— И он мне, Леночка, говорит: «Мама, я не могу, она же меня… она же меня сожрет!» А я ему отвечаю: «Сынок, а ты не будь теленком! Ты мужик или где? Иди и борись! Вся страна должна знать, какая она на самом деле!»
— Мария Петровна, вы золото! — редактор популярного ток-шоу «Зеркало жизни», юркая девица по имени Алена, восторженно сжимала в руках планшет. — Вы такой типаж! Настоящая русская мать! Зритель вас полюбит. Ваш Ванечка — жертва, это мы поняли. Но вы… вы — борец!
Мария Петровна, сидя в гримерке «Останкино», чувствовала себя как рыба в воде. Она проработала здесь, в этой телеимперии, тридцать лет бухгалтером. Она знала эти коридоры, этот запах пудры, лака для волос и подковерных интриг. Она знала, как смотрят редакторы, когда чуют «жареное». И сейчас она была главным поставщиком «жареного».
— Конечно, деточка! — она снисходительно похлопала Алену по руке. — Я же не за себя. Я за сына! За семью! Эта… эта, — она брезгливо скривила губы, — мегера, эта учительница… она же ему всю жизнь сломала! Он, может, в актеры большие хотел, а она ему: «массовка», «массовка»! Унижала! А сама? Квартирная королева!
— «Квартирная королева»… Отлично! — Алена тут же застрочила в планшете. — Так, значит, тема выпуска: «Квартирная королева или Несчастный муж: кто на самом деле жертва?» Иван готов? Гример его уже ждет.
— Готов, куда он денется, — фыркнула Мария Петровна.
Иван действительно был готов. Он сидел в соседнем кресле, и его, потного и бледного, пудрила молоденькая гримерша. Он чувствовал себя отвратительно. После ухода Ольги он прожил в пустой квартире два дня. Тишина, пахнущая капустой и скандалом, давила на него. Он честно пытался прибраться, отмыл вазу от лука, но въевшийся запах чужого быта никуда не уходил.
А потом пришла мать. Не одна, а с Зиной. Они принесли кастрюлю борща и ультиматум.
— Ты что, сопли распустил? — гремела Мария Петровна. — Она тебя бросила! Вышвырнула! А ты и рад? Ты должен бороться! Она тебя, между прочим, выселить грозилась! Тебя, родного мужа!
— Мам, она же… она же права… Квартира ее… — мямлил Иван.
— Права? — взвилась Зина. — А ты кто, бомж с улицы? Ты пять лет на нее потратил! Ты ремонт делал!
— Я обои клеил…
— Это неважно! — отрезала Мария Петровна. — Есть такая вещь, как общественное мнение. И я знаю, как его формировать. Я тут тридцать лет отработала. У меня связи. Ты пойдешь на телевидение, Ванечка. И расскажешь. Про ее тиранию. Про то, как она тебя, творческого человека, гнобила. Как нас, твою семью, на улицу выставила. Люди должны знать правду!
Иван не хотел. Он хотел только, чтобы все от него отстали. Чтобы Оля вернулась и все стало как прежде. Но «как прежде» уже не было. Он съехал к матери в ее тесную «двушку» в Бибирево, где Зина с Толиком заняли его старую комнату, а его самому постелили на кухне, на раскладушке.
И когда ему позвонила редактор Алена и вкрадчивым голосом пообещала «поддержку» и «солидный гонорар» за участие, он… согласился. Деньги были нужны. А мать смотрела так, что отказать было невозможно.
Ольга жила у подруги. Светлана, школьный психолог, женщина разведенная и циничная, приняла ее без лишних вопросов.
— Значит, так, Оль, — сказала она тем же вечером, наливая ей коньяк. — Первое. Никаких «подумать». Ты подаешь на развод и на его выселение.
— Света, но…
— Что «но»? Ты хочешь повторения? Ты хочешь, чтобы они в следующий раз приехали, пока ты будешь в школе, и сменили замок? Ты, учитель литературы, должна знать классику. «Квартирный вопрос их испортил». Ты сейчас не жену играешь, а крепостную, которая боится гнева барыни, то есть Марии Петровны.
— Он же муж…
— Он — бывший член семьи, как только ты получишь свидетельство о разводе. Статья 31 Жилищного кодекса. Прекращение семейных отношений с собственником — основание для прекращения права пользования жилым помещением. Точка.
Ольга плакала. Не от жалости к Ивану. Она оплакивала пять лет своей жизни, потраченных на обслуживание чужой инфантильности. Она оплакивала ту наивную девочку, которая верила, что «любовь все стерпит».
Она подала на развод на следующий же день. А через неделю ей позвонила завуч.
— Ольга Викторовна… дорогая… Вы только не волнуйтесь. Тут… такое… В общем, мне сейчас родительница одна из 10-го «Б» скинула… Анонс ток-шоу.
Сердце Ольги ухнуло в ледяную пропасть.
Вечером она со Светланой смотрела анонс. Крупным планом — заплаканное лицо Ивана. Надпись: «Он отдал ей лучшие годы, а она вышвырнула его на улицу». Голос ведущего Вадима Орлова вещал: «Учитель-тиран! Как интеллигентная женщина в очках превращает жизнь мужа в ад! Смотрите завтра, в 17:00!»
Светлана присвистнула.
— Вот это… поворот. Они решили играть по-крупному. Мария Петровна пошла ва-банк.
Ольга молчала. Она смотрела на лицо Ивана на экране. Такое жалкое, такое… ведомое. Он даже плакал, как будто ему скомандовали: «Мотор!»
— Он не… он же не сам, — прошептала она. — Это она.
— А какая разница, Оля? — жестко спросила Света. — Какая разница, кто держит пистолет, если пуля летит в тебя? Они хотят сделать из тебя монстра на всю страну. Что будешь делать?
Ольга подняла глаза. В них больше не было слез.
— Я учитель.
— И?
— Я пойду. И проведу… открытый урок.
На следующий день студия «Зеркала жизни» гудела. Массовка (Иван с тоской смотрел на этих людей, делавших его бывшую работу) была разогрета. Вадим Орлов, лощеный и обаятельный, уже вошел в раж.
— …итак, Иван! — он по-отечески приобнял Ивана за плечи. — Вы, творческий человек, тонкая натура… жили с этой женщиной. И она, — он сделал страшные глаза, — она… запрещала вам творить?
Иван, которому мать перед эфиром влила для храбрости валерьянки с коньяком, мутно кивнул.
— Я… я хотел… в театр… А она… «массовка», «три копейки»…
— Она нас унижала! — немедленно взвилась с первого ряда Мария Петровна, которой дали слово. — Она считала деньги! У нее в голове не душа, а цифры! Бухгалтер — это она, а не я! Она же учитель! Она должна сеять доброе, вечное! А она что посеяла? Злобу!
— Она выгнала нас! — тут же подключилась Зина, сидевшая рядом. — Я, с ребенком, от мужа-ирода… А она…
— Стоп! — Вадим поднял руку. — У нас есть эксклюзив! Муж Зинаиды, Николай, который якобы «избивал» ее, сейчас с нами на связи по видео!
На большом экране появилось хмурое лицо дальнобойщика.
— Какой ирод? — пробасил он. — Зин, ты совсем, что ли? Я в рейсе был! А ты матери своей поверила, что в Москве медом мазано, и к Ольге жить поехала? Я тебе говорил — не лезь! У Ольги квартира — это ее крепость!
Зина пискнула и закрыла лицо руками. Мария Петровна побагровела.
— Да что он понимает!
— А вот мы сейчас и узнаем! — торжествующе объявил Вадим. — Мы пригласили и другую сторону. Ту самую «квартирную королеву»! Встречайте — Ольга!
Музыка загремела. Двери студии разъехались.
Иван вжался в диван. Мария Петровна вскочила, как будто ее ударило током.
— Ты! Как ты посмела!
Ольга вошла в свет софитов. Она была не в студийном наряде. Она была в своем лучшем учительском костюме — строгая юбка-карандаш, белая блузка. В руках — не сумочка, а кожаный учительский портфель. Она была бледной, но спину держала так, будто перед ней не студия, а переполненный актовый зал.
Она проигнорировала вопли свекрови и посмотрела прямо на Вадима.
— Здравствуйте. Меня зовут Ольга Викторовна. Я учитель литературы. И, видимо, сегодня мне придется провести небольшой урок… правовой грамотности.
Вадим Орлов почуял, что рейтинг выпуска взлетает до небес.
— Ольга Викторовна! — он подскочил к ней. — Ваш муж, ваша свекровь… они обвиняют вас в тирании! Вы выгнали их…
— Я выгнала посторонних людей из своей квартиры, — спокойно поправила Ольга. — У меня есть документы.
— Документы? — Вадим оживился.
Ольга кивнула ассистенту, который взял у нее флешку.
— Я прошу вывести на экран. Файл номер один.
На большом экране появилась фотография. Чистая, уютная квартира Ольги.
— Это моя квартира до моего отъезда в санаторий. А теперь — файл номер два.
Экран сменился. Зрители ахнули. Разложенный диван, грязные тарелки, засохшие макароны и… крупным планом… луковицы, пустившие перья, в дорогой венецианской вазе.
— Это… — Вадим даже растерялся.
— Это «семейная помощь», — горько усмехнулась Ольга. — Это то, во что превратили мой дом за две недели. Я приехала с отдыха — а в моей постели спит племянник, моя свекровь хозяйничает на моей кухне, а мой халат носит золовка.
— Мы спасали Зину от её мужа! — закричала Мария Петровна.
— Мы только что слышали ее мужа, — парировал Вадим.
— Но Ваня! Ваня — ее брат! Он имеет право!
— А вот тут, — Ольга сделала шаг вперед, — мы переходим ко второму пункту нашего урока. Право собственности.
Она достала из портфеля бумаги.
— Вот свидетельство о собственности. Квартира приобретена мною до брака. По Статье 36 Семейного кодекса Российской Федерации, это мое личное имущество.
— Но он там жил! Он прописан!
— Прописан, — кивнула Ольга. — С моего согласия. Но регистрация, уважаемая Мария Петровна, не дает права собственности. И уж тем более не дает права вселять в чужую квартиру всю свою родню без письменного, нотариально заверенного согласия собственника. Вы, как бывший бухгалтер «Останкино», должны были это знать.
В студии повисла тишина. Массовка, настроенная против Ольги, растерянно молчала.
— И… третье, — голос Ольги дрогнул, но она справилась. — О «тирании». Меня обвинили в том, что я… «душила» мужа. Что ж. Давайте посмотрим на цифры. Файл номер три.
На экране появились банковские выписки.
— Это моя зарплата. Учитель высшей категории, два классных руководства, репетиторство. А это… — она кивнула на вторую колонку, — «доход» Ивана. Его гонорары за «массовку». Двенадцать, пятнадцать тысяч в месяц.
— Деньги — не главное! — взвыл Иван, понимая, что это конец.
— Не главное? — Ольга повернулась к нему. И в ее глазах блеснули слезы. Это был самый трогательный и самый страшный момент. — Не главное, Ваня? А кто оплачивал твой кредит на «бизнес», который прогорел? Кто покупал тебе одежду, чтобы ты «прилично» выглядел на своих «съемках»? Кто тащил на себе семью, пока ты «искал себя»? Я!
Она смотрела ему прямо в глаза.
— Ты обвинил меня в том, что я назвала тебя «массовкой». Но ты сам выбрал эту роль! Главный герой, Ваня, — она почти шептала, но микрофон ловил каждое слово, — он не тот, кто сидит под софитами и плачет по команде режиссера. Главный герой — тот, кто принимает решения. Тот, кто защищает свой дом. Свою жену. А ты… ты позволил своей матери превратить мою жизнь в этот… балаган.
Она повернулась к Вадиму.
— Я подала на развод. И на выселение Ивана Петровича, как бывшего члена семьи, из моей квартиры. И я пришла сюда не оправдываться. А защитить свою честь. И сказать тысячам женщин, которые сейчас смотрят на меня…
Она посмотрела прямо в камеру.
— Не молчите! Не позволяйте никому — ни мужу, ни свекрови, ни всему миру — убедить вас, что вы «никто» и «ничто». Что вы «должны» и «обязаны» терпеть. Ваше достоинство, ваш дом, ваша жизнь — это ваша ответственность. Бороться за них можно и нужно. Нельзя опускать руки. Никогда.
Она закончила. В студии стояла такая тишина, что было слышно, как гудят софиты.
А потом… взорвалась массовка. Но не криками «позор!». Аплодисментами. Сначала одна женщина, потом вторая, и вот уже вся студия стоя аплодировала этой маленькой, бледной учительнице.
Мария Петровна схватила Ивана за руку и потащила к выходу.
— Пошли! Позор!
Зина уползла следом.
Вадим Орлов смотрел на Ольгу с… восхищением.
Этот выпуск «Зеркала жизни» побил все рекорды популярности. Он стал вирусным. Фраза Ольги «Главный герой — тот, кто защищает свой дом» разлетелась на цитаты. Ее речь в школах показывали на классных часах, посвященных семье.
Ивана с матерью стали узнавать на улице — они стали героями мемов. Его перестали звать даже в массовку.
А Ольге… Ольге через два дня позвонили.
— Ольга Викторовна? Здравствуйте. Меня зовут Павел Андреевич, я главный продюсер утреннего вещания на… — он назвал главный канал страны.
— Да, — спокойно ответила Ольга, проверяя тетради.
— Мы видели эфир. Ваша выдержка. Ваша ясность. И… ваша честность. Скажите, вы никогда не думали… У нас есть идея новой рубрики. «Право на достоинство». Пять минут. Раз в неделю. Вы… и простые ответы на сложные житейские вопросы. Как защитить себя? Как не стать жертвой?
Ольге показалось, что она спит.
— Я… я же просто учитель.
— В этом-то и дело! — рассмеялся продюсер. — Людям надоели кричащие эксперты. Им нужен… учитель. Которому веришь.
…Через месяц Ольга Викторовна стояла в той же студии «Останкино», но в другой. Светлой, утренней, пахнущей кофе. На ней был тот же строгий костюм. Она немного волновалась.
— Три… два… один… Мотор! — скомандовал режиссер.
Ольга посмотрела в объектив камеры и на секунду представила, что перед ней не телезрители, а её 9«Б» — знакомые лица учеников, которым она привыкла объяснять самое сложное простыми словами. Она улыбнулась той самой спокойной, учительской улыбкой, от которой в классе всегда становилось тише.
— Здравствуйте. Меня зовут Ольга Викторовна. И сегодня мы поговорим о том, что такое «личные границы» и почему их так важно защищать…
Она больше не была «массовкой» в чужой драме. Она стала главным героем своей собственной, новой жизни.
