Анна стояла у окна, глядя на унылый осенний дождь, заливавший улицу. В руке она сжимала телефон, на экране которого горело последнее сообщение от матери: «Сестра с Катей через месяц хотят приехать к тебе на недельку».
Слово «хотят» резануло глаза. Оно звучало так, будто это их неотъемлемое право — хотеть и приезжать.
А у нее — обязанность — принимать и обслуживать. В горле встал горький ком от обиды.
Она положила телефон на стол и глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках.
Ее взгляд упал на фотографию в рамке: она, сестра Ольга и их дочери, все загорелые и смеющиеся. Фото было сделано два года назад во время их двухнедельного визита.
Дверь со скрипом открылась, и в квартиру ввалился пятнадцатилетний сын Сережа, с гитарой за спиной. Он стряхнул капли воды с куртки и уловил напряжение в позе матери.
— Мам, все нормально?
— Да, сынок, все… — она повернулась к нему. — Ольга с Катей опять собираются в гости.
Сережа медленно повесил гитару в чехле на крючок. Его лицо, обычно беззаботное, стало серьезным.
— Надолго?
— Мама написала: «на недельку». Но мы же знаем, что это значит…
Они знали. «Неделька» легко превращалась в две. Приезд тети и двоюродной сестры всегда означал тотальную перестройку жизни их маленькой семьи.
Анна превращалась в повара, горничную и аниматора. Ее тихий вечерний ритуал с книгой и чаем сменялся бесконечными чаепитиями, обсуждением городских сплетен и жалобами Ольги на жизнь.
Сережа лишался своей комнаты, перебираясь на раскладушку в гостиной. Раньше Анна мирилась с этим: все-таки родня. Но неожиданный случай в июне перечеркнул все.
*****
Это было три месяца назад. Сережа с классом поехал на трехдневную экскурсию в город, где жила Ольга.
Поездка планировалась заранее: хороший отель в центре, питание в ресторане, интересная программа.
Анна провожала сына со спокойным сердцем. Все пошло наперекосяк уже в первый день. Поздно вечером матери позвонил взволнованный сын.
— Мам, тут проблема. Наш отель… его нет. Бронь не подтвердили.
Оказалось, что турфирма, организовавшая поездку, обанкротилась в самый последний момент.
Детей в срочном порядке разместили в заброшенном пионерском лагере на окраине города.
Когда Сережа прислал фото, у Анны сжалось сердце: старые, обшарпанные бараки с прогнившим полом.
В душевой, как сообщил сын, не было горячей воды, а из ржавых кранов сочилась коричневая жижа.
Кормили их сосисками с полусырой гречкой, привезенной в пластиковых контейнерах.
«Мама, я не могу здесь оставаться, — написал он. — Здесь пахнет плесенью, а одежду после дороги негде даже постирать».
Сердце Анны стало разрываться от беспомощности. Расстояние в двести километров вдруг стало казаться непреодолимым.
И тогда она, не раздумывая, позвонила сестре Ольге. Разговор был коротким и деловым.
— Оля, привет, у Сережи ЧП, — быстро, стараясь не срываться на истерику, она объяснила ситуацию. — Они в каком-то лагере за городом. Забери его, пожалуйста, к себе. Хоть на одну ночь. Я завтра сама приеду, заберу его, или ты его просто посади на поезд. Ему только до вокзала доехать, он там сам со всем справится.
В трубке воцарилась пауза, а затем раздался ровный, отстраненный голос сестры.
— Аня, я бы с радостью, но ты же понимаешь, у меня сейчас аврал. Катя на дополнительные занятия по английскому записана, ее нужно забрать через час. К тому же, у меня срочное совещание по интернету в семь вечера, проект… горят сроки. А ехать в этот лагерь… Там же пробки сейчас, только туда и обратно — минимум три часа. Я физически не успеваю.
Анна не поверила своим ушам, услышав завуалированный отказ в помощи.
— Оля, это же экстренная ситуация! Ребенок в отвратительных условиях! Какие могут быть совещания?
— Не могу я все бросить и мчаться! — голос Ольги зазвучал раздраженно. — Он не один, с ним же учителя? Вот пусть учителя и решают. В конце концов, это их ответственность. Не нянчиться же нам с ним, он уже большой.
Слово «нянчиться» прозвучало как пощечина. Анна представила лицо сына, его растерянность, и ее собственная беспомощность сменилась леденящей яростью.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я все поняла.
Она положила трубку, дрожащими руками нашла в интернете номер службы такси, заказала машину и, наскоро бросив Сереже сообщение: «Выезжаю, жди», выскочила из дома.
В дороге женщина вспоминала все их визиты. Как она брала отгулы на работе, чтобы сводить Ольгу и Катю по музеям, как готовила их любимые блюда, как за свой счет покупала билеты в кино и театры и как безропотно стирала их вещи и убирала за ними.
И все это — во имя семьи. А когда ее собственному ребенку понадобилась простая, элементарная помощь, сестра не смогла выделить три часа.
Когда Анна, изможденная, в четыре утра подъехала к воротам лагеря, Сережа сидел на своем чемодане у проходной.
Увидев ее, он вскочил и бросился к машине. Сын так крепко обнял мать, словно боялся отпустить.
— Все, сынок, поехали домой, — прошептала она, погладив его по волосам.
Обратная дорога прошла в молчании. Сережа спал, прикорнув у окошка, а Анна смотрела в темноту и понимала: отношения с сестрой уже не будут прежними.
*****
С тех пор прошло три месяца. Ольга звонила пару раз, как ни в чем не бывало, обсуждала погоду, рассказывала о своих делах.
Она ни разу не спросила, как Сережа, не извинилась, как будто того инцидента просто не существовало.
И вот теперь у нее возникли новые планы на визит. Неожиданно зазвонил телефон. Анна взглянула на экран и увидела высветившийся контакт «Мама».
— Ну что, Анечка, ты им постельное белье уже приготовила? В прошлый раз Оля хвалила, что у тебя подушки удобные.
Анна закрыла глаза. Пришло время расставлять точки над «и».
— Мама, они у меня останавливаться не будут.
В трубке повисло ошеломленное молчание.
— Как это не будут? Что за ерунда? Они же уже билеты смотрят!
— Пусть смотрят. Но жить они будут в гостинице или у теб, или еще где-то. У меня — нет.
— Анна, что это с тобой? Это же твоя родная сестра! Племянница! Как это можно — не пустить родных в дом? — голос матери задрожал от искреннего возмущения.
— А как можно было не помочь родному племяннику, когда он в чужом городе был? — холодно спросила Анна, впервые напрямую высказав свое недовольство. — Ты помнишь эту историю с лагерем? Я мчалась к нему ночью, потому что его родная тетя не смогла оторваться от своих срочных дел. Три часа. Всего три часа нужно было выделить, и она не смогла. Так почему я теперь должна выделять ей две недели своего времени, своих сил и своего комфорта?
— Так это же разные вещи! — всплеснула руками мать, хотя Анна ее жестов не видела. — У Ольги работа, ответственность… Она не могла все бросить!
— А у меня что? У меня нет работы? У меня нет ответственности за моего ребенка? — голос Анны начал срываться, но она взяла себя в руки. — Нет, мама. Все очень просто. Я научилась у сестры расставлять приоритеты. Мои приоритеты — это мои дети и мой душевный покой. Я не запрещаю Ольге приезжать. Мы можем встретиться в кафе, сходить в парк, но в свой дом я больше не пущу людей, которые видят в нем бесплатный хостел с полным пансионом, но при этом не готовы проявить элементарную человеческую поддержку.
— Это бессердечно! — заплакала мать. — Делить-считать, кто что кому должен… Это же семья!
— Семья — это на самом деле улица с двусторонним движением, мама, — тихо, но очень четко сказала дочь. — А у нас с Олей давно тупик. И знаешь, кто его устроил? Не я. Мне просто надоело в него упираться. Всё, я сказала. Передай Оле мое решение.
Она положила трубку, не дожидаясь новых упреков. Руки у нее все еще дрожали, но на душе было странно спокойно.
Сережа, стоявший все это время в дверях своей комнаты, подошел и молча обнял мать.
— Все правильно, мам. Спасибо.
Анна знала, что это только начало. Ольга еще позвонит, обвинит ее в черной неблагодарности, мама будет давить на чувство вины.
Однако, несмотря на это, женщина впервые за долгие годы почувствовала, что защищает не просто свои границы, а справедливость., которая гласит: ты получаешь ровно столько, сколько готов отдать сам.
И если в трудную минуту ты отвечаешь «не могу», то не удивляйся, что в твою удобную минуту тебе ответят «не хочу».
