— Екатерина вышла из нотариальной конторы и замерла на гранитном крыльце, прижимая к груди тёплую ещё папку. Осенний ветер, пахнущий прелыми листьями и далёким дымом, трепал её лёгкий шарф, будто хотел сорвать и унести вместе с последними сомнениями. Небо висело низко, серое, как старая фотография, но в груди разливалось тепло — не от солнца, а от внезапной, почти осязаемой свободы.
Сумма в документах казалась миражом: семь цифр, аккуратно выписанных чернилами, словно кто-то взял и перечеркнул всю её прежнюю жизнь. Двоюродная тётя, Варвара Ильинична, всю жизнь копила, шила на заказ, отказывала себе в отпуске, в новой мебели, в простых радостях. Детей у неё не было, муж ушёл в мир иной двадцать пять лет назад. Екатерина навещала её каждое воскресенье: привозила пироги, слушала рассказы о молодости, помогала развешивать бельё. Другие родственники появлялись раз в год, с дежурными открытками и пустыми улыбками.
Когда Варвара Ильинична тихо угасла в августе, Екатерина плакала, как по родной. О завещании узнала через месяц: письмо от нотариуса, конверт с печатью, слова, от которых перехватило дыхание. Тётя оставила ей всё: сбережения и половину старого дома в пригороде. Дом деревянный, с резными наличниками, с садом, где до сих пор цвели астры, посаженные её руками.
Сегодня Екатерина подписала последние бумаги. Процедура заняла меньше часа: подписи, печати, тихий голос нотариуса. Секретарь, молодая девушка с добрыми глазами, улыбнулась и поздравила. Екатерина вышла на улицу, села на скамейку у клумбы, где ещё теплились последние бархатцы, и открыла папку. Перечитала цифры, провела пальцем по строчкам. Деньги поступят на счёт через пять дней.
Мысли кружились, как листья в водостоке. Столько возможностей. Родителям помочь: отец с матерью в деревне, пенсия скудная, крыша течёт. Своей квартире ремонт доделать — начали два года назад, но всё откладывали. Можно наконец купить нормальный диван, а не этот, с продавленным сиденьем. Можно записаться на курсы итальянского, о которых мечтала с университета.
Екатерина встала, пошла к остановке. Автобус подошёл быстро. Села у окна, положила папку на колени. За стеклом мелькали дома, вывески, лица прохожих. Она смотрела на всё это и думала: жизнь повернулась. Не резко, не с треском, а плавно, как страница в толстой книге.
Вышла на своей остановке, прошла три квартала до дома. Пятиэтажка, кирпич тёплого оттенка, лифт, пахнущий старым деревом. Поднялась на четвёртый этаж, достала ключи. Открыла дверь — и замерла.
В коридоре стояли чужие кроссовки. Мужские, огромные, с налипшей грязью. На кухне гремела посуда. В их с Романом квартире. В день, когда оба должны были быть на работе.
Сердце екнуло, но тут же уловила знакомый напев — старую песню из детства. Галина Фёдоровна. Опять.
Екатерина прошла на кухню. Свекровь, поставив на огонь кастрюлю, возилась у разделочной доски. На столе высились пакеты с продуктами, которых утром точно не было.
— Галина Фёдоровна, что вы здесь делаете?
Свекровь обернулась, продолжая шинковать капусту.
— Катенька? Так рано явилась? У Ромочки сегодня трудный день, вот решила сготовить настоящий обед. — Галина Фёдоровна улыбнулась, будто всё было в порядке. — А то от твоих салатиков он полуголодный ходит.
Екатерина моргнула, глядя на женщину, которая распоряжалась в её кухне. В квартире, которую она купила до свадьбы, выплатила кредит, обустроила своими руками.
— Простите, но как вы сюда попали?
Галина Фёдоровна отмахнулась, повернувшись к мойке.
— Ключи остались с ремонта. Забыла отдать, вот и пригодились.
Ключи с ремонта. Три года назад, когда Роман привёл мать помочь выбрать обои. Тогда Екатерина дала ей дубликат — на время, чтобы не отвлекаться от службы, когда приходили мастера.
— Но вы должны были их вернуть. — Екатерина ощутила холодок внутри. — Мы женаты уже одиннадцать месяцев.
— Так я и отдала, Ромочке, — свекровь пожала плечами. — А он мне их передал. Сказал, вдруг что, а вас дома не окажется, я смогу выручить.
Екатерина сжала губы. Роман ни словом не обмолвился об этом.
— Но вы не должны являться без предупреждения. Особенно когда нас нет.
Галина Фёдоровна посмотрела на неё так, будто Екатерина произнесла нечто нелепое.
— Я мать Романа. Он всегда мне рад. Вот решила супчик ему сварить, чтоб не голодал. — Свекровь продолжила резать овощи. — Ты сама-то когда последний раз готовила что-то стоящее?
Екатерина хотела возразить, но тут зазвонил телефон. Коллега с работы — нужно было срочно уточнить отчёт. Разговор пришлось отложить.
Вернувшись, Екатерина застала Галину Фёдоровну, накрывающую на стол.
— Давай-ка поедим вместе, — улыбнулась свекровь. — Ромочка скоро явится, обрадуется.
— Ты преувеличиваешь, — Роман размешивал чай, глядя на жену с лёгкой усмешкой. — Мама просто печётся. Ну зашла сготовить, что тут такого?
Екатерина выдохнула, стараясь говорить ровно.
— Роман, она является без предупреждения в наш дом. Копается в моих вещах.
— Да ладно, с чего ты взяла?
— Я вижу! Мои вещи перемещаются, приправы не там, где я их оставила. И продукты! Помнишь сыр, который я купила для салата? Исчез! А потом в холодильнике возникли какие-то пельмени.
Роман рассмеялся, откинувшись на спинку стула.
— Серьезно, Екатерина? Ты думаешь, мама крадет твой сыр и подкидывает пельмени? Может, ты просто забыла, что съела его?
— Нет, я точно помню, — Екатерина начала закипать. — И это не первый случай. Я чувствую, что кто-то был в квартире, когда меня нет.
— Ну зашла мама, подумаешь, она же от души! — Роман отмахнулся.
— Это нарушение пределов, Роман! Мы взрослые, у нас своя семья. А твоя мама ведёт себя так, будто это её жилище!
— Ты что, против моей мамы? — Роман нахмурился, ставя кружку на стол.
Очередной знакомый упрёк. Екатерина выдохнула и отступила. Спорить сегодня было бессмысленно.
Через двенадцать дней Екатерина открыла дверь и снова застала Галину Фёдоровну. На этот раз свекровь протирала пыль в зале.
— Ну и беспорядок у вас, — пробурчала она, не прерывая работу. — Ромочка у меня никогда в таком не жил.
— Галина Фёдоровна, — начала Екатерина, сжимая ремень сумки. — Мы не просили вас приходить убираться.
— А я и не спрашивала. — Свекровь оглядела комнату строгим взглядом. — Вижу, что сами не управляете. Ромочка целыми днями пашет, а ты…
Она не договорила, но Екатерина ясно уловила невысказанное «а ты бездельничаешь». Хотя Екатерина трудилась не меньше мужа.
Екатерина открыла было рот, чтобы возмутиться, но свекровь уже направилась в душевую.
— Я тут ваше бельё забрала, — донеслось оттуда. — У вас машинка никудышная, плохо отстирывает. Я Ромочке сорочки сама постираю, как он любит.
Екатерина проводила взглядом свекровь, вышедшую из душевой с корзиной их с Романом белья.
Такие «визиты» стали регулярными. Раз в неделю Галина Фёдоровна приходила «прибраться», забирала вещи Романа, готовила «настоящую пищу, потому что Екатерина кормит его черт знает чем».
Затем начались другие вторжения. Екатерина находила в своем шкафу какие-то флаконы с травяными отварами.
— Это для женского здоровья, — пояснила свекровь, когда Екатерина спросила. — Ромочке нужны дети, а у тебя что-то не выходит. Я в твоем возрасте уже Ромочку растила.
— Мы пока не хотим детей, — пыталась объяснить Екатерина. — У нас служба, мы хотим сначала…
— Служба! — перебила Галина Фёдоровна. — У него может быть служба. А у тебя должен быть ребенок. Или ты не хочешь нормальную семью?
Екатерина пыталась говорить с Романом, но тот отмахивался:
— Не бери в голову. Мама просто переживает. Все матери такие.
Однажды Екатерина вернулась домой и увидела на столе книгу. «Почему ты не стала матерью?» — кричала надпись на обложке. На первой странице было написано: «Пора, Роман ждет, не трать время на службу!»
Екатерина молча показала книгу мужу.
— Мама слишком волнуется за нашу семью, — сказал он с неловкой улыбкой. — Не обращай внимания.
Екатерина уже не находила это забавным.
Кульминация случилась в четверг. Екатерина отлучилась в лавку на сорок минут. Вернувшись, она услышала незнакомый голос в спальне.
Галина Фёдоровна сидела на краю кровати рядом с пожилой женщиной в тёмном платке. Та раскладывала какие-то травы на бумаге.
— Галина Фёдоровна, что тут происходит? — Екатерина замерла в дверях. — Кто эта женщина?
— Это Матрёна Семёновна, — свекровь улыбнулась, будто ничего странного не было. — Не сердись, но я решила проверить, нет ли на тебе сглаза. А то детей все нет.
Екатерина стояла, не веря своим ушам.
— Вы привели знахарку? В мой дом? Без спроса?
— Это для твоего же блага, — свекровь поджала губы.
— Уходите. Обе. — Екатерина придержала дверь. — Прямо сейчас.
— Ты не понимаешь, — Галина Фёдоровна вскочила. — Это важно! Роман хочет детей!
— Если бы Роман хотел детей, он бы сказал мне, а не вам.
— Он стесняется! Ты давишь на него своей службой, своими планами! Думаешь, ему это по душе?
Екатерина молча смотрела на свекровь, которая продолжала:
— Матрёна Семёновна поможет! Она уже видит проблему, да, Матрёна?
Женщина кивнула, не прекращая перебирать травы.
— Порча на ней, точно, — пробормотала знахарка. — Бесплодие наведенное.
— Уходите, сейчас же, — повторила Екатерина, чувствуя, как дрожит голос.
— Вот видишь! — свекровь ткнула в нее пальцем. — Она боится правды! С такой истеричкой сыну и правда детей не видать!
Екатерину трясло, пока она выпроваживала обеих женщин из квартиры.
— Это конец, — сказала она вечером. — Либо она возвращает ключи и перестает приходить без спроса, либо пусть живет с тобой отдельно.
Роман смотрел в сторону, избегая ее глаз.
— Ты не понимаешь, она просто волнуется. Мама уже не молодая…
— Она привела знахарку в нашу спальню! — Екатерина повысила голос. — Они собирались «снимать с меня порчу»!
— Ну… — Роман замялся. — Я поговорю с ней. Честно.
— Ты обещаешь?
— Да, — он чмокнул ее в висок. — Мама поймет.
Но разговор с матерью ничего не дал. Когда Роман попытался объяснить, что им нужно личное пространство, Галина Фёдоровна устроила скандал, обвиняя невестку во всех бедах — от плохой готовки до мнимого бесплодия.
— Она тебя испортила своими карьерными идеями! — кричала свекровь. — Когда мы с отцом были в вашем возрасте, у нас уже ты был!
Роман не знал, что ответить. Ключи остались у матери.
В пятницу Екатерина ходила в магазин за продуктами. Вернувшись, она услышала шорох в душевой. Тихо пройдя по коридору, застала Галину Фёдоровну, роющуюся в шкафчике. На краю умывальника лежали упаковки пилюль, которые Екатерине прописал доктор для здоровья.
— Вот почему ты не беременна! — свекровь повернулась, размахивая упаковками. — Я так и знала! Обманываешь моего сына!
У Екатерины задрожали руки.
В этот момент что-то внутри нее сломалось. Хватит быть вежливой.
Она подошла к свекрови, взяла ключи с крючка у двери и, глядя ей в глаза, сказала:
— Это мой дом. Ключи — на стол, и без разговоров.
И указала на выход.
Галина Фёдоровна, вскинув подбородок, вышла, громко хлопнув дверью.
Но Екатерина знала — это только начало.
В следующие недели в квартире воцарилась странная тишина. Никаких внезапных визитов, никаких перемещенных вещей или непрошеной еды в холодильнике. Казалось, Екатерина могла бы расслабиться, но напряжение не отпускало.
Роман ходил хмурый, будто у него отняли что-то важное. Молчал, возвращался поздно и бросал тяжелые взгляды, от которых Екатерина чувствовала себя виноватой, хотя не могла понять, в чем.
— Мама спрашивала, как дела, — сказал он как-то вечером, притворяясь, что просто болтает.
— У нас все нормально, — ответила Екатерина, стараясь скрыть настороженность.
— Она просто скучает, — вздохнул Роман. — Ты слишком резко ее отрезала.
Екатерина промолчала. Ей не хотелось разжигать новый конфликт.
Через несколько дней Екатерина проснулась ночью от приглушенного голоса. Роман, думая, что жена спит, шептался по телефону на кухне.
— Да, мам, помню про пирожки, — доносилось. — Скоро заеду заберу… Нет, пока не лезь к Екатерине — она все еще зла. Дай время, устаканится.
Екатерина тихо прикрыла дверь спальни и легла. Сон не шел. Этот разговор стал сигналом — ничего не изменилось. Роман по-прежнему считал ее источником проблемы, а не поведение матери, игнорирующей их пределы.
Постепенно Екатерина заметила, что Роман каждые выходные ездит к Галине Фёдоровне. Возвращался довольный, с пакетами домашней еды. Складывал контейнеры в холодильник и будто невзначай хвалил:
— Мама у меня мастерица, все по-домашнему. — И косился, проверяя реакцию жены.
Екатерина молча перекладывала очередную партию голубцов или котлет на отдельную полку. Меньше всего ей хотелось ссориться из-за еды. Но с каждым визитом Романа к матери напряжение в доме росло. Муж все чаще сравнивал, как было «у мамы» и как теперь, всегда не в пользу их семьи.
В одну из суббот Екатерина собралась в лавку. Открыв дверь подъезда, она столкнулась с Галиной Фёдоровной, стоявшей у входа с объёмной сумкой.
— Здравствуй, Катюша, — сказала свекровь так, будто ничего не было. — Как дела? Решила заглянуть в гости.
Екатерина замерла, глядя на женщину, которая так нагло вторгалась в ее жизнь последние двенадцать месяцев. А теперь стояла с видом, будто имела полное право здесь быть.
— Романа нет дома, — коротко ответила Екатерина.
— Ничего, я подожду, — улыбнулась Галина Фёдоровна. — У меня тут Ромочкины любимые сырники с изюмом, только испекла.
Екатерина не стала спорить. Молча закрыла дверь квартиры и уехала, оставив свекровь у подъезда. Телефон тут же затрезвонил, но Екатерина не отвечала. Сначала звонил Роман, потом с незнакомого номера — видимо, соседи пустили Галину Фёдоровну позвонить.
Екатерина вернулась через пять часов, убедившись, что свекровь ушла. Роман встретил ее угрюмым взглядом.
— Мама два часа стояла у подъезда, — начал он с порога. — Почему ты не пустила ее?
— Потому что я ясно дала понять, что не хочу незваных гостей, — Екатерина прошла на кухню, ставя пакеты с продуктами.
— Но она же не с пустыми руками пришла! — Роман развел руками. — Сырники с изюмом испекла, знает, что я люблю. При чем тут ты?
— При том, что это мой дом, — Екатерина медленно раскладывала покупки, стараясь говорить спокойно. — И я решаю, кто и когда сюда приходит.
— Вот именно, твой! — вдруг выпалил Роман. — Вечно тычешь, что квартира твоя! А я кто тут? Приживалка? Ты ведешь себя как чужая!
Вечером разговор продолжился, но уже тише.
— Роман, я не могу так больше, — Екатерина смотрела в свою кружку с кофе. — Мне надоело быть злодейкой в своем доме.
— Но мама же ничего плохого не делает, — упрямо повторил муж.
— Она не уважает наши пределы. Является без спроса, роется в моих вещах, учит меня жить. Это невыносимо.
— Она просто печётся.
— Нет, Роман. Печётся — это уважение. А твоя мать считает, что может управлять нашей жизнью. Я больше этого не вынесу. Ключи она должна вернуть, и никаких лазеек.
Роман промолчал, но по его лицу Екатерина видела — он не понимал.
Через двенадцать дней случилось неизбежное. Екатерина вернулась с службы раньше из-за мигрени. Открыв дверь, сразу услышала знакомые звуки с кухни — звон посуды и тихое радио. С тяжелым предчувствием Екатерина прошла в квартиру.
Галина Фёдоровна варила суп, заполнив кухню своим присутствием. Половина шкафов была перерыта — свекровь снова наводила «свой порядок».
— Ну ты же занята, — не оборачиваясь, сказала Галина Фёдоровна, будто ждала невестку. — Я пришла помочь.
Екатерина застыла на пороге кухни, глядя на эту сцену. Терпение лопнуло. Не говоря ни слова, она прошла в прихожую, открыла ящик у входной двери и достала запасной ключ с брелка.
Вернувшись на кухню, спокойно положила ключ перед свекровью.
— Это мой дом. Ключи — на стол, и без разговоров, — сказала она ровным голосом.
Галина Фёдоровна побледнела, но не отступила.
— Ну и грубиянка же ты! Неблагодарная! Я для вас с Ромочкой стараюсь, а ты…
— Вон, — коротко бросила Екатерина, указывая на дверь.
Когда Роман вернулся с службы, Галина Фёдоровна уже успела позвонить ему и изложить свою версию. Муж влетел в квартиру, кипя от гнева.
— Ты совсем перегнула! — начал он с порога. — Она просто хотела обед сготовить! Что тут такого?
— Она вошла в мой дом, используя ключи, которые должна была вернуть, — спокойно ответила Екатерина. — Без спроса.
— Это все твои выдумки, что мама нам мешает! — Роман нервно шагал по комнате. — Она же просто…
— Нет, Роман, — перебила Екатерина. — Это не обсуждается. Либо ты живешь здесь, со мной, и мы строим свою семью. Либо возвращаешься туда, где тебе все можно.
Роман замер, глядя на жену так, будто видел ее впервые.
— Ты серьезно? Ультиматум мне ставишь? Выбирать между тобой и мамой?
— Я не прошу выбирать между нами, — покачала головой Екатерина. — Я прошу уважать пределы нашей семьи. Если ты этого не можешь, значит, у нас нет семьи.
Тишина повисла между ними. Наконец, Роман медленно прошел в спальню и достал с полки большую сумку.
Собирал вещи он долго, будто ждал, что Екатерина передумает, начнет уговаривать, пойдет на уступки. Но Екатерина сидела в комнате с кружкой кофе, глядя в окно. Ей было горько, но внутри она знала — это правильно.
Когда Роман с сумкой стоял у двери, он обернулся:
— Ты еще пожалеешь.
— Не думаю.
Дверь затворилась тихо. Екатерина осталась в комнате. Тишина обволакивала, как тёплый шарф. Она не ощущала муки. Только облегчение.
Встала, прошла на кухню. Заварила настой, взяла любимую кружку с ромашками. Опустилась у окна, глядя на сеющий дождь. Осень. Скоро зима.
Соня дремала в своей комнате. Завтра спросит, где папа. Екатерина скажет, что он у бабушки, погостить. Соня поймёт. Дети всегда постигают больше, чем кажется.
Смартфон мигнул. Сообщение от Вики.
— Катя, ты как?
— В порядке. Роман отбыл к матери.
— Правда?
— Да. Сам постановил.
— Катя, прости. Это из-за меня…
— Вик, не из-за тебя. Из-за того, что Роман не смог оборонить мою родню. Не вини себя.
— Ты уверена, что верно поступила?
— Уверена. Моя квартира — моя твердыня. И никто не станет в ней хамить тем, кого я люблю.
— Ты крепкая, Катя.
— Спасибо, Вик.
Екатерина допила настой, сполоснула кружку. Прошла в спальню, легла. Долго уставилась в потолок. Роман отбыл. Может, вернётся, может, нет. Его выбор.
Главное — в квартире вновь гармония. Нет воплей, хамства, посторонних домогательств. Есть Екатерина, Соня, их квартира. И право определять, кому здесь быть.
Это и есть квартира. Место, где оберегают своих. Где не дозволяют чужой злобе разрушать уют. И Екатерина знала: она поступила верно.
