— Олег, подойди. Тут… пусто.
Марина смотрела на экран ноутбука, и цифры, точнее, их почти полное отсутствие на строчке сберегательного счёта, никак не хотели складываться в понятную картину. Она обновила страницу. Снова. И снова. Но магии не происходило. Вместо аккуратной, почти круглой суммы, которую они с мужем откладывали последние три года на первый взнос за дачу, на экране сиротливо висела какая-то мелочь, которой не хватило бы даже на приличный поход в супермаркет.
Олег вошёл в комнату, вытирая руки о кухонное полотенце. Его лицо было безмятежным.
— Что пусто, Мариш? Холодильник? Я же только вчера за продуктами ездил.
— Счёт, Олег. Наш счёт. Куда делись деньги?
Он подошёл ближе, заглянул через её плечо в монитор. На секунду его плечи напряглись, но он тут же расслабился, даже усмехнулся.
— А, это… Технический сбой, наверное. В банке вечно что-то не так. Позвони им завтра, разберутся.
Марина медленно повернулась к нему. Она смотрела на мужа, с которым прожила семь лет, и впервые видела перед собой совершенно чужого человека. В его глазах не было удивления. Только плохо скрытая тревога и желание поскорее закончить этот разговор.
— Это не сбой, — тихо сказала она, открывая вкладку с историей операций. — Вот. Списания. Каждые две-три недели. Последние полтора года. Неровными суммами. Тридцать тысяч. Пятьдесят. Один раз — сто. Олег, что это?
Он отвёл взгляд, прошёлся по комнате, провёл рукой по волосам. Его спокойствие испарилось, оставив после себя растерянность и что-то ещё, похожее на стыд.
— Марин, давай не сейчас. Я устал после работы.
— Нет, давай сейчас. Куда ушли наши деньги? Деньги на нашу мечту. Мы же договаривались, что не трогаем их ни при каких обстоятельствах.
Олег тяжело вздохнул и сел на край дивана, не глядя на неё.
— Я должен был тебе сказать… Я просто не знал, как.
Сердце Марины ухнуло куда-то вниз. Она приготовилась к худшему: долги, игромания, другая женщина. Что угодно, но только не то, что она услышала в следующую минуту.
— Это Свете. Я помогал Свете.
Света. Его младшая сестра. Вечная страдалица, у которой жизнь никак не складывалась. То работа не та, то начальник самодур, то коллектив — серпентарий. В свои тридцать два года она так и не научилась задерживаться на одном месте дольше нескольких месяцев.
— Помогал? — Марина переспросила, чувствуя, как внутри всё холодеет. — Олег, мы договаривались. Мы даём ей на день рождения, на Новый год. Иногда ты подкидывал ей немного, когда она сидела без работы. Но это… это почти два миллиона! На что ей такие деньги?
— У неё были трудности, — глухо ответил он. — Очень большие.
— Ты отдал все наши накопленные деньги сестре? Ты в своем уме? — кричала Марина. — Какие трудности могут стоить два миллиона? Она больна?
— Нет, она здорова. Просто… всё навалилось. Сначала она хотела открыть свой маленький бизнес, помнишь, что-то связанное с украшениями ручной работы? Прогорела. Потом влезла в какой-то кредит, чтобы отдать долги. Начали названивать коллекторы… Мама плакала каждый день, у неё сердце прихватывало. Говорила: «Олежек, она же пропадёт! Одна-одинёшенька, кто ей поможет, кроме нас?»
Марина смотрела на него во все глаза. Он говорил это так, будто оправдывал не мелкую ложь, а спасение мира. В его голосе звучали нотки праведного самопожертвования.
— И ты, ничего мне не сказав, взял наши общие деньги, нашу общую мечту, и отдал ей?
— Она моя сестра, Марина! Я не мог бросить её в беде. Ты же знаешь Свету, она такая… неприспособленная. Ранимая.
«Неприспособленная», — мысленно повторила Марина. Здоровая тридцатидвухлетняя женщина, которая просто не хотела работать. Ей было удобнее быть «ранимой», когда рядом был старший брат, готовый по первому зову матери бежать и затыкать финансовые дыры.
— А я кто, Олег? Я твоя жена. Мы семья. У нас были общие планы. Ты помнишь, как мы сидели вечерами, выбирали проекты домиков? Как ты радовался, когда мы нашли тот участок у озера? Ты всё это предал. Ты предал меня.
— Не преувеличивай, — он начал раздражаться. — Деньги — дело наживное. Заработаем ещё. А сестра у меня одна.
— Дело не в деньгах! — крикнула она, и слёзы, которые она так старательно сдерживала, хлынули из глаз. — Дело во лжи! Ты полтора года врал мне в лицо! Каждый день! Ты смотрел на меня, обнимал меня, говорил, что любишь, а за спиной обворовывал нашу семью!
— Не смей так говорить! — он вскочил. — Я не воровал! Я помогал родной кровиночке!
— За мой счёт! Половина этих денег — моя! Я работала наравне с тобой, отказывала себе во многом, чтобы мы могли купить эту чёртову дачу! Чтобы у наших будущих детей было место, где дышать свежим воздухом!
Они кричали друг на друга до хрипоты. Олег защищался, напирая на родственный долг, на слёзы матери, на несчастную судьбу Светы. Марина пыталась донести до него простую мысль: он разрушил доверие, фундамент их брака. Но он её не слышал. В его вселенной он был героем, спасшим сестру. А Марина — эгоисткой, которая печётся только о материальном.
Той ночью они впервые спали в разных комнатах. Марина лежала без сна, прокручивая в голове его слова: «Заработаем ещё». Он так и не понял. Он думал, что всё дело в бумажках, которые можно снова накопить. Он не осознавал, что разбил нечто гораздо более ценное.
Утром Олег попытался помириться. Он сварил кофе, принёс ей в комнату, говорил тихим, виноватым голосом.
— Мариш, прости. Я был неправ, что не сказал тебе. Я был идиотом. Больше такого не повторится, честное слово. Мы всё начнём сначала. Забудем об этом.
Она молча пила кофе, глядя в стену. Забыть? Как можно забыть, что человек, которому ты доверяла больше всех на свете, полтора года вёл двойную жизнь?
— Больше ни копейки Свете, — твёрдо сказала она. — Ни одной. Если ей нужна помощь — пусть идёт работать. Или пусть твоя мама продаёт свои фамильные сервизы, которыми так гордится. Но из нашего бюджета — всё.
— Да, конечно, — слишком быстро согласился он. — Я поговорю с ними. Объясню.
Он действительно поговорил. Через пару дней позвонила свекровь, Тамара Игоревна. Её голос, обычно медовый, сочился ледяной вежливостью.
— Мариночка, здравствуй. Я слышала, у вас с Олегом было недопонимание из-за Светы. Хочу сказать, что ты неправа. Семья — это самое главное. Сегодня вы помогли, завтра, может, вам понадобится помощь. Нельзя быть такой чёрствой.
— Тамара Игоревна, речь идёт о деньгах, которые ваш сын тайно брал из нашего общего бюджета. Это не помощь, это обман.
— Ах, оставь! — отмахнулась она. — Какие счёты могут быть между родными людьми? Олег — мужчина, он сам решает, как распоряжаться заработанными деньгами.
— Половина этих денег — мои, — отчеканила Марина. — И я не давала согласия на спонсирование вашей взрослой и здоровой дочери.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
— Я всегда знала, что ты себялюбивая, — наконец процедила свекровь и повесила трубку.
Марина положила телефон и горько усмехнулась. Ну конечно. Во всём виновата она. Не Света, которая живёт как паразит. Не Олег, который лжёт жене. Не сама Тамара Игоревна, которая манипулирует сыном. А Марина, которая посмела возмутиться.
Следующие несколько месяцев были странным затишьем. Олег стал образцовым мужем: дарил цветы без повода, помогал по дому, постоянно говорил о любви и о том, как они всё наверстают. Марина старалась ему верить. Она хотела верить. Она любила его. Ей казалось, что если очень постараться, можно склеить разбитую чашку. Они снова начали откладывать деньги, правда, теперь на раздельные счета. «Так надёжнее», — сказала Марина, и Олег не стал спорить.
Дачные участки они больше не смотрели. Эта мечта была отравлена.
Однажды вечером Марина возвращалась с работы позже обычного. Замоталась с отчётом, телефон сел. Войдя в квартиру, она услышала голоса из кухни. Олег с кем-то разговаривал по телефону. Она остановилась в коридоре, чтобы не мешать.
— …нет, мам, Марина ничего не знает. Я же обещал, что больше ни-ни. Это просто небольшой долг, последний, честно… Да, со своей карты, конечно. Она же теперь всё отслеживает… Нет, ей говорить нельзя, ты что, она мне голову оторвёт… Да, я помню про Светочку, помню. Передам ей. Всё, целую, пока.
Марина стояла, прислонившись к стене, и не могла вздохнуть. Воздуха не было. Он снова врал. Обещал, клялся, смотрел в глаза — и врал. Маленький последний долг. Она знала, что он не последний.
Она не стала устраивать скандал. Сил на это уже не было. Она молча прошла в комнату, поставила севший телефон на зарядку. Когда он включился, на экране высветилось уведомление из банковского приложения. Олег, видимо, забыл, что когда-то давно они настраивали семейный доступ и она могла видеть его операции. «Перевод клиенту банка. Светлана В. 45 000 рублей».
Внутри что-то окончательно оборвалось. Не было ни боли, ни обиды. Только ледяное, звенящее спокойствие. Она поняла, что это конец. Не просто конец их брака, а конец её иллюзий. Олег не изменится. Никогда. Он так и будет разрываться между своей семьёй — женой, и своей семьёй — матерью и сестрой. И в этом разрыве он всегда будет выбирать их, потому что там проще. Там не нужно быть взрослым и ответственным. Там достаточно быть «хорошим сыном» и «заботливым братом». А то, что эта забота строится на лжи и предательстве по отношению к жене, — это мелочи.
Она не сказала ему ни слова. Следующие две недели она жила как в тумане, но действовала с поразительной чёткостью. Нашла юриста по семейным делам. Собрала все выписки со счетов, все доказательства своей правоты. Нашла съёмную квартиру — маленькую, но уютную, на другом конце города.
В пятницу вечером, когда Олег вернулся с работы, на кухонном столе его ждал ужин и конверт.
— Что это? — спросил он, с улыбкой заглядывая в кастрюлю. — Пахнет вкусно.
— Это документы, — ровно сказала Марина. Она сидела напротив, прямая, как струна. — Заявление на развод и соглашение о разделе имущества. Я всё посчитала. С учётом денег, которые ты без моего ведома отдал своей сестре, квартира остаётся мне. Она и так была куплена с большим вложением моих добрачных средств. Ты можешь забрать машину и гараж.
Олег замер. Улыбка сползла с его лица. Он медленно открыл конверт, пробежал глазами по бумагам.
— Ты… ты серьёзно? — прошептал он. — Из-за какой-то ерунды? Марин, я же люблю тебя!
— Ты любишь не меня, Олег. Ты любишь удобство. И свою роль спасителя. А я так больше не могу. Я не хочу жить во лжи. Не хочу каждый день ждать удара в спину. Не хочу проверять твои счета и телефон. Я хочу просто жить. Спокойно.
— Но… куда ты пойдёшь?
— Я уже всё решила, — она встала. — Мои вещи собраны. Завтра я переезжаю. У тебя будет неделя, чтобы собрать свои. Потом я меняю замки.
Он смотрел на неё так, будто видел впервые. Не было криков, слёз, истерики. Только холодное, окончательное решение. И от этого ему стало по-настоящему страшно.
— Постой, Мариш… Давай поговорим! Мы всё исправим! Я всё верну! Я поговорю со Светой, пусть ищет работу, пусть отдаёт долг!
— Не нужно, — она покачала головой. — Уже ничего не нужно. Дело ведь не в Свете. И даже не в твоей маме. Дело в тебе, Олег. Ты сделал свой выбор давно. Просто я слишком долго не хотела этого замечать. Приятного аппетита.
Она развернулась и ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Он остался стоять посреди кухни, один на один с остывающим ужином и документами, которые рушили его привычный, удобный мир. Впервые в жизни ему никто не говорил, что делать. Мама не шептала в трубку, что «надо помочь». Жена не просила «просто быть честным». Он остался один. И в этой оглушительной тишине он наконец понял, что потерял не деньги и не дачу. Он потерял женщину, которая была его настоящей семьёй. Но было уже слишком поздно.
Через год Марина сидела на балконе своей маленькой съёмной квартиры. Она не стала бороться за ту, общую. Юрист сказал, что шансы высоки, но это будут месяцы судов и грязи. Она просто забрала свою долю деньгами, которых хватило на первый взнос по ипотеке для крошечной студии в новостройке. Ключи она должна была получить через полгода.
Она медленно пила чай и смотрела на закат. В её жизни не произошло чуда. Не появился прекрасный принц, не открылся успешный бизнес. Она просто работала, встречалась с подругами, читала книги. Но впервые за долгие годы она чувствовала себя спокойно. Ей больше не нужно было ничего бояться. Не нужно было проверять, подозревать, ждать. Тишина в её квартире была не гнетущей, а умиротворяющей. Это была её тишина. Её жизнь. И она ей нравилась.
