— Ты опять приехала без звонка! — Светлана стояла на пороге своей квартиры в халате, растерянно глядя на мать. — Мама, я же просила предупреждать!
— А что, теперь к родной дочери нельзя прийти? — Валентина Петровна протиснулась в прихожую с двумя огромными сумками. — Или я уже чужая?
— При чем тут чужая? Просто я сегодня на работу должна, через полчаса выходить!
— Ничего, я подожду. Приготовлю обед к твоему приходу, — мать сняла пальто, повесила на вешалку. — Смотрю, у тебя тут пыль везде. Давно пол мыла?
Светлана сжала кулаки. Глубокий вдох. Счет до пяти.
— Мама, мне правда нужно собираться.
— Иди, иди, не мешаю же.
Валентина Петровна прошла на кухню, начала распаковывать сумки. Светлана смотрела ей вслед и чувствовала, как привычное раздражение наползает волной. Каждый раз одно и то же. Мать приезжала без предупреждения, устраивалась как дома, начинала критиковать порядок в квартире, готовить еду, которую Светлана не просила.
— Я купила продуктов, сварю борщ, — объявила мать из кухни. — Ты небось питаешься бутербродами.
— Я нормально питаюсь!
— Какое там нормально. Худая как щепка. Небось этот твой Андрей не кормит толком.
— Мы оба работаем, готовим по очереди!
Светлана быстро оделась, схватила сумку. На кухне мать уже гремела кастрюлями.
— Я вечером вернусь, часам к семи!
— Хорошо, дорогая. Не волнуйся, я тут все уберу, приготовлю.
Светлана вышла из квартиры и прислонилась к двери лифта. Господи, опять. Опять мать вторглась в ее жизнь, и теперь придется вечером выслушивать претензии, почему в холодильнике пусто, почему окна грязные, почему она так поздно приходит с работы.
В офисе Светлана не могла сосредоточиться. Она работала менеджером в небольшой торговой компании, обычно работа давалась легко, но сегодня мысли были заняты матерью. Что она опять задумала? Просто так не приезжает, всегда с какой-то целью.
— Света, ты в порядке? — спросила коллега Марина. — Такая задумчивая.
— Мать приехала с утра, — коротко ответила Светлана.
— О, — Марина понимающе кивнула. — Сочувствую.
Марина знала о непростых отношениях Светланы с матерью. Они не раз обсуждали это за обедами.
— Держись, — сказала Марина. — Может, ненадолго?
— Посмотрим.
Светлане было тридцать четыре года. Она жила с молодым человеком Андреем третий год, работала, строила карьеру. Квартиру они снимали вдвоем, копили на первоначальный взнос по ипотеке. Жизнь была спокойной и размеренной, если не считать визитов матери.
Валентина Петровна жила одна в небольшой квартире на окраине города. После смерти отца прошло уже восемь лет, и мать так и не смогла привыкнуть к одиночеству. Она часто звонила, приезжала, требовала внимания. Светлана старалась навещать ее раз в неделю, но матери всегда было мало.
Вечером Светлана вернулась домой уставшая. Запах борща встретил ее уже в подъезде. В квартире было чисто, полы вымыты, окна протерты. Мать сидела на кухне за столом, накрытым к ужину.
— Наконец-то! — она встала, начала накладывать еду в тарелки. — Садись, поешь. Андрей где?
— У него тренировка, придет попозже.
— Тренировка, — мать поджала губы. — Ему бы лучше работу нормальную найти, чем по спортзалам бегать.
— У него хорошая работа, мама. Он программист, хорошо зарабатывает.
— Если хорошо зарабатывает, почему квартиру не купите? Третий год снимаете.
Светлана молча принялась за борщ. Начинается.
— Мы копим на первоначальный взнос. Ипотеку собираемся брать.
— Ипотека, — мать вздохнула. — Долги на всю жизнь.
— Зато своя квартира будет.
— А у меня для тебя новость, — Валентина Петровна пристально посмотрела на дочь. — Я тоже квартиру собираюсь покупать.
Светлана удивленно подняла глаза.
— Какую квартиру? Зачем? У тебя же есть.
— Маленькая она. Однушка тесная. Хочу двушку, в хорошем районе. Уже присмотрела.
— Мама, откуда у тебя деньги на квартиру?
— А вот тут я и хотела с тобой поговорить, — мать отложила ложку, сложила руки на столе. — Помнишь дачу?
У Светланы екнуло сердце. Дача. Конечно, она помнила. Дача под городом, которую построил отец. Там прошло все ее детство, каждое лето до четырнадцати лет. Потом она выросла, перестала ездить. Отец умер, и мать тоже забросила дачу. Но дача осталась, стояла себе, зарастала бурьяном.
— Помню. И что?
— Я решила ее продать.
Светлана замерла.
— Продать дачу?
— Да. Зачем она мне? Старая, разваливается. Я туда пять лет не езжу. А деньги нужны.
— Но это же папина дача, — тихо сказала Светлана. — Он сам строил ее.
— И что? Он умер. А мне жить надо.
— Но…
— Никаких но, — мать жестко посмотрела на дочь. — Я решила. Дачу продам, добавлю свои сбережения, возьму ипотеку на остаток и куплю двушку в центре.
Светлана молчала. Дача. Деревянный домик с резными наличниками. Веранда, где она читала книжки летом. Яблоня, которую посадил отец, когда она родилась. Грядки, теплица, малинник.
— Ты имеешь право продать, это твоя дача, — наконец сказала она. — Зачем ты мне говоришь?
— Затем, что деньги от продажи не покроют даже половину. Квартира дорогая, хорошая. Ипотеку придется брать серьезную.
— И?
Валентина Петровна выпрямилась в кресле.
— И я хочу, чтобы ты мне помогла. Оплатила ипотеку.
Светлана поперхнулась чаем.
— Что?
— Ты меня слышала. Продай дачу, получишь деньги, оплати мою ипотеку.
— Погоди, какая еще моя дача? Дача твоя!
— Формально на мне, — мать махнула рукой. — Но по справедливости ты тоже имеешь право. Отец для тебя строил.
— Тогда зачем продавать? Переоформи на меня!
— Затем, что мне деньги нужны! — голос матери стал резче. — Я покупаю квартиру, мне нужна помощь!
— Мама, у меня самой денег нет! Мы с Андреем копим на свою ипотеку!
— Вот и хорошо. У вас двое копят, справитесь. А мне помочь некому.
Светлана встала из-за стола.
— Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я отдала тебе все наши накопления?
— Почему все? Часть отдашь, остальное докопите.
— Мама, мы три года копили! Это наши деньги!
— А я на тебя жизнь потратила! — Валентина Петровна тоже встала, лицо ее покраснело. — Тридцать четыре года растила, поднимала, одевала, кормила! Когда отец умер, кто тебя в институт отправил? Кто квартиру снимал, пока учился? Я! Одна! И теперь, когда я прошу помочь, ты отказываешь?
— Я не отказываю помочь! Но у меня нет таких денег!
— Есть у тебя! Знаю я, сколько вы накопили! Андрей хвалился на прошлой неделе, когда я звонила. Сказал, что уже почти собрали на первоначальный взнос.
Светлана похолодела. Андрей. Конечно, он не подумал, что мать может использовать эту информацию.
— Мама, это наши деньги. Наши с Андреем. Мы копили на свою квартиру!
— И что? Я мать! Я важнее какого-то Андрея!
— Он не какой-то! Он мой мужчина, мы вместе три года!
— Вот замуж выйдешь, тогда и говори про мужа. А пока он просто сожитель.
Светлана чувствовала, как внутри все кипит. Она развернулась и пошла к себе в комнату. Мать окликнула:
— Света! Разговор не окончен!
— Для меня окончен!
Она закрылась в спальне, села на кровать. Руки тряслись. Продать дачу и оплатить матери ипотеку. Отдать все накопления. Перечеркнуть свои планы.
А мать говорит это как само собой разумеющееся. Как будто это ее долг.
Через час приехал Андрей. Светлана слышала, как мать встретила его на кухне, как они разговаривают. Она не вышла.
Потом в дверь постучали. Андрей заглянул в комнату.
— Света? Что случилось? Валентина Петровна сказала, вы поссорились.
— Закрой дверь.
Он вошел, закрыл дверь, сел рядом.
— Рассказывай.
Светлана рассказала. Про дачу, про ипотеку, про требование отдать деньги. Андрей слушал, хмурясь.
— Понятно, — сказал он, когда она закончила. — И что ты ответила?
— Отказала, конечно!
— Хорошо. Тогда вопрос закрыт.
— Какой закрыт? — Светлана горько усмехнулась. — Ты же не знаешь мою мать. Она не отстанет. Будет звонить, приезжать, давить на жалость, упрекать.
— Света, ты взрослый человек. Имеешь право отказать.
— Я знаю! Но она не понимает! Для нее я навсегда остаюсь ребенком, который ей все должен!
Андрей обнял ее.
— Мы справимся. Главное — держись, не поддавайся на манипуляции.
Светлана прижалась к нему. Андрей был опорой, надежным и спокойным. Но он не понимал, каково это — жить с постоянным чувством вины перед матерью.
Утром Валентина Петровна все еще была в квартире. Она приготовила завтрак, накрыла на стол.
— Садитесь, поешьте перед работой.
Андрей сел, Светлана нехотя присоединилась.
— Я тут подумала, — начала мать, размазывая масло по хлебу. — Может, вы возьмете ипотеку на троих? Вместе? Купим трешку, будем жить все вместе. И вам хорошо, и мне.
Светлана поперхнулась чаем. Андрей замер с вилкой в руке.
— Мама, мы не собираемся жить вместе.
— Почему? Экономнее же! Платить на троих, коммуналка на всех. Я готовить буду, убирать. Вам же удобно!
— Нам неудобно, — твердо сказал Андрей. — Валентина Петровна, мы хотим жить отдельно.
Мать посмотрела на него холодным взглядом.
— Ты, молодой человек, помолчи. Я с дочерью разговариваю.
— Он прав, мама. Мы не будем жить вместе. У каждого своя жизнь.
— Своя жизнь, — мать с горечью покачала головой. — Вырастила, подняла, а теперь — своя жизнь. Выходит, я вам больше не нужна?
— При чем тут это? Ты нужна, но жить отдельно — нормально!
— Для тебя нормально бросить мать одну? Пусть живет в тесной квартире, пусть мучается?
— Мама, ты не в подвале живешь! У тебя хорошая квартира!
— Маленькая! Тесная! Там даже телевизор нормально не поставить!
— Тогда продай дачу и купи себе квартиру побольше! Но без нас!
— А на какие деньги покупать? Дача копейки стоит, хорошая квартира дорогая! Ипотеку одной не потянуть!
— Тогда не покупай!
— Не покупай, — мать встала из-за стола. — Вот так. Не покупай, мучайся, страдай. А дочери все равно. У нее своя жизнь.
Она ушла в комнату, хлопнув дверью. Светлана опустила голову на руки.
— Господи, сколько можно.
Андрей погладил ее по спине.
— Поехали на работу. Отвлечешься.
Валентина Петровна оставалась в квартире еще три дня. Она убирала, готовила, но с дочерью почти не разговаривала. Ходила с обиженным видом, вздыхала, иногда бросала многозначительные фразы:
— Я думала, моя дочь поможет в трудную минуту.
— Видно, я плохая мать, раз так мало значу.
— Чужие люди и те добрее родных детей.
Светлана терпела, но каждый вечер приходила домой с тяжелым сердцем.
На четвертый день мать собрала вещи.
— Я уезжаю, — объявила она. — Вижу, я здесь лишняя.
— Мама, не надо так.
— Как надо? Радостно говорить, когда собственная дочь отказала в помощи?
— Я не отказала в помощи! Я просто не могу отдать все деньги!
— Значит, я буду страдать в своей клетушке. Ничего, привыкну. Не первый раз.
Она ушла, громко хлопнув дверью. Светлана опустилась на диван. Андрей сел рядом.
— Не переживай. Она отойдет.
— Не отойдет. Она обиделась всерьез. Теперь будет месяцами игнорировать меня, а потом вернется и снова начнет давить.
— Тогда что делать?
— Не знаю, — Светлана устало потерла глаза. — Честно, не знаю.
Неделю мать не звонила. Светлана пыталась звонить сама, но Валентина Петровна отвечала односложно, холодно и быстро заканчивала разговор.
Потом позвонила тетя Лида, мамина сестра.
— Света, что ты с матерью сделала? Она ко мне приехала вся в слезах!
— Тетя Лида, я ничего с ней не делала.
— Как не делала? Она говорит, просила тебя помочь с квартирой, а ты отказала! Родная мать просит, а ты нос воротишь!
Светлана глубоко вдохнула.
— Тетя Лида, она просила не просто помочь. Она потребовала отдать ей все наши накопления. Все деньги, которые мы с Андреем копили три года.
— Ну и что? Мать важнее денег!
— Эти деньги на нашу квартиру!
— Своя квартира подождет! Мать одна, ей помочь некому!
— А мне некому? Я тоже одна стараюсь!
— У тебя молодой человек есть! Вдвоем копите! А мать одинокая женщина! Тебе должно быть стыдно!
Тетя Лида повесила трубку. Светлана смотрела на телефон и чувствовала себя виноватой. Может, она правда эгоистка? Может, должна была помочь матери?
Вечером она позвонила подруге Оксане.
— Оксан, можно приехать? Нужен совет.
— Конечно, приезжай.
Оксана была дальней родственницей, они дружили с детства. У Оксаны была своя семья — муж и двое детей, но она всегда находила время для Светланы.
За чаем Светлана рассказала всю историю. Оксана слушала молча.
— И что ты думаешь? — закончила Светлана. — Может, я неправа?
— Неправа в чем? — Оксана поставила чашку. — В том, что не хочешь отдать все накопления?
— В том, что отказываю матери.
— Света, послушай меня внимательно, — Оксана наклонилась вперед. — Твоя мать манипулирует тобой. Она всегда это делала.
— Что?
— Я помню, как она не пускала тебя в поездку с классом, потому что «бросаешь мать одну». Как запретила идти учиться в другой город, потому что «она не переживет разлуки». Как отговаривала от первого парня, потом от второго. И все время одно и то же — ты ей должна.
Светлана молчала.
— Ты ничего ей не должна, — твердо сказала Оксана. — Да, она родила тебя, растила. Но это ее выбор был. Родители не инвестируют в детей, чтобы потом получить дивиденды. Они растят их, чтобы те жили счастливо.
— Но она одна. Ей правда тяжело.
— Тогда пусть продаст дачу и купит квартиру поменьше, без ипотеки. Или останется в той, что есть. Или найдет работу получше, накопит сама. Вариантов масса. Но она выбирает вариант, где ты должна пожертвовать своей жизнью ради ее комфорта.
— Она говорит, что я на нее жизнь потратила.
— И ты потратила свою жизнь на нее! — Оксана повысила голос. — Ты сколько лет жила с ней, боялась уйти, потому что «мама одна»? Съехала только в тридцать один год! Большинство в восемнадцать уезжают!
Светлана помолчала. Это правда. Она долго не могла уйти от матери. Каждый раз, когда заводила речь о съеме квартиры, мать закатывала скандал. Говорила, что предательство, что бросает ее. И Светлана оставалась.
— Света, тебе тридцать четыре года, — мягко сказала Оксана. — Пора строить свою жизнь. Помогать матери — это нормально. Но жертвовать всем ради ее прихотей — нет.
Светлана кивнула. Где-то глубоко внутри она знала, что Оксана права. Но отпустить чувство вины было так сложно.
Дома она рассказала Андрею о разговоре.
— Оксана права, — сказал он. — Света, я не хочу тебя торопить. Но нам нужно решить — мы берем ипотеку на себя или отдаем деньги твоей матери.
— Берем на себя, — твердо сказала Светлана.
— Уверена?
— Да. Мы три года копили. Это наши деньги, наша квартира. Я не отдам их.
— Хорошо. Тогда давай начнем смотреть варианты.
Они провели вечер за просмотром объявлений. Выбирали районы, планировки, считали ежемесячные платежи. И впервые за долгое время Светлана почувствовала легкость. Она приняла решение. И это решение было в ее пользу.
Мать не звонила еще неделю. Потом позвонила поздно вечером.
— Света, это я.
— Мама, привет. Как ты?
— Плохо. Совсем плохо.
— Что случилось?
— Давление скакнуло. Лежу, таблетки пью. Одна, помочь некому.
У Светланы сжалось сердце.
— Мама, вызови врача!
— Зачем врача? Сама справлюсь. Привыкла одна все проблемы решать. С тех пор, как дочь забыла про мать.
— Мама, я не забывала. Просто…
— Ладно, не объясняй. Лучше скажи, ты подумала насчет ипотеки?
Значит, так. Давление — это повод для звонка. Манипуляция.
— Подумала, — Светлана сглотнула. — Мы с Андреем решили брать ипотеку на себя. На свою квартиру.
Молчание на том конце.
— То есть мне не поможете?
— Мама, мы можем помочь чем-то другим. Деньгами немного, если нужно. Или делом. Но все накопления отдать не можем.
— Понятно, — голос матери стал ледяным. — Значит, для тебя деньги важнее матери.
— Нет, просто…
— Не надо оправдываться. Я все поняла. Вырастила неблагодарную дочь. Моя вина.
— Мама!
Гудки. Мать повесила трубку.
Светлана позвонила обратно. Мать не брала трубку. Писала сообщения — не отвечала.
Прошло несколько дней. Светлана каждый день пыталась дозвониться, но мать игнорировала звонки.
Потом снова позвонила тетя Лида.
— Ты совести у себя не спрашивала? Мать из-за тебя слегла! Давление под двести, еле ходит!
— Тетя Лида, я предлагала помощь!
— Какую помощь? Ей квартира нужна, а ты копейки предлагаешь!
— Я не могу отдать все деньги!
— Можешь, просто не хочешь! Жадничаешь!
Светлана повесила трубку. Руки дрожали. Она чувствовала себя загнанной в угол.
— Может, все-таки дать ей часть денег? — спросила она у Андрея вечером. — Хотя бы половину?
— Света, — Андрей взял ее за руки. — Если ты дашь половину, она попросит вторую. А потом еще что-то. Это не закончится никогда. Либо ты ставишь границу сейчас, либо всю жизнь будешь танцевать под ее дудку.
— Но она же мать…
— И ты дочь. С правом на свою жизнь. Света, пожалуйста, не поддавайся.
Светлана кивнула. Он прав. Она знает, что прав.
Утром она поехала к матери. Позвонила в дверь. Валентина Петровна открыла не сразу.
— А, это ты, — она развернулась и пошла обратно в комнату. — Заходи, раз пришла.
Светлана вошла. Квартира была чистой, обычной. Мать выглядела нормально, не больной.
— Мама, нам нужно поговорить.
— Говори, — Валентина Петровна села в кресло.
Светлана села напротив.
— Я люблю тебя. Ты моя мать, и я всегда буду помогать тебе, чем смогу. Но я не отдам тебе все наши накопления.
— Значит, не любишь, — мать отвернулась.
— Люблю. Но это не значит, что я должна жертвовать своей жизнью.
— Жертвовать, — мать усмехнулась. — Громкое слово. Деньги отдать — это жертва?
— Да. Это наши деньги. Мы копили их три года. Мы хотим свою квартиру.
— А я хочу нормально жить! — мать повысила голос. — Я тридцать четыре года на тебя потратила! Все силы, все деньги! И что, теперь должна страдать в этой коробке?
— Ты можешь продать дачу и купить квартиру поменьше. Без ипотеки.
— Я хочу хорошую квартиру! Я заслужила!
— Заслужила, — кивнула Светлана. — Но не за мой счет.
Мать смотрела на нее долгим взглядом.
— Значит, откажешь?
— Да.
— Тогда не жди от меня ничего. Я больше не мать тебе.
— Мама, не говори так!
— Уходи, — Валентина Петровна встала, подошла к двери. — Уходи и не приходи больше. Я не хочу знать неблагодарную дочь.
Светлана чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.
— Мама, пожалуйста…
— Уходи!
Светлана вышла. Дверь захлопнулась за ней. Она стояла на лестничной площадке и плакала. Больно. Так больно, будто вырвали что-то изнутри.
Но она не вернулась. Не постучала снова. Она ушла.
Дома Андрей обнял ее, дал выплакаться. Она рассказала о разговоре.
— Ты молодец, — сказал он. — Я горжусь тобой.
— Почему я не чувствую себя молодцом? — всхлипнула Светлана. — Я чувствую себя предателем.
— Потому что она всю жизнь вкладывала в тебя эту установку. Что ты ей должна. Что твои желания не важны. Но это неправда.
Светлана знала, что он прав. Но знать головой и чувствовать сердцем — разные вещи.
Прошло три недели. Мать не звонила. Светлана пыталась дозвониться несколько раз, но Валентина Петровна не брала трубку. Писала — не отвечала.
Тетя Лида звонила раз в неделю, упрекала, читала нотации. Светлана слушала, оправдывалась, но решения не меняла.
Потом случилось то, чего она боялась. Позвонил незнакомый номер.
— Алло?
— Здравствуйте, вы дочь Валентины Петровны Сорокиной?
— Да, я. А что случилось?
— Это Надежда Ивановна, соседка вашей мамы. Она попала в больницу. Давление поднялось, вызвали скорую.
У Светланы похолодело внутри.
— В какую больницу?
Она записала адрес, бросила все и поехала. В больнице мать лежала в палате, бледная, с капельницей.
— Мама! — Светлана подбежала к кровати.
Валентина Петровна открыла глаза. Посмотрела на дочь.
— Приехала.
— Конечно, приехала! Что с тобой?
— Гипертонический криз. Врачи говорят, стресс. От переживаний.
— Мама…
— Ладно, не плачь. Выживу, наверное.
Светлана взяла мать за руку. Та не отдернула.
— Прости меня, — сказала Светлана. — Прости, что расстроила тебя.
— Я тоже виновата, — неожиданно сказала мать. — Врач тут разговаривала со мной. Сказала, что я слишком много требую от тебя.
Светлана удивленно посмотрела на мать.
— Врач?
— Ну да. Молодая такая, лет сорока. Спросила, почему я нервничаю. Я рассказала про квартиру, про тебя. А она мне и говорит — дочь не обязана обеспечивать мне жизнь. Что у нее своя семья, свои планы.
— И ты согласилась?
— Не сразу, — мать слабо улыбнулась. — Поспорила с ней. А потом подумала. Может, она права. Может, я правда слишком многого хочу.
Светлана почувствовала, как внутри что-то оттаивает.
— Мам, я правда хочу помочь. Просто не так. Давай подумаем вместе, как решить вопрос с жильем. Может, найдем какой-то компромисс.
— Я уже нашла, — мать повернула голову. — Дачу продам, куплю однушку побольше. В хорошем районе. Как раз на деньги от дачи должно хватить.
— Правда?
— Правда. Зачем мне двушка? Одной жить. Лишние комнаты только убирать.
— Ты молодец, мам.
— Ага, молодец, — мать усмехнулась. — Чуть до инфаркта себя не довела, зато поумнела.
Они помолчали, держась за руки.
— Прости меня, Светка, — тихо сказала мать. — Я и правда много требовала. Просто мне одной страшно. Папа умер, я осталась одна, и мне казалось, что хоть ты должна быть рядом. А ты живешь своей жизнью, и я чувствовала себя ненужной.
— Ты нужна, мам. Просто давай по-другому. Я буду чаще приезжать, звонить. Но жить мы будем отдельно. И решения принимать тоже отдельно.
— Договорились.
Светлана наклонилась и осторожно обняла мать. Та прижалась к ней, и Светлана почувствовала, какая она маленькая и хрупкая. Не грозная и требовательная, а просто пожилая одинокая женщина, которая боится остаться совсем одна.
— Мам, а давай я помогу тебе с выбором квартиры? Посмотрим варианты вместе.
— Давай, — мать улыбнулась. — Только ты в этом лучше разбираешься.
— Хорошо. Как выпишут, займемся.
Мать выписали через неделю. Светлана приезжала каждый день, приносила еду, помогала. Андрей тоже приезжал, они вместе убирали, делали покупки.
Валентина Петровна приняла его наконец. Перестала критиковать, начала разговаривать нормально.
— Он хороший парень, — сказала она Светлане однажды. — Я раньше не замечала.
— Ты не хотела замечать.
— Да, наверное.
Они начали вместе смотреть квартиры. Нашли хороший вариант — однушка в приличном районе, светлая, с хорошим ремонтом. Как раз на деньги от продажи дачи.
Дачу Валентина Петровна продала быстро. Светлана поехала туда перед продажей, посмотрела в последний раз. Заросший участок, покосившийся домик. Все было запущено, но что-то родное и знакомое осталось.
Она сорвала яблоко с той самой яблони, которую посадил отец. Взяла с собой на память.
Мать купила новую квартиру и переехала. Светлана с Андреем помогали с переездом, устраивали, развешивали шторы.
— Хорошая квартира, — сказала Валентина Петровна, стоя посреди гостиной. — И без долгов. Спасибо тебе, что отговорила от ипотеки.
— Так я не отговаривала, — засмеялась Светлана. — Ты сама решила.
— Ну да, сама. С помощью той врача и гипертонического криза.
Они рассмеялись.
А Светлана с Андреем тем временем продолжали копить. Еще полгода, и они набрали нужную сумму. Взяли ипотеку, купили двушку в хорошем районе.
На новоселье пригласили мать. Валентина Петровна пришла с тортом и цветами.
— Молодцы, — сказала она, оглядывая квартиру. — Своя крепость.
— Да, своя, — Светлана обняла мать. — Спасибо, что поняла.
— Это мне спасибо, что ты не сдалась. А то довела бы я тебя до ручки своими требованиями.
Они сидели на кухне, пили чай, разговаривали. И Светлана думала о том, как важно было отстоять свои границы. Как сложно, но необходимо сказать «нет» даже самому родному человеку.
Потому что любовь — это не только жертвы. Это еще и уважение. К себе и к другому.
И теперь у них с матерью наконец появилось это уважение.
