ли у неё хорошо.
— Ой, да у неё всё прекрасно! — весело откликнулась та. — Квартиру продала, теперь деньги есть, живёт на широкую ногу. Вы ей помогли, наверное?
— Простите… продала? — переспросила Елена, едва удерживая голос.
— Конечно! Никто её не обманывал. Она сама покупателей нашла, ещё и сверху получила. Говорила, теперь будет жить для себя.
Разговор длился недолго. Когда Елена положила трубку, руки у неё дрожали. Теперь она знала: свекровь не жертва — она просто их обманула.
Разоблачение
Вечером Елена сидела за столом, нервно постукивая пальцами по телефону. Когда Артём вошёл, она даже не обернулась.
— Нам нужно поговорить, — тихо произнесла она.
— Что-то случилось? — насторожился муж.
Елена протянула ему телефон. На экране — фотографии: его мать у ресторана, смеющаяся, с мужчиной, одетая в новое пальто.
— Что это? — хмуро спросил Артём.
— Это твоя «обманутая» мама, — ответила Елена. — Сегодня видела её своими глазами. И знаешь, я позвонила её подруге. Валентина Павловна сама продала квартиру. Добровольно. За очень хорошие деньги.
Артём замер.
— Не может быть… Ты что-то путаешь. Мама не стала бы так делать.
— Посмотри на фото! — повысила голос Елена. — Разве это женщина, которая потеряла всё? Она нас просто использовала! Ей стало скучно одной, вот она и придумала историю, чтобы поселиться у нас и пожить за наш счёт.
Муж медленно опустился на стул. Внутри всё сжалось. Перед глазами всплыли воспоминания: мать, рыдающая на диване, дрожащие руки, жалобный голос. Но теперь в этих образах появилась фальшь, словно он смотрел старый спектакль, где знал сценарий.
— Я должен проверить, — хрипло сказал он.
На следующий день Артём заехал в отделение полиции, где мать якобы писала заявление.
— Гражданка Валентина Павловна Анисимова? — уточнил дежурный. — Нет, от неё заявлений не поступало.
Он вышел на улицу, чувствуя, как в груди поднимается холодная ярость. Следующей остановкой стало агентство недвижимости.
Через пятнадцать минут в руках Артёма лежала распечатка: «Продавец — Валентина Павловна Анисимова». Сумма — выше средней по рынку. Всё по закону.
Вечером он стоял у двери её квартиры. На звонок мать открыла быстро, радостно.
— Артём! Как приятно, заходи! Я как раз чай поставила.
Он вошёл, осмотрел комнату — дорогой сервиз, новая мебель. Сердце сжалось.
— Мама, — сказал он глухо, — я был сегодня в полиции. И в агентстве.
Улыбка исчезла с её лица.
— И что?
— Ты никогда не писала заявление. Ты сама продала квартиру. Всё это время ты лгала мне.
Она побледнела.
— Артём, я… я боялась. Боялась остаться одна. Думала, вы не примете, если узнаете правду…
— Нет, мама, — резко перебил он. — Ты просто решила, что можно мной манипулировать. Я снимал тебе квартиру, тратил деньги, ссорился с женой — а ты всё это время жила на продаже и смеялась нам в спину!
Он говорил громко, срываясь, но она не возражала — лишь беззвучно плакала.
— С сегодняшнего дня, — сказал Артём, — я больше не плачу за твою аренду. Деньги у тебя есть. Живи, как хочешь.
Он развернулся к двери.
— Артём, подожди! Прости меня! — вскрикнула Валентина Павловна, хватая его за рукав. — Я всё верну, слышишь?
Он вырвал руку.
— Мне не нужны твои деньги. Мне нужна была мать. Настоящая.
И ушёл, не обернувшись.
Последствия
Следующим утром Валентина Павловна пыталась дозвониться сыну — безуспешно. Ни один звонок не был принят. Тогда она решилась пойти к ним домой.
Дверь открыла Елена. Лицо её было спокойным, но взгляд — ледяным.
— Здравствуйте, — тихо сказала свекровь. — Пожалуйста, позови Артёма. Я хочу объясниться.
— Артём разговаривать с вами не хочет. И я тоже, — холодно произнесла Елена. — У вас есть квартира и деньги. Живите спокойно и не тревожьте нас больше.
— Леночка… я же мать его… — прошептала Валентина Павловна.
— Тогда нужно было вести себя, как мать, — ответила та и закрыла дверь прямо перед ней.
Валентина Павловна постояла несколько минут, не двигаясь. Потом медленно спустилась вниз. Мир вокруг будто потускнел.
Она пыталась звонить сыну ещё несколько раз, но тот не отвечал. Со временем смирилась: Артём больше не желает видеть её.
Через месяц она съехала с съёмной квартиры — теперь слишком дорогой. Сняла подешевле, на окраине. Деньги от продажи квартиры таяли. Она впервые поняла, что одиночество может быть громче любого крика.
Иногда, проходя по улице, она видела издалека Елену с Дашей. Обе смеялись. Валентина Павловна отворачивалась, но в груди жгло.
«Это она его от меня оттолкнула, — думала она. — Она всё испортила».
Но где-то глубоко внутри жило другое чувство — глухое, непрошеное. Страх, смешанный с раскаянием. Она знала: вернуться уже нельзя.
И только в редкие вечера, сидя у окна, она шептала:
— Артём… сынок… прости меня, дура старую…
Ответа, конечно, не было. Лишь тусклый свет фонаря отражался в стекле — как напоминание о чём-то утраченно дорогом, что не купить ни за какие деньги.
