Я услышала эту фразу и поняла: месяц отношений с Игорем подошёл к концу. Не потому, что он был груб. Просто он сказал правду, которую я давно знала, но не хотела видеть.
— Кому ты нужна с такими запросами? — спросил он, сидя за рулём в своей старой машине, после ужина в кафе.
Мы только что вышли оттуда. Игорь весь вечер ёрзал на месте, как будто сидел на иголках. Смотрел на счёт, как на приговор.
Я заказала красную рыбу — привычка многих лет, когда начинаешь себя уважать. Он выбрал куриную грудку. Мне было хорошо, ему — неудобно. Три тысячи за двоих.
«Сумасшествие», — пробормотал он.
А потом, когда я вспомнила про туфли, которые давно вижу в витрине, пятнадцать тысяч, чёрные, с золотой пряжкой, он вздохнул. Настоящий, глубокий, обиженный вздох.
— Зачем тебе такие туфли? — спросил Игорь, глядя прямо перед собой на дорогу. — Ты же не молодая.
Вот эта фраза.
«Ты же не молодая.»
Как будто после пятидесяти женщина должна перестать хотеть красивых вещей. Как будто красота — это привилегия двадцатилетних, а не право каждого человека, который знает себе цену.
Я жила одна в своей квартире двадцать лет. Работала дизайнером, зарабатывала, платила налоги, ходила в спортзал три раза в неделю. Каждый вечер заходила в кофейню неподалёку, пила свой кофе за триста рублей, смотрела на людей.
Никому не мешала. Никого не просила.
Туфли за пятнадцать тысяч — это был не каприз. Это было право на себя.
Но когда Игорь сказал это, я вдруг усомнилась.
Может, он прав? Может, в пятьдесят пять лет я действительно слишком требовательна? Может, мне нужно просто быть… проще?
Дома я разделась, вешая куртку на спинку стула в прихожей. За окном было холодно. Ноябрь. Я открыла шкаф и долго смотрела на свою одежду.
Серые джинсы. Чёрные блузы. Удобные кроссовки.
Всё практичное. Всё «разумное».
Дизайнер по профессии, но в личной жизни — как серая мышь, которая боялась занимать место.
Я нашла старые туфли, яркие, дорогие, которые когда-то покупала себе в радость. Они лежали в коробке в шкафу, почти не надёванные. Никто их не видел. Зачем я их покупала тогда?
Вспомнила Марину, подругу.
Она встречалась с актёром года два назад. Потом он сказал ей то же самое — «ты слишком требовательная». Марина послушалась, начала быть проще, отказывала себе в мелочах, и актёр просто ушёл к двадцатипятилетней, которая была ещё проще.
Полностью прозрачная, как водица.
Я открыла мессенджер.
«Я ему сказала про туфли. Он спросил: а зачем мне дорогие туфли, я же не молодая.»
Марина ответила не сразу. Но когда ответила, было два вопроса подряд:
«А кому ты нужна с запросами? Себе?»
«Может быть, я действительно слишком много хочу…» — написала я, и мне было стыдно за эту фразу даже в мессенджере.
Марина три минуты не отвечала. Потом:
«Ты дизайнер. Ты ходишь на выставки, читаешь книги, любишь хорошие напитки. Это не «слишком много». Это ты. Если мужик это не видит — проблема не в тебе. Проблема в том, что ему нужна кукла, а не женщина.»
Я положила телефон и долго смотрела в потолок спальни.
Проблема не в тебе. Проблема в том, что ему нужна кукла.
Слова Марины были правдой, но не той правдой, которую я хотела слышать. Я хотела услышать: «Ты права, Наталья. Ты совершенно права. Оставь его.»
Вместо этого я услышала зеркало. И в зеркале была я сама — женщина, которая вот-вот начнёт отказывать себе в туфлях ради человека, которому она нужна только удобной.
Это было горько. И правдиво.
На следующий день я проехала мимо магазина.
Туфли были там, в витрине. Чёрные, с золотой пряжкой, удобный каблук. Я уже примеряла их неделю назад. Размер подходит идеально. Продавщица узнала меня — я уже приходила три раза, смотрела, вздыхала и уходила.
На этот раз я вошла внутрь.
— Можно примерить пятнадцатый размер? — спросила я, уже зная, что сделаю это.
Продавщица улыбнулась. Она была примерно моего возраста, и в её улыбке была понимание.
— Пятнадцать? — спросила, уже зная ответ.
— Пятнадцать, — подтвердила я.
Я примерила туфли. Посмотрела на свои ноги в них. И вспомнила голос Игоря: «Зачем тебе такие туфли? Ты же не молодая.»
Мне пятьдесят пять. Я работаю, зарабатываю, живу одна. Скоро — пенсия, но я буду работать. Что это значит — я уже пожилая? Что я должна мёрзнуть в обычных туфлях и давиться дешёвым кофе?
У меня есть квартира, здоровье, работа, которая мне нравится.
И туфли, которые я хочу.
Почему я должна отказывать себе? Потому что они дорогие? Это не деньги на еду. Потому что мне пятьдесят пять? Молодые девочки не имеют права на красивые вещи — у них есть своя красота.
У меня есть деньги. Почему я не могу обменять деньги на красоту?
— Мне нужны, — сказала я продавщице.
Я оплатила картой. Без сомнений, без второго взгляда на цену. Взяла красивую коробку.
— Красивые выбрали, — улыбнулась продавщица.
— Долго выбирала, — ответила я. — Но теперь знаю точно, что нужны.
— А то и правда, — сказала продавщица, оборачиваясь к кассе, — жизнь только одна. Я в сорок лет перестала откладывать себя на потом. Теперь если хочу — беру.
Я кивнула. Странно, что именно незнакомая женщина в магазине говорит мне то, что нужно было услышать давно. Может быть, потому что она говорила не о жизни вообще, а о своей жизни. Про себя.
И это звучало как исповедь.
Когда я вышла из магазина, было чуть за два часа дня. До встреч с клиентами было время. Я расстегнула куртку — в магазине было тепло — и прошла в кофейню неподалёку.
Свою кофейню.
Ту, в которую Игорь всегда говорил, что ходить дорого.
Заказала свой обычный кофе. Сегодня не считала цену. Не ловила себя на мысли «вот же, снова деньги не туда». Просто заказала.
Сидела, смотрела на коробку с туфлями, которая стояла рядом со мной на стуле. Чёрная коробка с названием магазина.
Символ.
Она была символом чего-то важного, и я это чувствовала.
И улыбалась.
Телефон зазвонил в четыре часа.
Игорь.
— Ну что, подумала? — спросил Игорь.
Его голос был спокойным, даже ласковым. Как будто вчерашней фразы не было. Как будто я не слышала «ты же не молодая». Как будто он не видел, как я ушла от него. В молчании.
Я держала телефон. И смотрела на коробку с туфлями, стоящую рядом. Люди вокруг ели, работали в ноутбуках, разговаривали. Никто не смотрел на меня.
— Да, — ответила я. — Я подумала. И пошла, и купила туфли за пятнадцать тысяч.
Молчание.
Долгое молчание.
Я считала его секунды — одна, две, три…
— Что? — наконец спросил он.
— Спасибо, — сказала я, и в моём голосе не было издёвки. Только факт. — Ты дал мне хорошую мотивацию.
— Ты сумасшедшая, Наталья.
Я улыбнулась. Не издёвательски. Просто улыбнулась.
Потому что теперь я знала, что не сумасшедшая. Знала это точно.
— Нет. Я просто наконец-то услышала, что ты мне говоришь. Ты говоришь: «Будь проще». Это значит: будь удобнее для меня. Отказывайся от себя. Становись кем-то, кого я смогу контролировать.
А я хочу быть собой. С запросами, туфлями и дорогим кофе.
— Но кому это нужно? — спросил Игорь.
Его голос стал холоднее. И я услышала в нём страх. Страх перед тем, что он теряет контроль.
— Мне, — ответила я спокойно. — Мне это нужно.
И я нажала отбой.
Не кричала, не швыряла телефон. Просто нажала одну кнопку и положила смартфон на столик рядом с коробкой туфлей.
Как закрывают книгу, которую больше не хочется читать.
Кофейня гудела вокруг. Люди разговаривали, смеялись, работали. Никто не заметил, что только что произошло что-то важное.
Для меня.
Для Игоря это был просто отказ.
Для меня — это было рождение.
Я приоткрыла коробку немного, чтобы увидеть их. Чёрный лак, золотая пряжка. Совершенство маленького формата.
Той ночью я долго не спала.
Телефон молчал. Я ждала, что он напишет, позвонит, объяснится.
Ничего.
Только молчание, которое было громче, чем любые слова.
Это молчание было теперь моим. Я им владела.
Утром я надела туфли.
Они сидели идеально. Я посмотрела на себя в зеркало — и узнала эту женщину. Это была я, но честнее. Эта женщина не отказывала себе в туфлях. Эта женщина знала себе цену и не торговалась.
На работе первым делом спросила я у коллеги Владимира:
— Как тебе мои туфли?
Владимир, пятидесятилетний дизайнер, посмотрел вниз и улыбнулся. Правильно улыбнулся — не насмешливо, а с узнаванием.
— Красивые. Новые?
— Очень новые. Только вчера куплены.
— Для кого-то?
Я посмотрела на него и честно ответила:
— Для себя.
Владимир кивнул. Как будто я сказала что-то очень мудрое. Может быть, это и была мудрость. Самая простая, самая сложная.
— Правильно. В нашем возрасте это становится редкостью.
Через два дня Игорь написал в мессенджер. Я сидела дома, смотрела фильм, пила горячий шоколад.
Его сообщение светилось на экране:
«Может быть, я погорячился?»
Я смотрела на эти слова.
И ничего не чувствовала.
Ни злости, ни горечи, ни даже жалости. Только спокойствие. Как будто Игорь был персонажем из старого фильма, который я уже не помню.
Я написала медленно, продумав каждое слово:
«Игорь, я благодарна тебе. Ты дал мне понять кое-что важное. Я наконец-то услышала себя. Но вернуться — я не могу. Потому что я уже вернулась к себе. И этот путь в один конец.»
Он не ответил.
Я подождала неделю, потом удалила номер.
Месяц спустя я сидела в той же кофейне, где пила кофе в день покупки туфлей. Туфли были на мне — я ходила в них почти каждый день.
Они уже были не новыми, не идеальными.
Они были живыми.
Рядом со мной сидела Марина.
— Он больше не звонит? — спросила она.
— Один раз написал. Я ответила прямо. И всё.
— А ты жалеешь?
Я посмотрела на туфли, потом на Марину. В её глазах был вопрос, который она боялась задать: может ли женщина 55 лет просто быть счастлива без мужика?
— Нет. Я жалею только об одном — что не купила их раньше.
Марина засмеялась. Честно, от живота.
— Знаешь, что мне нравится в тебе? Ты не ищешь нового мужика, чтобы доказать ему что-то. Ты просто живёшь. Это редкость.
— Может быть, это и есть доказательство, — ответила я.
Мы сидели в кофейне ещё час. Потом я пошла на выставку.
В туфлях за пятнадцать тысяч.
В туфлях, которые я купила не ради кого-то, а ради себя.
На выставке я встретила мужчину.
Случайно.
Мы оба стояли перед одной картиной. Большой, красной, пустой внутри. И полной одновременно.
Он был ненамного старше меня. С добрыми глазами. И с искренним интересом спрашивал о каждом полотне. Мы разговаривали два часа. Время прошло незаметно. Как всегда, когда разговариваешь с человеком, который действительно слушает.
Перед тем как уходить, он посмотрел. Вниз.
— Красивые туфли, — сказал он просто.
— Спасибо, — ответила я.
— Это значит, что ты уважаешь себя!
Я улыбнулась.
Вот это было совсем по-другому.
Не «зачем тебе такие туфли», а «ты уважаешь себя». Разговор о внутреннем, не о цене.
— Это значит, что я люблю себя, — сказала я честно. — И это может быть главное в жизни.
Он кивнул. Как будто я ответила на вопрос, который он себе задавал давно.
— Я бы хотел узнать тебя лучше. Если ты позволишь.
Он попросил мой номер. Я дала.
Но даже если бы он не позвонил, я была бы счастлива.
Потому что я наконец-то услышала то, что говорил мне Игорь.
И я выбрала себя.
Кому я нужна с такими запросами?
Себе. Мне.
В полной мере.
Молчание на том конце телефонной линии, когда я нажала отбой, оказалось громче любых слов. Потому что это было молчание моего выбора.
Молчание моей свободы.
И каждый раз, когда я надеваю эти туфли, я помню:
Я нужна себе. Со всеми запросами, со всеми желаниями, со всеми мечтами.
И тому, кто готов это видеть.
Только ему.
