Короче, приехала я на дачу. Хотела сюрприз Егору устроить — ну типа, приготовлю что-нибудь, романтика. А там его мамаша на моей кухне командует. И батя его. И еще какие-то Крыловы сидят на террасе. У меня аж руки затряслись, когда это увидела.
Домой вернулась — дверью хлопнула так, что у соседей, наверное, стекла задребезжали.
— Егор!
Он сидел за ноутбуком, даже не поднял голову сначала.
— М?
— Ты знал?
Вот тут он посмотрел. И сразу понял, что я про что.
— Слушай, я думал они не…
— Не что? Не будут больше туда ездить? Ты мне это уже три раза говорил.
Егор потер лицо руками. У него такая привычка, когда он не знает что сказать.
— Может, они хотели…
— Ничего они не хотели. Твоя мать даже мебель передвинула! На моей террасе!
Помолчали. Я смотрела на него, он в пол. Потом говорит:
— Ну давай, успокоимся…
И вот это «успокоимся» меня вообще взбесило. Но я ничего не сказала. Просто развернулась и ушла в спальню.
Утром сообщение от Риммы Дмитриевны: «Прибрались немного на даче, за цветами присмотрели». Я показала Егору.
— Видишь? Она еще и отчитывается.
— Ну, мама всегда… заботливая.
Я прямо почувствовала, как меня накрывает. Встала, пошла в ванную. Умылась холодной водой. Вернулась.
— Помнишь вазу? Ту, что от тети? Твоя мама куда-то ее переставила, и она разбилась.
— Это было случайно…
— И инструменты мои садовые. Я их две недели искала.
— Я поговорю с ними.
— Ты уже говорил.
Егор сел на кровать, посмотрел на меня.
— Они наверное сделали копию ключей. Когда я им давал в прошлый раз.
У меня просто… Я даже не знаю что сказала. Вроде «прекрасно» или что-то типа того.
Через неделю заехала на дачу одна. Соседка Вера Николаевна помахала через забор:
— А ваши свекры тут часто бывают! Приятные такие люди.
Я улыбнулась как-то. Не помню даже что ответила.
Захожу в дом — в холодильнике свежие продукты. Полотенце в ванной мокрое. Бейсболка какая-то валяется. Крыловских, наверное.
Открыла шкаф в спальне. На моей полке — кофта чужая. Шарф. Тапочки Римминские, я их узнала.
Села на кровать. Просто сидела минут пятнадцать, наверное. Потом сфотографировала все это.
Вечером показала фотки Егору.
— Они там живут, понимаешь? Каждые выходные.
— Я не знал…
— Не знал или делал вид?
— Нет, правда… Я думал они только пару раз…
Посмотрела на него. Он правда не знал, похоже. Идиот.
— Я меняю замки.
— Вита, ну это же… Мама обидится.
— А мне-то что? Это моя дача. От бабушки.
— Но…
— Никаких «но», Егор.
Помолчали.
— Ладно, — говорит он наконец. — Меняй.
Со Светкой встретилась на следующий день. Рассказала ей все.
— И что теперь?
— Замки уже поменяла. Утром мастера вызывала.
— Ого. А Егор?
— Егор… не знаю. Он вроде понимает, но…
Тут позвонила Римма Дмитриевна. Я на громкую связь переключила, кивнула Светке.
— Виталиночка, здравствуй, дорогая!
Я терпеть не могу когда она меня так называет.
— Здравствуйте.
— Мы с Олегом Олеговичем в субботу хотели на дачу. Годовщина у нас. Друзей пригласили.
— Не получится.
— Почему?
— Замки поменяла. Ключей не будет.
Пауза. Потом:
— ЧТО?!
И понеслось. Минут пять она орала что-то про семью, про неуважение, про то как она вкладывалась в дачу. Я положила трубку.
Светка смотрела на меня с открытым ртом.
— Это было…
— Да, — говорю. — Теперь они приедут сюда.
И правда. Через час звонок в дверь. Римма Дмитриевна влетает, даже не здоровается.
— Что значит поменяла замки?!
— Значит поменяла.
— Но это семейная…
— Нет. Это моя. От бабушки.
Егор вышел из комнаты, встал рядом со мной. Молодец хоть.
— Мама, мы же просили…
— Что просили?! Мы заботимся о даче, а она…
— Вы приезжаете каждые выходные, — перебила я. — С друзьями. Оставляете свои вещи. Устраиваете праздники. Без спроса.
— Мы хотели помочь!
— Я не просила о помощи.
Олег Олегович сидел молча весь разговор. Как обычно, типа его не касается. А потом вдруг говорит:
— Так нам теперь вообще нельзя туда?
— Можно. Когда мы едем. Вместе.
— Это оскорбительно!
— Может быть, — пожала плечами я. — Но это мое право.
Римма Дмитриевна развернулась к Егору:
— Ты позволишь ей так с нами?!
Егор помолчал. Потом:
— Это ее дача, мам. Ее правила.
Они ушли минут через двадцать. Хлопнули дверью так же, как я утром.
Две недели тишина. Егор ходил понурый. Я тоже не в восторге была, если честно. Но отступать не собиралась.
Потом пришла его сестра Настя.
— Привет. Можно на пять минут?
Села на кухне, вздохнула.
— Мама в бешенстве. Говорит ты их оскорбила.
— Я их оскорбила?
— Ну и еще что-то про ремонт. Типа она вкладывалась.
— Она купила банку краски. Одну. Для перил.
— Ага, я так и думала, — Настя усмехнулась. — Но маме так не скажешь.
— А мне что делать?
— Не знаю. Просто пришла предупредить — они не успокоятся.
И не успокоились. Через неделю Римма Дмитриевна позвонила Егору. День рождения Олега Олеговича хотят отметить на даче. Традиция, видите ли.
— Ну вообще… — Егор смотрел на меня. — Это же день рождения папы.
Я знала что он так скажет. Подумала.
— Ладно. Но только семья. Никаких Крыловых. И мы едем с вами. И убирают сами за собой.
— Точно?
— Точно. Но если будет какая-то… если они опять начнут, это в последний раз. Серьезно.
День рождения. Приехали — а там уже Крыловы и еще какая-то пара.
— Мам, мы же договаривались…
— Ой, сынок, я забыла отменить! Не выгонять же их!
Я сжала зубы. Егор посмотрел на меня виноватым взглядом. Я отвернулась.
К вечеру гости разошлись. Смотрю — дом как после бомбежки. Бокал разбитый, посуда горой, крошки везде.
— Римма Дмитриевна, вы же обещали убрать.
— Деточка, я так устала… Может ты?
— Нет.
— Как это нет?
— Так. Мы договаривались.
Она надулась, обратилась к Егору. А он, представляете, говорит:
— Мама, мы правда договаривались. Давай я помогу.
Римма Дмитриевна минут сорок грохотала посудой, показывая как она недовольна. Я сидела на террасе, пила чай. Мне было все равно уже.
Уезжали они молча. Ну почти молча. Римма Дмитриевна на пороге развернулась:
— Я не забуду как ты с нами обошлась.
— Хорошо, — говорю.
На следующий день обнаружила царапины на замке. Кто-то пытался вскрыть. Рядом отвертка валялась.
Показала Егору.
— Думаешь это они?
— А кто еще?
Егор побледнел. Взял телефон, позвонил. Говорил минут десять, я слышала только его половину разговора. Под конец он повысил голос — редко такое бывает.
Положил трубку.
— Отрицают. Но я сказал что если еще раз, в полицию обращусь.
— И что они?
— Мать плачет. Отец говорит что я предатель. Обычное дело.
Подошла, обняла его.
— Спасибо.
— Мне давно надо было это сделать, — говорит он в мое плечо.
Месяц тишины. Мы ездили на дачу вдвоем. Было странно сначала — тихо как-то. Непривычно. Потом привыкла.
Егор однажды сидел у камина, смотрел на огонь.
— А знаешь, тут правда приятно. Когда только мы.
— Ага.
— Прости что я раньше не понимал.
— Нормально.
В декабре Настя написала — родители присматривают дачу себе. В другом районе.
— Это хорошо, — сказала я Егору.
— Да. Может они поняли наконец.
— Или просто поняли что с нами не прокатит больше.
Не знаю как дальше будет. Римма Дмитриевна обижается до сих пор. Олег Олегович делает вид что ничего не было. Мы ездим на дачу, они туда больше не приезжают. Отношения странные стали — не близкие, но вроде более… честные, что ли.
Может это и лучше. Не знаю.
