Таня швырнула в раковину последнюю тарелку. Фарфор звякнул о металл. Хорошо, что не разбилась. А то муж опять закатил бы скандал про деньги и расточительность.
— Всё! — выкрикнула она в пустую кухню. — Хватит!
Голос дрожал. Руки тоже. Тридцать пять лет она мыла эти проклятые тарелки. Варила борщи. Стирала носки. А что взамен? Ворчание по поводу пересоленного супа да молчание за ужином.
Андрей сидел в зале и смотрел телевизор. Как обычно. Новости, спорт, ещё какая-то ерунда. А она существует только для того, чтобы подавать чай и не мешать.
— Андрей! — крикнула Таня.
— Чего орёшь?
— Я еду к сестре!
— Ага.
Даже не обернулся. Даже не спросил надолго ли. Вот так всегда. Она для него пустое место. Мебель. Которая сама готовит и убирает.
Таня рванула в спальню. Достала из шкафа старый чемодан. Бросила на кровать. Замок заедал, но она всё же открыла его. Пахнуло нафталином и прошлым.
— Что там за грохот? — донеслось из зала.
— Собираюсь! — ответила она.
— Куда это ты собралась?
Ну наконец-то! Хоть какая-то реакция. Таня натолкала в чемодан несколько платьев, бельё, тапочки. Руки дрожали ещё сильнее.
— К Лене! Надоело!
— Что надоело-то?
Андрей появился в дверях. Худой, сутулый. Майка застиранная. И этот вечно недовольный вид. Когда он стал таким? Раньше ведь улыбался. Цветы дарил. Говорил комплименты.
— Всё надоело! — Таня захлопнула чемодан. — Ты меня не видишь! Не слышишь! Я для тебя никто!
— С чего ты взяла?
— С того! Когда ты последний раз спросил, как у меня дела? Когда сказал спасибо за ужин? Когда просто обнял?
Андрей молчал. Смотрел на неё так, будто она сошла с ума. А может, и сошла. В шестьдесят лет бунтовать против мужа. Смешно.
— Не помнишь? — продолжала Таня. — А я помню! Три года назад. Ровно три года. День рождения Максимки. Ты тогда сказал, что гордишься мной.
— Таня, ты чего? Какие-то глупости…
— Глупости? — Голос сорвался. — Моя жизнь для тебя глупости?
Она потащила чемодан к двери. Тяжёлый оказался. Или сил уже нет. Всё равно. Лучше надорваться, чем дальше так жить.
— Ты серьёзно? — спросил Андрей.
— Серьёзнее некуда.
— И долго ты у Ленки пробудешь?
Таня остановилась. Посмотрела на него. На этого чужого человека, с которым прожила полжизни. Неужели он до сих пор не понимает?
— Не знаю, — сказала тихо. — Может, месяц. Может, навсегда.
Что-то дрогнуло в его лице. Удивление? Или просто раздражение от нарушенного покоя?
— Навсегда? — переспросил он.
— А что тебя держит? — Таня почувствовала злость. Хорошую, правильную злость. — Тебе же лучше будет. Никто не будет приставать с разговорами. Захочешь есть — закажешь доставку. Бельё постираешь раз в месяц. Идеальная жизнь холостяка.
— Таня…
— Что Таня? Тридцать пять лет я была твоей прислугой! Хватит!
Она схватила сумочку с тумбочки. Ключи от машины звякнули. Хорошо, что водить научилась. А то пришлось бы на автобусе добираться. Ещё и деньги у него просить.
— Подожди, — Андрей шагнул к ней. — Давай поговорим.
— О чём? — Таня уже тащила чемодан по коридору. — Тридцать пять лет ты говорить не хотел. Поздно.
Таня дотащила чемодан до прихожей. Дышала тяжело. Сердце колотилось. Но не остановится. Хватит быть тряпкой.
— Послушай, может не надо так резко? — Андрей семенил за ней.
— Не надо? А что надо? Ещё тридцать пять лет ждать?
Она натянула куртку. Руки едва попадали в рукава. Волновалась до дрожи. А он всё стоял и смотрел. Даже не пытался остановить по-настоящему.
— Я не понимаю, что случилось, — сказал он.
— Ничего не случилось! — Таня обернулась. — Вот именно ничего! Каждый день ничего! Мы же не живём, мы существуем!
— Но мы же… всегда так…
— Да! Всегда! А мне надоело!
Таня схватилась за ручку чемодана. Андрей вдруг побледнел. Лицо стало серым. Он прислонился к стенке.
— Ты чего? — спросила она.
— Не знаю… голова кружится…
— Сядь на стул.
Но Андрей не сел. Он медленно сполз по стенке вниз. Глаза закатились.
— Андрей! — Таня бросила сумку. — Андрей, ты меня слышишь?
Он не отвечал. Лежал на полу и дышал странно. Хрипло. Лицо совсем серое стало.
— Господи, что же делать…
Таня схватила телефон. Пальцы дрожали так, что еле набрала номер.
— Скорая? Приезжайте быстрее! Мужу плохо! Потерял сознание!
— Адрес?
Она продиктовала. Голос срывался. Андрей лежал неподвижно. Только грудь поднималась и опускалась.
— Андрей, слышишь меня? — Таня села рядом на пол. — Ну же, очнись!
Хотела взять его за руку, но испугалась. А вдруг нельзя трогать? А вдруг хуже будет?
— Возраст больного? — спросил диспетчер.
— Шестьдесят два. У него давление скачет иногда. И сердце… он жаловался на сердце…
— Скорая выехала. Не оставляйте больного одного.
Таня положила трубку. Села на корточки рядом с мужем. Такой беспомощный лежал. Старый. Когда он успел так постареть? А ведь раньше высокий был, статный.
— Ну давай, Андрюш, — прошептала она. — Не надо так. Я же не хотела…
Что не хотела? Уйти? Хотела. Очень хотела. Но не так же! Не через больницу и врачей.
Сирена завыла где-то далеко, потом ближе. Таня побежала открывать дверь. Двое мужчин с сумками поднимались по лестнице.
— Где больной?
— Здесь, в прихожей. Упал, потерял сознание.
Врачи склонились над Андреем. Достали какие-то приборы. Меряли давление, слушали сердце.
— Инфаркт? — спросила Таня.
— Пока не ясно. Везём в больницу. Вы с нами?
— Конечно!
Таня схватила сумочку. Чемодан так и стоял посреди прихожей. Глупо выглядел теперь. Совсем глупо.
— Что случилось? — спросил молодой врач, пока везли Андрея на носилках.
— Не знаю… мы разговаривали… он побледнел и упал.
— Ругались?
Таня покраснела. Неловко как-то. Старые дураки поругались, и довели до инфаркта.
— Немного… бытовые проблемы…
— Понятно. Стресс мог спровоцировать.
В машине Андрей лежал с кислородной маской. Таня держала его руку. Холодная была. Чужая почти.
— Всё будет хорошо, — сказала врач-женщина. — Давление стабилизировалось.
Таня кивнула. А сама думала: что же она наделала? Может, и правда довела его до инфаркта? Из-за своих глупых претензий?
В больнице Андрея увезли в реанимацию. Таня осталась сидеть на жёсткой скамейке в коридоре. Пахло лекарствами и страхом. Люди ходили мимо с озабоченными лицами.
— Родственница Соколова? — окликнула медсестра.
— Да, жена.
— Доктор хочет поговорить.
Врач оказался молодым. Лет сорок. Усталый такой.
— Ваш муж перенёс микроинфаркт, — сказал он сразу. — Небольшой, но в его возрасте это серьёзно.
— Он… выживет?
— Да, опасность миновала. Но нужен покой. Никаких стрессов.
Таня кивнула. Вина грызла изнутри. Довела человека до больницы. Из-за чего? Из-за немытых тарелок и молчания за ужином?
— Можно его увидеть?
— Завтра. Сегодня пусть отдыхает.
Дома было тихо и пусто. Чемодан стоял в прихожей как привет из прошлой жизни. Какой-то глупый теперь. Таня толкнула его ногой и прошла на кухню.
Села за стол. Впервые за много лет дом принадлежал только ей. Можно делать что угодно. Смотреть сериалы до утра. Есть мороженое прямо из банки. Не готовить ужин.
А она сидела и плакала.
Почему так вышло? Неужели она правда такая эгоистка? Человек рядом с ней жил, работал, деньги в дом нёс. А она придумала себе, что он её не ценит.
— Дура старая, — сказала вслух.
Голос прозвучал странно в пустом доме. Эхом отдался.
На следующий день в больнице Андрей лежал бледный, но живой. Провода куда-то тянулись. Капельница висела.
— Как ты? — спросила Таня.
— Живой пока.
Говорил тихо, с трудом. Но глаза ясные были.
— Прости меня, — сказала она. — Не надо было так орать. Довела тебя…
— Не ты довела.
— Как не я? Я же устроила скандал!
Андрей повернулся к ней. Посмотрел долго. И вдруг сказал:
— Я боялся.
— Чего боялся?
— Что ты уйдёшь. Поэтому и молчал. Думал, если ничего не трогать, то так и будет всегда.
Таня не поняла. Какая связь между молчанием и её уходом?
— Не понимаю…
— Я же вижу, — продолжал Андрей. — Ты красивая. Умная. А я что? Дед старый. Всю жизнь боялся, что найдёшь кого-то лучше.
— Господи, Андрюш… какого лучше? В шестьдесят лет?
— А что, разве не бывает? Разводятся же люди в нашем возрасте. Новые семьи создают.
Таня села на стул рядом с кроватью. Оказывается, он думал совсем не то, что она думала. Она считала его равнодушным. А он боялся её потерять.
— Ты дурак, — сказала тихо.
— Знаю.
— Я никуда не собиралась. Ну то есть собиралась, но не к другому мужчине. К сестре хотела.
— А потом?
— Не знаю. Не думала про потом.
Они помолчали. В коридоре кто-то громко разговаривал по телефону. Медсестра прошла с лекарствами.
— Таня, — сказал Андрей. — А что если мы попробуем сначала?
— Как это?
— Ну… будем разговаривать друг с другом. Я буду говорить спасибо за ужин. А ты рассказывай, как дела у тебя.
— И всё?
— Для начала. А там видно будет.
Таня взяла его руку. Тёплая уже стала. Живая.
— А если опять не получится? — спросила она.
— Тогда честно скажешь. И я не буду мешать.
Странное дело. Всю жизнь она хотела, чтобы муж с ней разговаривал. А теперь стало почему-то страшно. А вдруг они зря потратили столько лет? И уже поздно что-то менять?
— Хорошо, — сказала она. — Попробуем.
Через неделю Андрея выписали. Таня встретила его у выхода из больницы. Он шёл медленно, осторожно. Постарел за эти дни.
— Как самочувствие? — спросила она.
— Нормально. Врач сказал, главное без нервов.
— Без нервов так без нервов.
Дома Таня помогла ему раздеться. Уложила на диван. Принесла чай и таблетки.
— Спасибо, — сказал Андрей.
— Не за что.
— Нет, спасибо. Правда.
Таня посмотрела на него. Он действительно благодарил её. Впервые за много лет. Просто так, за обычные дела.
— Пожалуйста, — ответила она.
Первые дни были странными. Оба ходили на цыпочках. Боялись лишнее слово сказать. Андрей лежал больше, читал газеты. Таня готовила, убирала. Как всегда. Но теперь он говорил спасибо за каждый ужин.
— Вкусно, — сказал он за обедом.
— Обычная картошка с мясом.
— А мне вкусно. Ты хорошо готовишь.
Таня улыбнулась. Даже не помнила, когда он последний раз хвалил её готовку.
Через месяц Андрей окреп. Стал выходить гулять. Предложил Тане составить компанию.
— Пойдём в парк, — сказал он. — Погода хорошая.
— Пойдём.
Они шли медленно. Андрей держал её под руку. Не потому что боялся упасть. А просто так. По-человечески.
— Красиво, — сказал он, глядя на жёлтые листья.
— Да, осень красивая.
— А я раньше не замечал. Всё бежал куда-то.
— Никуда ты не бежал. На работу ездил.
— Может, и не бежал. Но не смотрел по сторонам.
Они сели на скамейку. Старички рядом кормили голубей. Дети играли на площадке.
— Таня, — сказал Андрей. — А помнишь, как мы познакомились?
— Конечно помню. На танцах в клубе.
— Ты была в синем платье. И смеялась так заразительно.
— Ты тогда три раза приглашал меня танцевать.
— Боялся, что откажешь.
Таня посмотрела на мужа. Когда они перестали вспоминать хорошее? Когда стали говорить только о бытовых проблемах?
— Мы дураки, — сказала она.
— Дураки, — согласился он. — Но не поздно ещё поумнеть.
Дома Андрей включил музыку. Старые песни, которые они любили в молодости.
— Станцуем? — предложил он.
— Ты же больной.
— Доктор сказал, лёгкие нагрузки полезны.
Они танцевали на кухне между столом и холодильником. Медленно, осторожно. Андрей обнимал её бережно. Таня прислонилась головой к его плечу.
— Знаешь что, — сказала она. — Чемодан надо убрать.
— Какой чемодан?
— Который я собрала тогда. Он до сих пор в шкафу стоит.
— А может, не убирать? — Андрей улыбнулся. — Пусть напоминает.
— О чём?
— О том, что нас чуть не потеряли друг друга.
Таня кивнула. Правильно говорит муж. Чемодан пусть стоит. Как память о том, что любые отношения можно разрушить. И любые можно починить, если оба захотят.
— Хорошо, — сказала она. — Пусть стоит.
Музыка играла. Они танцевали. В шестьдесят лет учились жить заново. Говорить друг с другом. Благодарить за простые вещи. Замечать красоту.
И у них получалось.
