Голова раскалывалась так, будто кто-то методично стучал молотком изнутри.
Я стояла у окна, прижав ладонь ко лбу, и смотрела, как последние лучи солнца окрашивают город в медово-оранжевый. Я должна была уже час назад сидеть в поезде, ехать к маме. Но вот… Мигрень накрыла так резко, что даже мысль о дороге вызывала тошноту.
— Ладно — выдохнула я в пустоту квартиры. — Переночую. Завтра поеду.
Приняла таблетку, легла на диван в гостиной — в спальню идти не было сил.
Думала дождусь Костю… потом перелягу.
Накрылась пледом, выключила свет. Тишина обволакивала, как вата.
Где-то между сном и явью услышала щелчок замка.
Костя?
Голоса. Два голоса.
Мужской — знакомый, родной. И женский — звонкий, смеющийся.
— Тише, тише — шептал Костя, но в его голосе слышался смех. — Соседи спят уже.
— А мне всё равно — хихикала она. — Ты обещал показать мне ту самую твою коллекцию виниловых пластинок!
Я замерла. Сердце забилось мелкой дробью.
Это не может быть правдой.
Не может.
— Вино есть? — спросила она.
— Конечно. Красное, белое… Что предпочитаешь?
— Красное. И побольше!
Смех. Шуршание одежды. Звук открывающегося холодильника.
Я приподнялась на локте. Голова кружилась, перед глазами плыли круги. Но адреналин творил чудеса — боль отступила, уступив место ледяной ярости.
Они прошли в кухню. Не заметили меня, свернувшуюся на диване в темноте.
Я встала. Бесшумно. Как призрак в собственной квартире. Подошла к дверному проёму между гостиной и кухней. И увидела.
Костя открывал бутылку вина. Рядом с ним — девушка. Высокая, рыжая, в обтягивающем платье. Она облокотилась о столешницу, и её декольте было… стратегическим. Она смотрела на моего мужа так, как смотрят не на друга. Не на коллегу. Не на случайного знакомого.
— Ты знаешь — протянула она, проводя пальцем по краю бокала, — я давно хотела сюда попасть.
— Правда? — Костя повернулся к ней, и улыбка на его лице была… другой. Не той, что он дарил мне. Хищной. Самодовольной.
— Ага. Ты так много о себе рассказывал… О своей холостяцкой берлоге.
Холостяцкой?!
— Ну, не совсем холостяцкой, — засмеялся Костя. — Но сегодня я свободен. Жена уехала к маме.
Жена. Уехала. К маме.
Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
— Как удобно — промурлыкала рыжая. — Значит, у нас есть целая ночь?
— Целая ночь — подтвердил он.
Они чокнулись бокалами.
Я шагнула в свет кухни.
— Привет, дорогой.
Костя обернулся. Бокал выпал из его руки, разбился о плитку, красное вино растеклось по полу, как кровь.
Лицо его стало белым. Потом серым. Потом… пепельным.
— Света… Я… Ты же…
— Уехала? — Я улыбнулась. Медленно. Холодно. — Нет. Я осталась. Голова болела. Решила переночевать.
Рыжая смотрела на меня, на него, снова на меня. На её лице читалось понимание. Медленное, ползучее, ужасающее понимание.
— Это… это твоя жена? — прошептала она.
— Угадала с первого раза — кивнула я. — Молодец. Сообразительная. Я его законная жена…
— Костя, ты говорил, что разводишься!
— Разводишься?! — я рассмеялась. Истерично. Зло. — Интересно. А кольцо на пальце у него для красоты, да?
Костя попытался что-то сказать, но из его рта вырывались только бессвязные звуки.
— Света, послушай…
— Что послушать? — Я сделала шаг вперёд. Ещё один. — Как ты собирался провести ночь с ней в нашей квартире? В нашей спальне? В нашей постели?
— Нет, я не…
— Врёшь!
Рыжая схватила сумочку.
— Я… я пойду…
— Стой — остановила её я. — Ты никуда не идёшь. Сначала досмотришь представление.
Я прошла мимо них. Открыла балконную дверь. Ветер ворвался в квартиру, растрепал мои волосы.
— Света, что ты делаешь?! — Костя шагнул ко мне.
— Не подходи — предупредила я. — Иначе полетишь следом…
Я вышла в спальню. Открыла шкаф. Его рубашки. Джинсы. Костюмы. Всё, что висело на его половине. Схватила охапку.
Вернулась на балкон.
— Прощай, дорогой — сказала я и швырнула всё вниз.
Рубашки парили в воздухе, как белые птицы. Джинсы кувыркались. Пиджаки планировали.
— Ты с ума сошла?! — заорал Костя и бросился ко мне.
Но я была быстрее. Вернулась в спальню, схватила следующую партию.
Свитера. Футболки.
Всё полетело с пятого этажа вниз, на тротуар, на газон, на припаркованные машины.
— Останови её! — кричала рыжая.
— Света, прекрати! Мы можем всё обсудить!
— Обсудить?! — Я обернулась. Слёзы текли по лицу, но я даже не замечала их. — Что тут обсуждать?! Ты привёл какую-то девку в мою квартиру!
— Я не девка! — возмутилась рыжая.
— Тогда кто?! — заорала я. — Невинная овечка, которая случайно зашла к женатому мужику попить винишка?!
Она сжала губы. Схватила сумочку. Выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Мы остались вдвоём.
Костя стоял посреди кухни, в луже вина и осколков стекла.
— Я люблю тебя — прохрипел он.
— Заткнись.
— Это ничего не значило…
— Заткнись!
— Света, я…
Я подошла к нему. Посмотрела в глаза. В те самые глаза, в которые смотрела пять лет назад, когда говорила «да» в Загсе.
— Твои вещи уже летят с балкона — произнесла я тихо, очень тихо. — Хочешь, полетишь и ты. Из моей квартиры. Из моей жизни. Навсегда.
Он открыл рот, но я подняла руку.
— Ни слова больше. Собирай то, что осталось. И проваливай. Прямо сейчас.
— Куда я пойду в час ночи?!
— К друзьям. К маме. К этой рыжей. Мне всё равно. Только не здесь.
Он смотрел на меня ещё минуту. Потом понял, что я не шучу. Не шучу вообще.
Он прошёл в спальню. Я слышала, как он что-то собирает, бормочет себе под нос. Потом он вышел с сумкой в руке.
Остановился у двери.
— Я вернусь. Мы всё решим.
— Нет — ответила я. — Не вернёшься. Уходи! И собери свои вещи внизу какие сможешь. Я погорячилась…
Дверь закрылась.
Я опустилась на диван.
И только тогда разрыдалась.
Утро встретило меня жестоко.
Солнце било в глаза через не зашторенные окна, голова раскалывалась с новой силой, а во рту был горький привкус… предательства.
Странно, да? Но именно так — будто я попробовала что-то горькое, отвратительное, и теперь не могла избавиться от этого вкуса.
Тело ныло. Душа… даже не знаю. Была ли она ещё там?
Телефон разрывался от звонков.
Пропущенные от Кости. От его мамы. И один… от мамы моей.
Я открыла последнее сообщение от неё: «Дочка, ты в порядке? Костина мать звонила, говорит, что вы поругались. Что случилось?»
«Поругались». Какое милое слово для описания того, что произошло.
Я набрала маме: «Скоро приеду. Расскажу».
Встала. Посмотрела на квартиру.
Разбитый бокал на кухне. Лужа вина, которое уже засохло бурым пятном. Открытый балкон. Пустой шкаф в спальне — его половина зияла, как вырванный зуб.
Хорошо, что мои вещи были на месте.
Я подошла к балкону. Посмотрела вниз.
Внизу, на газоне, всё ещё лежали пара его рубашек, футболка, свитер. Дворник собирал их в мешок, покачивая головой. Увидел меня, помахал рукой.
— Девушка, это ваше?!
— Теперь — нет! — крикнула я.
Он усмехнулся и продолжил собирать.
Я закрыла балкон. Села на диван. Уставилась в пустоту.
Что теперь? Что делать?
Как жить дальше?
Телефон снова завибрировал. Костя. Опять.
Я взяла трубку.
— Чего тебе? — Голос был чужим. Холодным. Незнакомым даже для меня самой.
— Света… Пожалуйста, давай встретимся. Поговорим…
— О чём говорить?
— О нас. О том, что произошло. Это была ошибка, я…
— Ошибка?! — Я засмеялась. — Костя, ты привёл другую женщину в нашу квартиру! Ты собирался с ней переспать! Где тут ошибка?!
— Я не собирался…
— Врёшь. Ты же сам сказал ей, что жена уехала и у вас целая ночь!
Молчание. Долгое. Тягучее.
— Ты подслушивала — наконец выдавил он.
— Я была дома! В своём доме! И ты не удосужился даже проверить, действительно ли я уехала!
— Света…
— Всё. Не звони больше. Развод. Как можно быстрее.
— Нет, подожди…
Я сбросила звонок.
Заблокировала номер.
Выдохнула. И тут в дверь позвонили. Я замерла.
Это он? Вернулся?
Подошла к двери. Посмотрела в глазок.
Рыжая. Та самая.
Стояла на пороге, кусала губы, теребила ремешок сумочки.
Я распахнула дверь.
— Чего тебе?
Она вздрогнула.
— Я… я хотела извиниться.
— Извиниться?
— Да. Я не знала, что он… Честное слово. Он говорил, что у него сложный развод, что почти свободен…
— Развод? — Я прислонилась к дверному косяку. — Мы даже не ссорились до вчерашнего дня. Какой, к чёрту, развод?
Она побледнела.
— Он… он врал?
— Во всём — кивнула я. — Абсолютно во всём. И тебе. И мне. Может, ещё кому-то. Кто знает?
Она опустила голову.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже — ответила я. — Но не за тебя. За себя. За то, что пять лет потратила на этого…
Слово застряло в горле.
— Я пойду — прошептала рыжая.
— Стой.
Она обернулась.
— Как тебя зовут?
— Ира.
— Ира — повторила я. — Слушай, Ира. Я не виню тебя. Ты говоришь, что не знала. Но… если встретишь его снова… беги. Беги, не оглядываясь. Он не изменится. Он не станет лучше. Он просто научится врать искуснее.
Она кивнула. В глазах блеснули слёзы.
— Спасибо — сказала она тихо и ушла.
Я закрыла дверь. И почему-то улыбнулась.
Потому что поняла: я свободна от лживости, измен. А впереди у меня своя жизнь…
