На следующий день Ира пришла в театр как обычно. В костюмерной пахло нафталином, пылью и старым бархатом.
— Ну, что, Ирочка, — Фаина Григорьевна, заведующая цехом, маленькая, сухая женщина с острыми, как иглы, глазами, отпаривала камзол для «Дона Жуана». — Принц оказался не просто лягушкой, а лягушкой, укравшей твою корону?
Ира молча кивнула.
— Бывает, — Фаина Григорьевна не отрывалась от работы. — Знаешь, деточка, у нас в Таганроге соседка была, тетя Зина. У неё был попугай говорящий, «Кеша-хороший». А у мужа её, дяди Пети, была заначка в старой шляпе. И вот как-то дядя Петя приходит, а шляпы нет, и денег нет. А попугай орет: «Кеша-хороший! Кеша всё маме отдал!».
Ира невольно улыбнулась сквозь ступор.
— И что?
— А ничего. Тетя Зина купила себе новую шубу. А дядя Петя научил попугая новой фразе: «Тетя Зина — воровка». Мораль сей басни, Ирочка, не в том, кто украл. А в том, что свидетели нужны. И чтобы кричали громко. Твой Стасик — тот же попугай. Только он кричит: «Мама-хорошая».
— Он предал меня, Фаина Григорьевна.
— Он предал себя, деточка. А это хуже. — Она выключила утюг. — Племянник мой, Виталий, ждет тебя в обед. Он парень цепкий. И помни: слезами ты только паркет в суде испортишь. А там нужен холодный расчет. Ты теперь не жена. Ты — истец.
Встреча с Виталием, молодым юристом в идеально сидящем костюме, отрезвила Иру окончательно.
— Ситуация сложная, Ирина Павловна, — говорил он быстро, листая её распечатки с банковского счета. — Деньги — общие. Нажиты в браке. Ваш муж имел полное право их снять.
— Но он отдал их матери! Без моего согласия!
— А вот это уже интересно. Он отдал их на «бизнес» племяннику? Расписка есть?
— Какая расписка… — горько усмехнулась Ира. — «Это же семья».
— Отлично. — Виталий улыбнулся. — Значит, это не долг. Это — подарок. Он подарил вашу долю совместно нажитого имущества. Мы можем подать на раздел имущества. И в рамках раздела потребовать компенсацию за ту половину, которой вы лишились. Но… Зинаида Михайловна скажет, что денег не брала. А Станислав скажет, что потратил на нужды семьи.
— Но это не так!
— Доказать будет почти невозможно. Нам нужно, чтобы Станислав сам признал, что отдал деньги. Либо… — юрист прищурился, — нам нужно доказать факт «неосновательного обогащения» со стороны Зинаиды Михайловны. И тот факт, что она знала, что берет общие деньги.
— Как? — прошептала Ира.
— Ваш муж. Он — ключ.
Вернувшись домой, Ира обнаружила, что Стаса нет. Его вещей тоже. Он ушел к маме. Он сделал свой выбор.
Ира собрала остатки его вещей — бритву, старую футболку, носки — в мусорный пакет и выставила за дверь. А потом села за стол и начала писать. Она описывала каждый месяц их трехлетней экономии. Каждый скандал. Каждую уловку свекрови.
Тем временем в квартире Зинаиды Михайловны царило ликование. Деньги были переданы Витеньке. Анна Михайловна плакала от счастья.
— Вот, Стасик, видишь! — говорила Зинаида, накладывая сыну жирный борщ. — Семья — это главное! А эта твоя… пигалица… она бы тебе копейки не дала!
Стас ел молча. Борщ казался безвкусным. Он ждал звонка от Витеньки. Тот обещал «отблагодарить» сразу после «сделки».
Витенька не позвонил ни в тот вечер, ни на следующий. Через три дня его телефон был выключен.
— Он на сделке! В другом городе! — суетилась Анна Михайловна.
Через неделю Стас зашел на страницу Витеньки в соцсети. А там — фотографии. Витенька в Сочи. С какой-то блондинкой. В новом спортивном костюме. Подпись: «Живем один раз!»
У Стаса потемнело в глазах.
— Мама… — он показал телефон.
Зинаида Михайловна посмотрела и ахнула. Анна Михайловна схватилась за сердце.
— Проиграл! — выла она через час, когда правда вскрылась. — Всё на ставках проиграл! Ирод!
— Тише! — цыкнула на нее Зинаида. — Стасу ни слова! Мы скажем… мы скажем, что его обманули партнеры!
Стас стоял в коридоре. Он слышал всё. Он слышал, как его мать и тетка сговариваются, как снова врут. Как обсуждают, что «Ирке-то говорить нельзя, а то она в суд побежит».
В нем что-то сломалось. Не жалость к Ире. Не злость на Витьку. В нем умер «маменькин сынок». Он вдруг понял, что Ира, со своей тихой силой и любовью к пыльному театру, была единственным настоящим человеком в его жизни. А он эту жизнь растоптал. Ради этого.
Он включил диктофон на телефоне. И вошел в комнату.
— Мам. Аня. Расскажите мне еще раз про «бизнес» Вити.
Через час у него была запись. Запись, где обе сестры, перебивая друг друга, обсуждали, как «Витя всё спустил», как теперь им врать Стасу, и как хорошо, что «Ирка-дура ничего не докажет».
В тот же вечер он позвонил Ире.
— Ира… я у подъезда. Мне нужно тебе кое-что отдать.
Ира спустилась. Она смотрела на него холодно, как на реквизит со списанного спектакля. Он не просил прощения. Он молча протянул ей телефон.
— Тут… тут всё.
Ира слушала запись прямо там, на лавочке. Когда она закончила, она посмотрела на мужа.
— Зачем, Стас?
— Я идиот, Ира. Я знаю. Я… я помогу. Я дам показания.
Ира покачала головой.
— Виталий (юрист) сказал, что твои показания — это слова мужа против матери. А вот это… — она кивнула на телефон, — это другое.
Суд был назначен через месяц. Ира подала на развод и раздел имущества. Она требовала взыскать с Зинаиды Михайловны всю сумму, снятую Стасом, как неосновательное обогащение.
В суде Зинаида Михайловна вела себя как примадонна. Она кричала, что невестка — аферистка. Что она «обманом заставила сына снять деньги».
— Я ничего не брала! — кричала она. — Это всё она!
— Подсудимая, — спокойно сказал Виталий, — ваш сын утверждает, что передал деньги вам. Лично в руки.
— Врет он! Она его настроила! — визжала Зинаида.
— А кто тогда говорит на этой записи? — Виталий нажал кнопку.
Зал наполнился голосами. Голосом Анны: «…всё на ставках проиграл!». Голосом Зинаиды: «…Ирке-дуре ничего не докажем!».
Судья, строгая женщина, сняла очки.
Зинаида Михайловна осела на скамейку. Она была не просто бледной. Она была серой.
Решение суда было суровым. Взыскать с Зинаиды Михайловны всю сумму в пользу Ирины. Арестовать её счета и имущество до полной выплаты.
…Прошло полгода.
Ира стояла за кулисами. Сегодня была премьера «Вишневого сада». Её повысили — теперь она была помощником режиссера. Она держала в руках рацию, отдавая четкие команды.
Чтобы выплатить долг, Зинаиде Михайловне пришлось продать свою трехкомнатную квартиру. Она и Анна Михайловна переехали в крошечную «однушку» на окраине. Говорили, они не разговаривали друг с другом, только шипели. Витенька пропал окончательно.
Стас с Ирой развелись. Он не пытался вернуться. Он устроился на вторую работу. Он исправно платил алименты на… Иру. Так они договорились. Он сказал, что вернет ей свою половину украденного, даже если на это уйдет десять лет.
После спектакля Ира вышла на служебный вход. Шел снег.
Стас стоял у фонаря. Он выглядел уставшим, похудевшим, но… взрослым. В руках он держал маленький букет фиалок.
— С премьерой, Ирина Павловна, — сказал он тихо.
— Спасибо, Стас.
— Я… я принес. Это за этот месяц. — Он протянул ей конверт.
Ира взяла конверт. Она посмотрела на него. Впервые за много месяцев она увидела не предателя. А просто человека, который совершил страшную ошибку. И который теперь пытался её исправить.
— Спасибо, — сказала она.
— Ир… можно, я… я позвоню тебе на выходных? Просто… узнать, как дела.
Ира смотрела, как снег ложится ему на плечи.
— Позвони, — кивнула она и, развернувшись, пошла в сторону своего нового, съемного, но своего дома.
