Когда я открыла глаза в ту субботу, первое, что услышала, был звук дрели.
В семь утра. В выходной день.
Я замерла на своей половине кровати, прислушиваясь. Звук доносился из гостиной. Пронзительный, режущий тишину вой, от которого можно было сойти с ума за считанные минуты. Рядом со мной Максим спал, уткнувшись лицом в подушку, абсолютно не реагируя на происходящее. Конечно. Он привык. Он вырос в этом доме.
Я села на кровати и посмотрела на часы. Семь ноль три. Моя свекровь, Алевтина Ивановна, делала ремонт в гостиной уже третью неделю. Точнее, не сама делала — она нанимала рабочих, которые приходили в самое неподходящее время и создавали невыносимый шум.
Но семь утра в субботу — это был новый уровень.
Я встала, накинула халат и вышла в коридор. Дверь в гостиную была распахнута настежь. Внутри двое мужчин в грязных комбинезонах устанавливали какую-то полку на стену, а свекровь стояла рядом, указывая рукой, где именно нужно сверлить отверстия.
— Алевтина Ивановна, доброе утро, — я постаралась сделать голос максимально ровным. — Вы не могли бы… может быть, попозже начать? Сейчас выходной, все спят.
Свекровь медленно обернулась. На её лице была та самая улыбка — искусственная, натянутая, под которой скрывалось плохо замаскированное раздражение.
— Оленька, милая, — протянула она сладким голосом. — Рабочие могут только утром. У них расписание. Потерпи немножко, хорошо? Это же для всех нас стараюсь. Квартира должна быть красивой.
Для всех нас. Эта фраза преследовала меня с того самого дня, как мы с Максимом переехали сюда два года назад. Всё в этой квартире было «для всех нас». Ремонт, мебель, обои, даже цвет занавесок на кухне. Но выбирала всё, естественно, только она.
— Я понимаю, но сейчас семь утра в субботу…
— Оля, не капризничай, — перебила она, и в её голосе появилась сталь. — Молодая, здоровая девушка. Тебе что, трудно встать пораньше? Вот я в твои годы в пять утра на работу бегала, а вечером ещё и дом убирала.
Я стиснула зубы. Спорить было бесполезно. Это я тоже поняла давно. Я развернулась и вернулась в спальню, но сон уже испарился окончательно. Максим продолжал храпеть, не реагируя ни на что. Я легла обратно и уставилась в потолок, слушая, как дрель снова взвывает, вгрызаясь в бетон.
Три часа спустя я сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Рабочие наконец ушли, но их место тут же заняла свекровь. Она суетилась по квартире, вытирая пыль, которую они оставили после себя, и что-то недовольно бормотала под нос.
— Оля, ты бы помогла мне, — бросила она, проходя мимо. — Или тебе не жалко, что в доме такой бардак?
Я поставила чашку на стол.
— Я помогу, конечно. Только сначала завтрак приготовлю.
— Завтрак в одиннадцать? — она остановилась в дверях и посмотрела на меня с плохо скрываемым презрением. — Ты у нас барыня, видно. Максиму, наверное, тоже готовить не будешь?
— Максим ещё спит.
— Потому что ты его разбаловала, — отрезала свекровь и скрылась в гостиной.
Я сидела на кухне и смотрела в окно. Мне хотелось кричать. Хотелось встать, собрать вещи и уйти из этой квартиры навсегда. Но я не могла. У нас с Максимом не было денег на съём жилья. Он работал менеджером в небольшой фирме, получал немного, а моя зарплата на удалёнке была ещё меньше. Когда его мать предложила нам переехать к ней, это казалось идеальным решением. Временным. На год, максимум два. Пока не накопим на свою квартиру.
Прошло уже два года. И мы никуда не переехали.
Вечером того же дня я готовила ужин. Свекровь сидела за столом и листала какой-то журнал, периодически бросая на меня оценивающие взгляды.
— Оля, а ты картошку почистила? — спросила она, не отрывая глаз от журнала.
— Да, конечно.
— А мясо разморозила?
— Разморозила.
— А салат нарежешь? Максим любит овощи.
Я положила нож на разделочную доску и обернулась.
— Алевтина Ивановна, я всё сделаю. Не волнуйтесь.
Она наконец посмотрела на меня. В её глазах читалось что-то неприятное — смесь снисходительности и раздражения.
— Я не волнуюсь, милая. Просто напоминаю. Ты же знаешь, Максим привык к определённому порядку. Он мой сын, я его лучше знаю.
Её сын. Всегда «её сын». Как будто я была какой-то временной арендаторшей, которая пользовалась её имуществом — квартирой, мебелью и, заодно уж, мужем.
Максим пришёл домой поздно, уставший и голодный. Мы сели ужинать втроём. Свекровь, как всегда, занимала главное место во главе стола. Я молчала, Максим тоже. Только она говорила — о ремонте, о соседях, о том, как дорого сейчас всё стоит.
— Максимушка, — вдруг сказала она, отложив вилку. — Я тут подумала. Нужно нам новый холодильник купить. Этот старый совсем износился.
Максим кивнул, не поднимая глаз от тарелки.
— Хорошо, мам. Давай посмотрим в выходные.
— Я уже посмотрела, — улыбнулась свекровь. — Вот этот подойдёт. Правда, дорогой. Восемьдесят тысяч. Но зато качественный.
Я поперхнулась чаем. Восемьдесят тысяч? У нас на счету лежало ровно сто двадцать. Наши накопления на квартиру. Те самые деньги, которые мы откладывали по крупицам два года.
— Мам, это дорого, — осторожно сказал Максим. — Может, что-то попроще?
Свекровь поджала губы.
— Максим, я не прошу для себя. Это же наш дом. Наша кухня. Оля тут готовит каждый день. Разве не хочешь, чтобы у неё был нормальный холодильник?
Она посмотрела на меня, и я поняла ловушку. Если я скажу «не надо», я буду выглядеть неблагодарной. Если промолчу — деньги исчезнут.
— Алевтина Ивановна, у нас сейчас нет таких денег, — тихо сказала я.
— Как это нет? — она удивлённо подняла брови. — Максим же работает. И ты тоже. Куда вы их деваете?
— Мы откладываем. На квартиру.
Повисла тишина. Свекровь медленно отпила воды из стакана и снова улыбнулась.
— На квартиру, — повторила она. — Понятно. Ну что ж, я не настаиваю. Пусть старый холодильник стоит. Авось ещё послужит.
Она встала из-за стола и ушла к себе в комнату. Максим молча доел свой ужин. Я смотрела на него и ждала, что он что-то скажет. Поддержит меня. Объяснит матери, что мы копим на своё жильё. Но он просто встал, убрал тарелку в раковину и тоже ушёл.
Я осталась одна на кухне. И впервые за долгое время поняла — он никогда меня не поддержит. Он всегда будет на её стороне.
Через неделю свекровь снова завела разговор о холодильнике. На этот раз она была настойчивее. Она говорила, что старый холодильник шумит по ночам, что он потребляет слишком много электричества, что продукты в нём портятся быстрее.
— Максим, ну нельзя же так, — говорила она за завтраком. — Мы живём не в каменном веке.
Максим тяжело вздохнул.
— Хорошо, мам. Давай купим.
Я резко подняла голову.
— Максим, мы же договаривались…
— Оля, это важно, — перебил он, не глядя на меня. — Холодильник действительно старый. Надо менять.
— Но деньги…
— Найдём ещё, — отмахнулся он. — Не переживай.
Свекровь торжествующе улыбнулась. Она выиграла. И я поняла, что так будет всегда. Она будет брать наши деньги по частям, под разными предлогами, пока от наших накоплений ничего не останется. А Максим будет молча соглашаться, потому что для него она — мать, и её желания всегда важнее.
Я встала из-за стола, не доев завтрак, и ушла в спальню. Заперлась. Села на кровать и просто сидела, глядя в стену. Внутри меня что-то окончательно надломилось.
В тот вечер, когда Максим вернулся с работы, я сидела на кухне с открытым ноутбуком. На экране была страница с объявлениями об аренде квартир.
— Что ты делаешь? — спросил он, заглядывая мне через плечо.
— Смотрю варианты для съёма, — спокойно ответила я. — Думаю, нам пора съехать.
Он замер.
— Оля, о чём ты? У нас нет денег на аренду.
— Есть, — я закрыла ноутбук и посмотрела на него. — Сто двадцать тысяч. Этого хватит на несколько месяцев. А дальше будем копить заново.
— Но мы же хотели купить квартиру…
— Максим, мы никогда её не купим, если будем жить здесь, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Твоя мать будет находить причины, чтобы тратить наши деньги. Сегодня холодильник, завтра ремонт, послезавтра ещё что-то. Мы так и останемся здесь навсегда.
— Ты преувеличиваешь.
— Правда? — я встала и подошла к нему вплотную. — Максим, она разбудила меня в семь утра ремонтом. Она делает замечания по каждому поводу. Она сейчас заставила нас потратить деньги на холодильник, который вообще не нужен. Ты этого не видишь?
Он отвёл взгляд.
— Оля, она моя мать. И это её квартира. Мы живём здесь бесплатно…
— Бесплатно? — я горько усмехнулась. — Мы платим коммунальные услуги. Я готовлю, убираю, стираю. Не только за нас двоих, но и за неё. Я терплю её замечания каждый день. Это не бесплатно, Максим. Это очень дорого обходится.
Он молчал. Я видела, что ему нечего ответить, но признавать правду он не хотел.
— Я хочу съехать, — твёрдо сказала я. — С тобой или без тебя. Но я не останусь здесь.
Он посмотрел на меня так, будто я ударила его.
— Ты ставишь меня перед выбором?
— Нет, — я покачала головой. — Я просто говорю, как есть. Решай сам.
Я вышла из кухни, оставив его стоять посреди комнаты. Мне было всё равно, что он выберет. Потому что я уже сделала свой выбор.
На следующий день я начала паковать вещи. Тихо, методично. Максим ушёл на работу, свекровь отправилась к подруге. У меня было несколько часов. Я сложила свою одежду в чемодан, собрала документы, косметику, книги. Всё самое важное. Остальное можно было забрать потом.
Когда свекровь вернулась, я уже стояла в коридоре с чемоданом. Она остановилась на пороге и уставилась на меня.
— Оля, что происходит? — её голос был ледяным.
— Я съезжаю, Алевтина Ивановна, — спокойно ответила я. — Спасибо за гостеприимство.
Её лицо исказилось.
— Ты что себе позволяешь?! Куда ты собралась?! Максим в курсе?!
— Максим сам решит, что ему делать, — я взяла ручку чемодана. — А мне здесь больше не место.
— Ах вот как! — она шагнула ко мне, и в её глазах полыхнула настоящая ярость. — Значит, использовала моего сына, пожила на всём готовом, а теперь уходишь?! Я так и знала! Все вы одинаковые, невестки проклятые!
Я остановилась и посмотрела ей прямо в глаза.
— Алевтина Ивановна, я никого не использовала. Я два года жила в этой квартире, терпела ваши придирки, тратила наши общие деньги на ваши прихоти и молчала. Но больше я не буду. Вы хотели, чтобы Максим остался с вами? Пожалуйста. Он у вас. Только теперь без меня.
Она побледнела.
— Ты пожалеешь об этом! Максим никогда тебя не простит! Он меня выберет, не тебя!
— Возможно, — я пожала плечами. — Тогда я буду знать правду. И это лучше, чем продолжать так жить.
Я открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Свекровь осталась стоять в дверях, её лицо было искажено гневом и непониманием. Ей никогда не приходило в голову, что невестка может просто взять и уйти.
Лифт приехал быстро. Я спустилась вниз, вышла на улицу и достала телефон. Подруга согласилась приютить меня на несколько дней, пока я не найду съёмную квартиру. У меня были деньги. У меня была работа. У меня было будущее. Без свекрови, которая высасывала из меня жизнь по капле. И без мужа, который так и не научился защищать свою семью.
Максим позвонил через два часа. Я сидела в кафе, пила кофе и смотрела в окно.
— Оля, мама сказала, ты ушла, — его голос был растерянным. — Это правда?
— Да.
— Но почему? Мы же могли поговорить…
— Мы говорили, Максим. Много раз. Ты не слышал.
— Оля, вернись. Мы всё обсудим. Я поговорю с мамой…
— Нет, — я покачала головой, хотя он меня не видел. — Я не вернусь. Мне нужен муж, который будет на моей стороне. А не сын, который боится расстроить свою мать.
Он молчал несколько секунд.
— Значит, всё? — тихо спросил он.
— Всё, — так же тихо ответила я. — Прости.
Я положила трубку. И впервые за два года почувствовала, что могу свободно дышать.
Через месяц я сняла небольшую однокомнатную квартиру на окраине города. Скромную, но свою. Без свекрови, без её замечаний, без холодильников за восемьдесят тысяч. Максим пытался звонить ещё несколько раз, но я не отвечала. Мне нечего было ему сказать.
А потом однажды вечером раздался звонок в дверь. Я открыла — на пороге стоял Максим. С чемоданом.
— Можно войти? — спросил он.
Я молча посторонилась. Он вошёл, огляделся по сторонам.
— Уютно, — тихо сказал он. — Небольшая, но… уютно.
— Что ты хочешь, Максим?
Он поставил чемодан на пол и посмотрел на меня.
— Я ушёл от матери, — он сделал паузу. — Ты была права. Про всё. Я слишком долго этого не видел. Но теперь вижу. И я хочу попробовать ещё раз. С тобой. В нашей собственной квартире. Без неё.
Я смотрела на него. Он изменился. В его глазах больше не было той покорности, того страха перед материнским неодобрением. Он выглядел как взрослый мужчина, который наконец принял решение.
— Максим, если я тебя впущу, — медленно сказала я, — ты должен понять одно. Я никогда больше не буду жить с твоей матерью. Никогда. Даже если у нас не будет денег. Даже если придётся снимать комнату в коммуналке. Ты это понимаешь?
— Понимаю, — твёрдо ответил он. — И я согласен.
Я кивнула. Впустила его. Закрыла за ним дверь.
Наша жизнь начиналась заново. В маленькой съёмной квартире. Без лишних людей. Только мы двое. И это было лучшее начало, которое я могла себе представить.
