— Что ты делала в отеле два с половиной часа?
Андрей стоял в прихожей, не снимая куртки. Лицо напряжённое, глаза бегают. Людмила медленно поставила чашку с какао на стол.
— В каком отеле?
— В «Эврике». С двух до половины пятого. Потом в баре на Вайнера. Потом…
Он замолчал. Понял, что сказал лишнее.
Людмила чувствовала, как внутри всё сжимается в тугой узел. Она не была в «Эврике» сегодня — но вчера заходила в магазин рядом, на той же улице. Весь день сегодня дома, перебирала зимние вещи. Но он знал точное время. Точный адрес.
— Откуда ты знаешь?
Андрей отвёл взгляд.
— Я же волнуюсь за тебя.
Людмиле Сергеевне Коршуновой было пятьдесят два.
Восемнадцать лет назад она вышла замуж. За Андрея Викторовича, менеджера по продажам. В крупной строительной компании. Он зарабатывал хорошо. Она после свадьбы оставила работу секретарём в поликлинике. Решили, что так правильнее.
Дети не получились. Зато получился уютный дом в спальном районе Екатеринбурга, совместный быт, привычки.
И контроль.
Сначала незаметный: «Позвони, когда доедешь», «Напиши, с кем встречаешься». Потом плотнее: «Почему телефон был недоступен?», «Зачем тебе в центр, там же пробки».
Людмила не сопротивлялась. Ей казалось — это забота.
Два года назад, осенью две тысячи двадцать третьего, Андрей пришёл домой с новым предложением.
— Установи приложение. Для безопасности.
— Какое приложение?
— Называется «Где моя семья». Я тоже установлю. Будем знать, где друг друга найти, если что.
Людмила пожала плечами. Андрей сам взял её телефон, быстро что-то нажал, вернул.
— Готово.
Она забыла об этом через пять минут.
Когда координаты важнее человека
Вечером того дня, когда Андрей спросил про отель, Людмила не могла уснуть.
Лежала в темноте, слушала его ровное дыхание рядом. Откуда он знал? Она вчера действительно была рядом с отелем, но как он узнал точное время?
Телефон.
В три часа ночи она встала, взяла мобильный, закрылась в ванной. Открыла настройки. Нашла раздел «Приложения». Листала долго — столько программ, названий, которых не понимала.
Потом увидела: «Где моя семья».
Нажала.
«Геолокация включена. Данные передаются на электронную почту andrey.korshunov@…»
Людмила смотрела на экран. Буквы расплывались. В груди поднималась тошнота — противная, липкая. Пальцы онемели. Телефон выскользнул из рук, упал на кафель.
Он видел. Всё время. Каждый её шаг. Два года.
Она вспомнила: прошлой весной зашла в книжный магазин на Малышева. Вечером Андрей спросил: «Что читаешь?» Тогда она удивилась — откуда он знает, что она покупала книгу. Теперь поняла.
В июле она ездила к подруге на дачу. Андрей позвонил ровно через час после приезда: «Как доехала?» Она подумала — заботливый. А он просто видел точку на карте.
Месяц назад сходила к врачу. Не говорила ему — просто проверка, ничего серьёзного. Вечером он спросил: «Как себя чувствуешь?» Она тогда не придала значения.
Теперь всё складывалось.
Людмила подняла телефон с пола, вернулась в спальню, легла, закрыла глаза. Андрей повернулся во сне, обнял её.
Она лежала неподвижно.
Первую неделю она ходила как в тумане.
Смотрела на телефон — и видела глаз. Андрей заходил на кухню — она вздрагивала. Каждое его «Где была?» резало по живому.
— Может, удалить? — спросила она как-то вечером.
— Что удалить?
— Приложение. Мне кажется, оно разряжает батарею.
Андрей нахмурился.
— Не трогай. Я настраивал. Мало ли что случится — я должен знать, где ты.
«Должен знать». Не «хочу быть уверен, что всё хорошо». Именно «должен».
Людмила кивнула и вышла из комнаты.
Вторую неделю она думала об уходе. Серьёзно думала.
Сняла бы комнату. Пятьдесят два года — не двадцать, конечно, но и не приговор. Другие начинали заново и в шестьдесят.
Но куда идти если что? К родителям в Нижний Тагил? Мать сразу начнёт: «Ты что, с ума сошла? Муж при деньгах, дом, всё есть». Подруги? У всех свои семьи, никто не потащит чужие проблемы в дом.
К концу третьей недели Людмила поняла: уходить некуда.
И тогда она подумала иначе.
Игра в чужие координаты
Если он видит каждый её шаг, значит, она может показать ему любой шаг.
Если он смотрит на точку на карте, он видит не её — он видит координаты. А координаты можно выбирать.
Людмила открыла карту Екатеринбурга на телефоне. Отель «Эврика» — элитный, на Куйбышева. Бизнес-встречи, переговоры, люди в дорогих костюмах. Бар «Молоко» — известное место на Вайнера, модное, дорогое. Клуб «Восемь» — танцевальный, на окраине, молодёжь до утра.
Она посмотрела на список. Потом на себя в зеркале.
Домохозяйка пятидесяти двух лет. Джинсы, свитер, кроссовки. Волосы собраны в хвост. Никакого макияжа — зачем, если никуда не ходишь.
— Хорошо, — сказала она своему отражению. — Посмотрим.
В четверг Людмила оделась тепло — ноябрь, на улице холодно — и вышла из дома в два часа дня.
Села на автобус до центра. Доехала до «Эврики».
Отель стоял на углу, стеклянный фасад, вращающаяся дверь. Людмила зашла внутрь. В холле пахло дорогим парфюмом и кожей. За стойкой регистрации девушка в строгом костюме улыбнулась приветливо.
— Добрый день. Чем могу помочь?
— Я могу посмотреть ваш ресторан? Выбираю место для встречи.
— Конечно, третий этаж, налево от лифта.
Людмила поднялась. Ресторан был пустой — время между обедом и ужином. Официант проводил её к столику у окна. Она заказала кофе.
Сидела, смотрела на город внизу. Пила медленно. Смотрела на интерьер — бежевые стены, хрустальные люстры, тяжёлые шторы. Красиво. Дорого. Чужое.
В половине пятого расплатилась и вышла.
Телефон в сумке молчал.
Она дошла до бара «Молоко». Внутри было полутемно, играла тихая музыка. Людмила села за барную стойку, заказала морс. Бармен, парень лет тридцати с татуировкой на предплечье, скользнул взглядом и отвернулся.
Здесь она была невидимкой — женщина средних лет, одна, с морсом.
Людмила сидела час. Смотрела, как меняется свет за окном. Как заходят люди парами, группами, садятся за столики. Никто не обращал на неё внимания. Она расплатилась и вышла.
Телефон молчал.
Она доехала до клуба «Восемь». Там было шумно — музыка гремела даже снаружи. Людмила зашла, заплатила за вход. Танцпол заполнялся — молодые, в коротких юбках и обтягивающих джинсах, двигались в ритм. Она прошла в угол, встала у стены. Постояла минут двадцать. Потом вышла.
Приехала домой к десяти вечера.
Паранойя вместо любви
Андрей сидел на диване, телевизор работал, но он не смотрел. Взгляд был направлен в телефон. Когда Людмила вошла, он поднял глаза.
— Где ты была?
— Гуляла по городу.
— Гуляла? — Голос напряжённый. — В отеле? В баре? В клубе?
Людмила сняла куртку, повесила на вешалку.
— Ты же видел, где я была. Зачем спрашиваешь?
Андрей встал.
— Что ты там делала?
— В отеле смотрела дизайн. Мне понравились их люстры. В баре пила морс. В клубе стояла у стены, слушала музыку. Давно не слышала ничего громкого.
Она прошла на кухню, налила себе воды. Андрей шёл за ней.
— Людмила, ты… ты с кем-то встречалась?
Она обернулась. Посмотрела на него спокойно.
— Нет. Я была одна. Весь день одна. Ты же видел мою точку на карте. Я стояла на месте. Если бы я с кем-то встречалась, разве я стояла бы на одном месте два с половиной часа в ресторане отеля?
Андрей молчал. Лицо растерянное.
— Тогда зачем?
— Захотела. Разве я не могу просто захотеть пойти куда-то?
Он не нашёл ответа.
На следующей неделе Людмила повторила маршрут.
Отель — другой, «Гранд Урал» на Ленина. Бар — «Циферблат» на Малышева. Кафе — у оперного театра. Она пила чай, сидела у окна, смотрела на прохожих. Ничего особенного. Просто была.
Андрей встретил её напряжённым молчанием. Потом не выдержал.
— Ты издеваешься?
— Над кем?
— Надо мной! Ты специально ходишь в эти места!
Людмила поставила сумку на стол.
— В какие места?
— В отели! В бары!
— Я хожу туда, куда хочу. Разве я не имею права?
— Имеешь, но…
— Но что?
Андрей сжал кулаки.
— Но это выглядит странно! Зачем тебе отели? Зачем тебе бары?
Людмила налила себе сок, села за стол.
— Андрей, ты видишь мою геолокацию. Ты знаешь, где я нахожусь каждую минуту. Ты видел, что я прихожу и ухожу одна. Что тебя беспокоит?
Он молчал. Потом тихо:
— Я не понимаю, что ты делаешь.
— Вот именно. Ты видишь, где я. Но ты не видишь меня.
Выбор между контролем и свободой
Через неделю Андрей не выдержал. Он вдруг понял, что и жена может видеть его геолокация. Пришёл домой раньше обычного, бросил куртку на диван.
— Удали приложение.
Людмила подняла голову от книги.
— Какое приложение?
— «Где моя семья». Удали его. Сейчас.
Она закрыла книгу, положила на стол.
— Хорошо. Когда ты удалишь свой доступ к моим данным. Вот этот. «Геолокация включена. Данные передаются на электронную почту andrey.korshunov@…» Два года, Андрей. Ты следил за мной два года.
Его лицо стало серым.
— Я… я волновался за тебя.
— Ты контролировал меня.
— Это не то же самое?
— Нет. Волнение — это когда ты спрашиваешь: «Как дела?» Контроль — это когда ты уже знаешь, где я была, и спрашиваешь, зачем.
Андрей опустился на стул.
— Я просто… я хотел знать, что с тобой всё в порядке.
— А теперь знаешь?
Он посмотрел на неё. Не ответил.
Людмила встала, подошла к окну.
— Если ты удалишь приложение и доступ к моим данным, я останусь. Если нет…
— Ты уйдёшь?
— Да.
Андрей молчал долго. Потом тихо:
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что тогда я не буду знать, где ты.
Людмила обернулась.
— Ты не знаешь меня и сейчас, Андрей. Ты видишь точку на карте. Но ты не видишь, что я чувствую, когда захожу в эти отели. Ты не можешь знать, что я делаю. Ты не знаешь, о чём я думаю, когда сижу в баре одна. Ты следишь за координатами. Но меня там нет.
Она взяла куртку, надела ботинки.
— Я ухожу. На неделю. Может, на месяц. Не знаю. Телефон оставлю здесь. Можешь смотреть на него сколько хочешь. Но меня там не будет.
Андрей встал.
— Людмила, подожди…
Она открыла дверь и вышла.
Когда жизнь начинается заново
Людмила сняла комнату в гостинице на Белинского. Маленькая, чистая, с окном во двор.
Купила новый телефон. Новый номер. Никаких приложений.
Через два месяца создала канал в мессенджере — «О границах, которые не видны». Писала о контроле, который маскируется под заботу. О любви, которая превращается в надзор. О том, как отличить одно от другого.
Подписчики набиралиь медленно, но верно. Десять. Тридцать. Сто. Женщины писали в личные сообщения: «Я думала, я одна», «Он тоже следит за мной», «Как вы решились уйти?»
Людмила отвечала каждой. Иногда по часу.
Через полгода подписчиков было тысяча.
Андрей нашёл канал через три месяца после её ухода. Позвонил. Людмила ответила не сразу — колебалась. Потом нажала на зелёную кнопку.
— Алло?
— Это я.
Людмила молчала.
— Я прочитал твой канал. Все посты. И комментарии.
— И что?
— Ты писала про нас?
— Нет. Я писала про себя.
Тишина в трубке.
— Эти отели, бары… это была игра?
— Да.
— Зачем?
Людмила посмотрела в окно. За стеклом шёл снег.
— Чтобы ты понял разницу между тем, где я нахожусь, и тем, кто я есть. Ты видел координаты. Но ты не видел меня.
Андрей дышал в трубку. Тяжело, прерывисто.
— Вернись.
— Нет.
— Я удалил приложение. Я больше не буду следить.
— Это хорошо. Но поздно.
— Людмила…
Она нажала отбой.
Сейчас Людмиле Сергеевне пятьдесят три года. Она работает, ведёт канал, живёт одна. Они разменяли квартиру после развода. Иногда ходит в те же отели, бары, кафе — теперь по-настоящему. Пьёт кофе, смотрит на людей, думает о своём.
Недавно одна из подписчиц спросила в комментариях: «А вы не жалеете, что ушли?»
Людмила подумала. Потом написала:
«Он отслеживал мою геолокацию. Вопрос: если человек видит, где ты находишься, но не видит тебя — что он на самом деле любит?»
Пост набрал три тысячи просмотров за сутки.
Людмила выключила телефон и вышла на улицу. Без карты. Без маршрута. Без геолокации.
Просто шла, куда хотела. И даже Гугл не знал, где она. Потому что телефон был выключен.
Если вы когда-нибудь чувствовали, что кто-то контролирует вас. Под видом заботы. Напишите в комментариях. Мне правда интересно, как вы с этим справлялись.
