— Откуда ты знаешь?
Игорь побледнел так, что я невольно отметила про себя: значит, давление снова скачет.
Я положила на стол перед ним тонкий конверт. Бумага пожелтела по краям — десять лет в ящике стола делают своё дело.
— Искала документы для налоговой. Нашла вот это.
Он развернул выписку. Его пальцы дрогнули — совсем чуть-чуть, но я заметила. Тридцать пять лет главным бухгалтером приучают видеть детали.
— Это старое, — сказал он негромко. — Я закрыл этот счёт.
Я налила себе воды из графина. Медленно, давая ему время сообразить, что я уже всё знаю. Что бухгалтер, проработавший на одном месте с девяносто первого года, умеет не только читать выписки. Умеет их искать.
— Не закрыл, — сказала я спокойно. — Я проверила твою почту вчера вечером. Пока ты смотрел новости. Последнее письмо от банка пришло восемнадцатого октября. «Ваш счёт пополнен на сумму восемьдесят три тысячи рублей».
Он молчал. Я взяла телефон, открыла скриншоты. Пятнадцать лет переписки. Аккуратные уведомления: премия, бонус, тринадцатая зарплата. Всё, что никогда не приходило на наш семейный бюджет. На тот, который я контролировала четверть века.
— Три миллиона двести тысяч, — произнесла я. — Ты копил пятнадцать лет. Пока я высчитывала, хватит ли нам до зарплаты. Пока откладывала на новый холодильник по три тысячи в месяц.
— Оля, это мои деньги, — он наконец нашёл голос. — Я имел право…
— Имел, — согласилась я. — Только почему молчал?
Он отвернулся к окну. За стеклом моросил ноябрьский дождь, и фонари на Ташкентской уже зажглись, хотя было всего пять вечера. Двадцать пять лет назад мы въехали в эту квартиру в Выхине. Он тогда сказал: «Ты будешь вести наши финансы. У тебя голова для цифр». Я гордилась. Думала, это доверие.
— Я копил на старость, — сказал он негромко.
Я поставила стакан на стол. Вода расплескалась.
— Мне шестьдесят один, Игорь. Тебе шестьдесят два. У нас одна старость. Но ты копил отдельно.
Он повернулся. В его глазах я увидела то, что искала — не вину. Расчёт.
— Ты бы потратила, — сказал он. — На ремонт. На дачу. На племянника твоего.
Я усмехнулась. Странно, но мне не хотелось плакать. Может, потому что цифры не плачут. А я всю жизнь работала с цифрами.
Я нашла выписку во вторник. В пятницу сидела в кабинете адвоката на Таганке.
Женщина лет пятидесяти с усталым лицом и очень внимательными глазами разложила передо мной документы.
— Счёт открыт на его имя в две тысячи восьмом, — она водила ручкой по строчкам. — Пополнялся регулярно. Формально это его личные средства. Но…
— Но? — переспросила я.
— Но вы состояли в браке. Суд признает эти деньги совместно нажитым имуществом. Рассчитывайте на пятьдеся процентов.
Я кивнула. Миллион восемьсот тычсяч. Достаточно.
— Есть нюанс, — адвокат отложила ручку. — Он будет доказывать, что это премии. Личные достижения. Что вы не имеете к ним отношения.
— А я имею? — спросила я.
Она усмехнулась.
— Двадцать пять лет вы обеспечивали ему тыл. Чтобы он мог работать, получать эти премии. И по закону, конечно.
Я вышла от адвоката, когда стемнело. Москва горела огнями, и я вдруг поняла — впервые за четверть века иду куда хочу. Не к плите. Не к стиральной машине. Просто иду.
Игорь съехал через две недели. Молча собрал вещи, молча вызвал грузовое такси. Я стояла на кухне и смотрела, как он выносит свои костюмы. Хотела сказать что-то. Не нашла слов.
— Оля, — он остановился в дверях. — Я не хотел тебя обидеть.
— Знаю, — сказала я. — Ты просто хотел подстраховаться.
Он вздрогнул.
— Это не так…
— Это именно так, — я взяла со стола его забытую кружку. — Ты копил на случай, если я стану неудобной. Старой. Больной. У тебя был запасной выход. А у меня — наши восемьдесят тысяч на счету и квартира в Выхине.
Он ушёл, не ответив.
Суд длился четыре месяца.
Игорь действительно доказывал, что премии — его личные достижения. Приводил графики, показатели, характеристики. Судья слушала внимательно. Потом спросила:
— Кто вёл ваше домашнее хозяйство эти двадцать пять лет?
Игорь помялся.
— Супруга.
— Кто готовил, стирал, убирал?
— Супруга.
— Кто распределял семейный бюджет, оплачивал коммунальные услуги, планировал расходы?
— Супруга, — повторил он тише.
-
И по закону ей причитается половина.
Судья назначила мне миллион восемьсот тысяч. Игорь побледнел — видимо, рассчитывал на меньшее.
Я вышла из зала суда и включила телефон. Пять пропущенных от подруги Светы. Одно сообщение: «Ну как?»
Набрала ответ: «Миллион восемьсот. Этого хватит».
«На что хватит?» — тут же пришёл вопрос.
Я посмотрела на серое мартовское небо над Москвой и улыбнулась.
«На то, чтобы начать считать свои деньги».
У меня было два миллиона. Миллион восемьсот от суда и двести моих — те, что я копила на «черный день». Складывала по тысяче-две, когда оставалось. Игорь не знал и никому не говорила. Я тоже умела хранить секреты, оказывается.
Света предложила вложиться в ее факторинговую контору. Я сначала не поняла — какой еще факторинг? Она объяснила терпеливо, как ребенку:
— Предприятия продают нам свои долги с дисконтом. Мы выкупаем за шестьдесят процентов от суммы. Потом взыскиваем полную стоимость. Разница — наша прибыль.
— А если не взыщете?
— Тогда убыток, — Света пожала плечами. — Но я работаю с проверенными должниками. За три года ни одного прокола.
Я считала неделю. Проверяла документы конторы, смотрела договоры, изучала судебную практику. Бухгалтер во мне требовал уверенности. В конце недели перевела Свете четыреста тысяч. Миллион шестьсот на жизнь.
Первые полгода я приходила в офис каждый день.
Маленькое помещение на первом этаже в Текстильщиках, пятнадцать квадратных метров, два стола и кофеварка. Света работала с клиентами, я — с бумагами. Проверяла каждый договор, каждую платежку. Искала подводные камни.
— Ты параноик, — смеялась Света. — Расслабься уже.
— Я бухгалтер, — отвечала я. — У нас это профзаболевание.
К концу года моя доля выросла до пятисот двадцати тысяч. Я вложила еще сто. Света расширялась — наняла юриста, сняла второй кабинет. Я вела всю финансовую отчетность. Без зарплаты, только на проценты. Мне этого хватало — пенсия плюс доход от доли.
Игорь позвонил в июне.
Я как раз сидела на балконе квартиры в Новокосине — переехала из Выхина после развода. На столике стоял ноутбук с отчетами, в чашке остывал кофе.
— Оля, — голос звучал устало. — Можно поговорить?
— Говори.
— Не по телефону. Встретимся?
Я назначила кафе возле метро. Нейтральная территория. Пришла первой, заказала себе сок. Игорь появился через десять минут. Постарел. Или я просто забыла, каким он был.
— Как ты? — спросил он, садясь.
— Нормально.
— Работаешь?
— Консультирую, — я не стала вдаваться в подробности.
Он помялся. Заказал себе кофе.
— У меня проблемы, — сказал он наконец. — На работе сокращения. Зарплату урезали вдвое. Премий не будет до конца года.
Я кивнула. Ждала продолжения.
— Мне нужны деньги, — выдохнул он. — Взаймы. Тысяч двести. Я верну, честное слово.
Я отпила сок. Кисло-сладкий, апельсиновый. Интересно, подумала я, он помнит, что я не люблю апельсиновый? Всегда брала яблочный. Но сегодня захотелось чего-то другого.
— У тебя на счете миллион восемьсот минимум.
Он вздрогнул.
— Это на пенсию…
— Моя пенсия четырнадцать тысяч, — перебила я. — Твоя восемнадцать. У тебя есть посчти два миллиона «на пенсию».
— Оля, я же объяснял…
— Объяснял, — согласилась я. — Ты копил на старость. Отдельно от меня. Значит, проживи эту старость отдельно от меня. Финансово тоже.
Он побледнел.
— Ты мстишь.
— Нет, — я допила сок и встала. — Я просто больше не веду твои финансы. Веди их сам.
Осенью Света предложила мне купить долю в конторе. Полноценное партнерство — пятьдесят на пятьдесят.
— Сколько? — спросила я.
— Восемьсот тысяч.
Я пересчитала свои накопления. Как раз хватало.
— Согласна, — сказала я.
Мы переоформили документы в октябре. Теперь я была не просто вкладчиком — совладельцем. Моя фамилия стояла на вывеске: «Факторинговая компания Светланы Крыловой и Ольги Савельевой». Я смотрела на эти буквы и не верила. Шестьдесят три года. Впервые в жизни мое имя на чем-то, кроме трудовой книжки и паспорта.
К следующей весне моя доля стоила полтора миллиона. Мы расширились — открыли филиал в Подольске, наняли еще двух юристов. Я вела финансы обоих офисов, Света занималась развитием. Работали как часы.
Я купила новый ноутбук — старый совсем сдох. Поехала на две недели в Сочи, первый раз за пятнадцать лет. Сидела на набережной, пила и думала: как же легко дышать, когда не надо считать каждую копейку чужой зарплаты.
Игорь позвонил снова весной. Я как раз выходила из офиса.
— Оля, поздравляю, — сказал он.
— С чем?
— Света рассказала про вашу контору. Молодец.
Я усмехнулась. Света и Игорь пересекались иногда — общие знакомые, бывшая работа. Видимо, она не удержалась.
— Спасибо.
— Слушай, — он помялся. — Может, кофе выпьем? Просто поговорить.
— О чем?
— Не знаю. О жизни.
Я остановилась возле метро. Люди спешили мимо — вечерний час пик, все торопятся домой. Я никуда не спешила. У меня был весь вечер.
— Игорь, у нас двадцать пять лет были общие финансы, — сказала я негромко. — Но я вела только твои. Ты не давал, чтобы у меня были свои. Теперь я веду свои. И знаешь что? Это гораздо честнее.
Он молчал.
— Береги свои деньги, — добавила я. — И не считай мои.
Отключилась. Спустилась в метро. Ехала и думала: сколько лет нужно искать недостающие миллионы в жизни мужа, прежде чем начать копить свои?
У меня ушло двадцать пять лет.
Но я начала.
Иногда чужие слова помогают разобраться в своих мыслях.
