Звонок в дверь прозвучал ровно в девять вечера, когда Лидия наконец-то выдохнула. Она сидела в кресле с книгой, укрывшись пледом, и впервые за неделю чувствовала, что может просто существовать, не притворяясь, не улыбаясь через силу, не изображая счастье. Муж Игорь уехал на корпоратив своей фирмы ещё три часа назад. Она отказалась ехать с ним. Отказалась категорически, несмотря на его просьбы, уговоры и даже лёгкие угрозы о том, что коллеги будут удивлены её отсутствием.
Ей было всё равно. Она устала быть экспонатом, который Игорь выставлял напоказ: смотрите, какая у меня жена, красивая, улыбчивая, всегда при параде. А дома она хотела быть просто Лидой. В старом халате, с растрепавшимися волосами, с чашкой чая и любимой книгой.
Звонок повторился. Настойчивый, требовательный.
Лидия недовольно отложила книгу и подошла к двери. Посмотрела в глазок и замерла. На площадке стояли трое. Игорь, его мать Зинаида Петровна и отец Виктор Николаевич. В руках у свекрови был огромный пакет с какими-то баночками и коробками.
Сердце упало куда-то вниз. Она распахнула дверь, не успев даже сообразить, как правильно реагировать.
— Лидочка! — воскликнула Зинаида Петровна, вваливаясь в квартиру без приглашения. — Деточка моя, ну как же так! Игорюшка звонит, говорит, ты приболела, на корпоратив не смогла поехать! Мы с Виктором сразу: надо к невестке, поддержать, помочь!
Виктор Николаевич, молчаливый и грузный, кивнул и прошёл следом за женой, вытирая ноги о коврик с преувеличенной тщательностью.
Игорь замер на пороге последним. Он посмотрел на Лидию, и в его взгляде не было ни капли раскаяния. Только холодное торжество.
— Проходите, проходите, родители, — сказал он громко, снимая куртку. — Раз Лида к нам на праздник не поехала, мы праздник к ней привезём. Правда же, мам?
Лидия стояла посреди прихожей в своём затрапезном халате, босая, с книгой ещё в руке. Она чувствовала себя так, будто её вытащили из тёплой постели и выставили на мороз. Это была не забота. Это была расплата.
— Я… я не больна, — пробормотала она, глядя на мужа. — Я просто устала.
— Устала! — Зинаида Петровна всплеснула руками, уже разуваясь и натягивая домашние тапочки, которые она, видимо, принесла с собой. — Девочки сейчас все устают! А мы в ваши годы и дома управлялись, и на двух работах, и детей растили! Ничего, мы тебя сейчас взбодрим, я борщ принесла домашний, и пирожки с капустой. Всё сама готовила!
Она прошла на кухню, как к себе домой, не спрашивая разрешения. Лидия медленно повернулась к мужу. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на неё с видом человека, который только что выиграл важную партию в шахматы.
— Зачем? — тихо спросила она.
— А затем, — ответил он так же тихо, чтобы родители не слышали. — Чтобы ты поняла: если я прошу тебя поехать со мной, ты едешь. Иначе я найду способ, чтобы ты пожалела о своём отказе.
Он прошёл мимо неё на кухню, где уже гремела посудой Зинаида Петровна, а Виктор Николаевич устраивался за столом.
— Лидочка! — крикнула свекровь из кухни. — Иди сюда, помоги мне тарелки достать! Или ты не знаешь, где у тебя что лежит?
Последняя фраза прозвучала с лёгким укором, но Лидия уже привыкла к этим уколам. Зинаида Петровна всегда умела упаковать обиду в заботу так, что отказать ей было невозможно.
Она пошла на кухню, чувствуя, как каждый шаг даётся с трудом. Внутри всё клокотало, но она держала лицо спокойным. Зинаида Петровна уже выложила на стол судочки с борщом, пирожки, какую-то нарезку. Всё это выглядело так, будто она готовилась не к короткому визиту, а к полноценному застолью.
— Ну что ты стоишь? — свекровь протянула ей тарелки. — Накрывай на стол. Мужчины голодные, небось.
Лидия молча взяла тарелки и начала расставлять их. Игорь сидел рядом с отцом, они о чём-то негромко беседовали. Виктор Николаевич кивал, иногда хмыкал. Игорь играл роль заботливого сына, который привёз родителей проведать больную жену.
— Игорёк говорит, у тебя голова болела, — продолжала Зинаида Петровна, разливая борщ по тарелкам. — Это всё от того, что неправильно питаешься. Небось опять какой-нибудь салатик покупной ела? Надо домашнюю еду, горяченькую. Вот борщ поешь — сразу легче станет.
— Спасибо, Зинаида Петровна, но я не голодна, — ровно сказала Лидия.
Свекровь оторвалась от кастрюльки и посмотрела на неё с таким выражением, будто Лидия сказала что-то невероятное.
— Как это не голодна? Надо поесть! Ты что, хочешь совсем худой стать? И так у тебя кожа да кости. Игорёк, скажи ей!
Игорь поднял глаза на Лидию. В них читалось немое требование: играй по правилам.
— Лида, ну поешь хоть немного, — сказал он мягко. — Мама старалась.
Это не была просьба. Это был приказ, завёрнутый в обёртку заботы. Лидия сжала кулаки под столом, но кивнула. Она села на стул, взяла ложку и начала медленно есть борщ. Он был горячий, жирный, и каждая ложка давалась ей с трудом. Зинаида Петровна удовлетворённо кивнула и принялась накладывать пирожки.
— Вот и умница. А то я смотрю, в холодильнике у вас пусто. Что Игорёк у тебя ест? Полуфабрикаты? — Свекровь укоризненно покачала головой. — Надо мужа кормить нормально. Мужчине нужна сытная еда, а не эти ваши йогурты.
Лидия молчала. Она чувствовала, как внутри неё растёт тёмное, горячее чувство. Она смотрела на Игоря, который преспокойно ел, изредка переглядываясь с матерью и улыбаясь. Он наслаждался. Ему нравилось видеть её вот такой: униженной, запертой на собственной кухне с его родителями, вынужденной играть роль благодарной невестки.
— Лидочка, а когда вы нам внуков-то подарите? — вдруг спросила Зинаида Петровна, откусывая пирожок. Вопрос прозвучал буднично, но Лидия знала, что это не случайность. Это был заранее подготовленный удар.
Она медленно опустила ложку. Посмотрела на свекровь, потом на Игоря. Он невозмутимо резал пирожок, но уголок его губ дрогнул в довольной усмешке.
— Мы пока не планируем, — сказала Лидия, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Как не планируете? — Зинаида Петровна всплеснула руками. — Да вам уже тридцать скоро обоим! Когда же, если не сейчас? Я в ваши годы Игорька уже родила и второго планировала! А вы что, карьеру строите?
— Мама, Лида работает, ты же знаешь, — встрял Игорь, но в его голосе не было поддержки. Скорее, он просто озвучивал факт, чтобы мать могла продолжить наступление.
— Работает! — фыркнула Зинаида Петровна. — И что эта работа даёт? Копейки приносит, а времени отнимает столько! Лучше бы дома сидела, хозяйством занималась, ребёночка родила. Вот это было бы дело! Игорёк, ты ей объясни, а то она меня не слушает.
Виктор Николаевич кашлянул и впервые за вечер заговорил:
— Зина, не лезь в их дела.
— Какое «не лезь»! — возмутилась свекровь. — Я мать, я имею право спросить! Хочу внуков нянчить, пока силы ещё есть!
Лидия почувствовала, как внутри неё что-то лопнуло. Тонкая нить терпения, которую она тянула весь вечер, порвалась с тихим, почти незаметным щелчком. Она встала из-за стола.
— Простите, мне нужно в ванную, — сказала она и вышла из кухни, не дожидаясь ответа.
В ванной она закрыла дверь на замок и прислонилась к ней. Дышать было трудно. Слёзы подкатывали к горлу, но она не дала им выйти. Плакать сейчас означало признать поражение. А она не собиралась проигрывать.
Она посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, круги под глазами, растрепавшиеся волосы. Она выглядела так, будто и правда больна. Может, так и есть? Может, она действительно больна, если терпит всё это?
За дверью раздались голоса. Зинаида Петровна что-то говорила Игорю, её голос был громким и возмущённым:
— Вот видишь? Обиделась! Я ей по-хорошему, а она встала и ушла! Невоспитанная какая!
Игорь что-то ответил, но тише, разобрать не удалось.
Лидия выпрямилась. Нет. Хватит. Она устала быть удобной. Устала подстраиваться, молчать, терпеть. Если Игорь решил устроить ей карательную акцию, привезя родителей без предупреждения, то она имеет право ответить. И она ответит.
Она умылась холодной водой, привела волосы в порядок и вернулась на кухню. Все трое сидели за столом. Зинаида Петровна умолкла, увидев её. Игорь напрягся, почувствовав, что что-то изменилось.
Лидия не села обратно за стол. Она осталась стоять, оперевшись руками о спинку стула.
— Зинаида Петровна, Виктор Николаевич, — начала она спокойно, глядя прямо на свекровь. — Я хочу сказать вам спасибо за то, что вы приехали. Это было очень… неожиданно.
Зинаида Петровна расплылась в улыбке:
— Ну вот, а ты обижалась! Мы же переживали за тебя!
— Переживали, — повторила Лидия. — Только вот есть одна проблема. Игорь вам соврал. Я не болела. Я просто не хотела ехать с ним на корпоратив. Я устала. Я хотела побыть одна. И он это прекрасно знал.
Улыбка на лице свекрови застыла. Она недоумённо посмотрела на сына.
— Игорь? Что она говорит?
Игорь побледнел. Он попытался изобразить недоумение:
— Лида, ты о чём? Ты сама сказала, что плохо себя чувствуешь!
— Нет, — отрезала Лидия. — Я сказала, что устала. А ты решил, что раз я отказалась быть твоим приложением на корпоративе, то заслуживаю наказания. И придумал, как меня проучить. Привёз своих родителей сюда, не предупредив меня, соврав им, что я больна. Чтобы я чувствовала себя виноватой. Чтобы я сидела здесь, слушала упрёки про то, что я плохая жена, что не кормлю мужа, что не рожаю детей. Ты использовал своих родителей как инструмент, чтобы сломать меня.
Повисла тишина. Зинаида Петровна медленно повернулась к сыну. Её лицо из доброжелательного превратилось в каменное.
— Игорь. Это правда?
— Мама, она преувеличивает! Я просто хотел, чтобы ей не было одиноко…
— Не ври мне! — голос свекрови стал жёстким. — Ты привёз нас сюда, чтобы мы её воспитывали? Чтобы я, твоя мать, играла роль надзирателя?
Игорь судорожно сглотнул. Виктор Николаевич тяжело поднялся из-за стола.
— Игорь, если ты не можешь договориться с женой сам, это твои проблемы. Но впутывать нас в свои семейные игры… — он покачал головой. — Это низко.
— Пап, я не…
— Молчи, — оборвал его отец. — Зина, собираемся. Нечего нам здесь делать.
Зинаида Петровна встала, не глядя на сына. Она подошла к Лидии и неожиданно взяла её за руку.
— Прости, девочка. Я не знала. Я правда думала, что ты больна.
— Я знаю, — тихо сказала Лидия. — Вы тут ни при чём.
Свекровь кивнула, отпустила её руку и начала молча убирать со стола судочки. Движения были резкие, злые. Виктор Николаевич уже надевал куртку в прихожей.
Игорь сидел за столом один, бледный и растерянный. Он не ожидал такого поворота. Он думал, что всё пойдёт по его плану: родители будут на его стороне, Лидия сломается, извинится, пообещает исправиться. Но план рухнул.
Через пять минут родители ушли. Зинаида Петровна на прощание бросила сыну такой взгляд, что тот съёжился. Дверь закрылась.
Лидия и Игорь остались одни.
Он всё ещё сидел на кухне. Она стояла в дверном проёме. Между ними было три метра расстояния, но казалось, что целая пропасть.
— Ты выставила меня идиотом перед моими родителями, — глухо сказал он.
— Нет, — возразила Лидия. — Ты сам себя выставил. Я просто сказала правду.
— Ты должна была молчать.
— Я устала молчать.
Он поднял на неё глаза, и в них она увидела не раскаяние, а злобу. Он не понял. Он не хотел понимать. Для него это была не точка осознания, а просто неудавшаяся попытка её сломать.
— Я не поеду с тобой ни на один корпоратив больше, — сказала Лидия тихо. — Ни на одну встречу с твоими друзьями. Ни на один семейный праздник, если мне этого не захочется. И если ты попытаешься ещё раз меня наказать, используя родственников или кого-то ещё, я уйду. Насовсем.
— Ты не уйдёшь, — он усмехнулся, но усмешка вышла кривой. — Тебе некуда идти.
— Тогда ты очень плохо меня знаешь, — ответила Лидия.
Она развернулась и пошла в спальню. Закрыла дверь и легла на кровать, не раздеваясь. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно в соседней комнате. Руки дрожали. Но внутри было не опустошение, а что-то другое. Освобождение. Она сказала то, что должна была сказать ещё давно.
На кухне что-то грохнуло. Игорь, видимо, швырнул стул или посуду. Потом раздались его шаги, хлопнула входная дверь. Он ушёл.
Лидия лежала в темноте и слушала тишину. Она не знала, что будет дальше с её семьёй. Может, Игорь вернётся и они поговорят. Может, он так и не поймёт, что был неправ. Может, им придётся расстаться.
Но одно она знала точно: она больше не будет жертвой в чужой игре. Она больше не будет молчать, когда её пытаются сломать. Она имеет право на свой вечер, на свою тишину, на своё «нет». И никто, даже самый близкий человек, не имеет права отнимать у неё это право.
Она закрыла глаза. Впервые за долгое время она чувствовала себя не виноватой, а правой. И это чувство было дороже любого семейного мира, построенного на её молчании.
Утром она проснулась одна. Игорь так и не вернулся за ночь. На телефоне было несколько пропущенных от него, но она не стала перезванивать. Пусть подумает. Пусть поймёт, что манипуляции больше не работают.
А она встала, заварила себе кофе и открыла окно. На улице было свежо и солнечно. Впервые за много месяцев она улыбнулась своему отражению в оконном стекле. Она была свободна. Не от семьи, не от обязательств. Но от страха сказать «нет». И это было только начало.
