Когда родные считают тебя удобной бездетной старушкой, они забывают: у каждой жизни есть тайны. И иногда эти тайны меняют всё.
Глава 1. Незваные гости
Я как раз снимала с огня варенье из чёрной смородины, когда входная дверь распахнулась так, будто в мой дом ворвался ураган. Даже не постучались. Кристина вошла первой — на высоченных каблуках, в белом брючном костюме, с телефоном у уха. За ней — её муж Виктор, полноватый мужчина с вечно недовольным лицом, и их сын-подросток, который сразу уткнулся в планшет.
— Тётя Галь, мы приехали! — объявила Кристина таким тоном, будто сообщала о визите королевской семьи.
Я вытерла руки о фартук и посмотрела на племянницу. Вот уже пять лет, как умерла моя сестра Вера, мать Кристины, и за эти пять лет племянница не удосужилась навестить меня ни разу. Ни на день рождения, ни на Новый год. Звонила раза три, и то — когда ей что-то было нужно.
— Здравствуйте, — ровно ответила я. — Предупредить не могла?
— Да мы тут мимо проезжали, — небрежно махнула рукой Кристина, оглядывая мою трёхкомнатную квартиру. — Решили заскочить. Кстати, ты одна тут живёшь, правда? В такой-то квадратуре?
Виктор уже прошёл в зал, оценивающе постукивая костяшками пальцев по стене. Мальчишка рухнул на диван, не снимая кроссовок.
— Обувь сними, — попросила я внука племянницы.
— Да ладно, тёть, не парьтесь, — отмахнулся Виктор. — Мы ненадолго. Кристина, говори уже.
И тут я поняла — они приехали не просто так. У племянницы был тот особый блеск в глазах, который я хорошо помнила ещё по её детству. Такой появлялся, когда она хотела выманить у матери деньги на очередную игрушку.
— Тётя Галя, давай начистоту, — Кристина села напротив меня, скрестив ноги. — Тебе шестьдесят восемь. Ты одна. Детей у тебя нет. Зачем тебе дача?
Глава 2. Наглость в квадрате
Я медленно поставила чашку с чаем на стол. Значит, дело в даче. Так и думала.
— Моя дача меня устраивает, — спокойно ответила я.
— Да ты туда последние три года не ездила! — горячо возразила Кристина. — Мама мне говорила. Участок зарос, дом требует ремонта. Зачем тебе это богатство? Продай, положи деньги в банк, живи на проценты спокойно.
— Или отдай нам, — вставил Виктор, не стесняясь. — Мы приведём всё в порядок, будем ездить отдыхать. Тебя, конечно, тоже будем возить, если захочешь.
Вот оно что. Даже не скрывают.
Дача в Михайловском была куплена моим покойным мужем Валерием сорок лет назад. Тогда это была просто изба на шести сотках, но Валера вложил в неё душу — и свои золотые руки. Пристроил веранду, поставил баню, разбил сад. После его смерти я ещё десять лет приводила туда порядок, сажала цветы, консервировала яблоки и вишни.
Три года назад я действительно перестала туда ездить. Но не потому, что дача мне не нужна.
— Дача останется у меня, — твёрдо сказала я.
— Тётя Галь, ну ты же умная женщина! — Кристина наклонилась ближе. — Тебе восьмой десяток. Извини, конечно, но сколько тебе осталось? Пять лет? Десять? Дача ведь всё равно тебе не нужна! А нам с Витей как раз надо, чтобы Дениска на свежем воздухе рос, а не в городской духоте.
— Не нужна, говоришь? — Я встала и подошла к серванту, достала старый фотоальбом. — А тебе, Кристина, память нужна?
Племянница нахмурилась:
— При чём тут память?
— А при том, что твоя мать, моя сестра Вера, десять лет назад просила меня об одном одолжении. Очень личном. И я обещала ей, что никому не расскажу. Но если ты будешь настаивать…
Я сделала паузу. Лицо Кристины побледнело.
— Что ты имеешь в виду?
Глава 3. Секрет сестры
После того как Кристина с семейством наконец уехала — с кислыми лицами и многообещающим молчанием, — я села у окна и открыла альбом. На пожелтевших фотографиях — моя сестра Вера, молодая, красивая, с копной тёмных волос. Рядом с ней — я, на пять лет младше, в смешном платье в горошек.
Мы с Верой всегда были разными. Она — яркая, бойкая, смелая. Я — тихая, домашняя, рассудительная. Она вышла замуж в двадцать, родила Кристину в двадцать два. Я встретила своего Валеру только в тридцать, а детей у нас так и не случилось.
Вера никогда не злорадствовала по этому поводу. Наоборот, она словно чувствовала мою боль и всегда старалась поддержать. Когда Кристине было лет пять, Вера часто привозила её ко мне: «Погуляй с племянницей, Галь. Видишь, как она тебя любит?»
И действительно, маленькая Кристина меня обожала. Называла «тётя Галечка», просила рассказывать сказки, пекла со мной пироги. Я покупала ей игрушки, водила в театр, шила платья. Вера смеялась: «Ты для неё почти вторая мама».
А потом Кристина выросла. И всё изменилось.
В шестнадцать лет она вдруг начала отдаляться. Перестала звонить, на встречи приезжала неохотно, с кислым лицом. Вера объясняла: «Переходный возраст, Галь, не обижайся». Но я-то видела — дело было не в возрасте.
Однажды я случайно услышала, как Кристина говорила подружке по телефону: «Ну да, тётка бездетная, в племяшках души не чает. Противно, честно. Будто я ей должна что-то за её подарки».
Мне тогда стало так больно, что я не нашла сил обсуждать это с Верой. Просто стала реже приглашать племянницу к себе.
А десять лет назад, незадолго до смерти от рака, Вера позвала меня к себе. Она была уже совсем слабой, худой, но глаза горели лихорадочным блеском.
— Галя, я должна тебе кое-что сказать, — прошептала она, сжимая мою руку. — О Кристине. О её… о её отце.
И тогда она рассказала мне такое, что перевернуло всё моё представление о семье сестры.
Кристина была не дочерью её мужа Николая. У Веры был роман с другим мужчиной — и именно от него она родила девочку. Николай так никогда и не узнал правды. А настоящий отец Кристины… он был женат, имел свою семью и попросил Веру никогда не говорить об их связи.
— Но самое главное, Галя, — Вера вцепилась в мою руку с неожиданной силой, — у Кристины есть сводный брат. От того самого мужчины. Ему сейчас двадцать пять, его зовут Артём. Я… я иногда следила за ним издалека. Он хороший парень. Умный, добрый. И после моей смерти… я хочу, чтобы ты присмотрела за ним. Просто так, негласно. У него нет матери, она умерла рано. А отец — тот мужчина — тоже недавно умер. Артём один. И он… он единственная моя кровь, которая получилась от любви, понимаешь?
Я не сразу поняла. Вера плакала, прося меня обещать, что я найду Артёма, познакомлюсь с ним, помогу, если понадобится. Но никогда, никогда не скажу Кристине правду.
— Она выросла жёсткой, Галя. Меркантильной. Это моя вина, я избаловала её. Но Артём… он другой. Обещай мне.
Я обещала.
Глава 4. Встреча с прошлым
После похорон Веры я нашла Артёма довольно быстро. Оказалось, он живёт в соседнем районе, работает программистом, снимает скромную однушку. Высокий, темноволосый, с серьёзными карими глазами — в нём было что-то от Веры. Особенно улыбка, чуть кривоватая, застенчивая.
Я не стала сразу открывать ему правду. Просто познакомилась как бы случайно — в магазине возле его дома. Разговорились. Он помог мне донести тяжёлые сумки. Я пригласила его на чай.
Так мы и подружились. Артём был удивительно деликатным, воспитанным молодым человеком. Он приходил ко мне раз в неделю, помогал по хозяйству — поменял кран, починил шкаф, настроил компьютер. Я кормила его обедами, пекла пироги. Он называл меня «Галина Петровна», а я звала его просто Артёмом.
Однажды он признался, что никогда не знал матери — она умерла при родах. Отец был холодным, отстранённым человеком, воспитанием сына не занимался. Артём фактически рос один.
— Вы знаете, Галина Петровна, — сказал он тогда, глядя в чашку с чаем, — у меня такое чувство, будто вы… ну, как мама. Или бабушка. Не обижайтесь, я не хочу навязываться, просто…
— Не навязываешься, сынок, — тихо ответила я, и у меня сжалось сердце.
Три года назад, когда мне исполнилось шестьдесят пять, я приняла решение. И отдала дачу Артёму. Оформила дарственную — официально, через нотариуса. Дача теперь была его собственностью.
Артём плакал, когда узнал. Говорил, что это слишком, что он не может принять такой подарок. Но я настояла:
— У меня нет детей, Артём. А ты стал мне роднее, чем… чем некоторые родственники. Дача должна достаться хорошему человеку. И этот человек — ты.
Он привёл дачу в порядок, вложил свои сбережения в ремонт. Теперь там был уютный домик с новой крышей, ухоженный сад, баня. Каждое лето Артём приглашал меня погостить, но я отказывалась — здоровье уже не то, да и сердце пошаливало.
Но самое главное — я выполнила обещание, данное Вере. Присмотрела за её сыном. Дала ему то, чего он был лишён — семейное тепло и заботу.
Глава 5. Правда выходит наружу
Кристина объявилась снова через неделю. На этот раз без мужа и сына — пришла одна, с букетом цветов и коробкой конфет.
— Тётя Галь, прости меня, — начала она с порога. — Я погорячилась тогда. Конечно, дача твоя, и ты вправе делать с ней что хочешь.
Я пригласила её на кухню, поставила чайник. Кристина нервничала — теребила ручку сумочки, облизывала губы.
— Ты хотела что-то сказать? — напомнила я.
— Да. То есть… — она замялась. — Тётя Галь, ты тогда упомянула маму. Что она просила тебя о каком-то одолжении. О чём речь?
Я молча смотрела на племянницу. Красивая, ухоженная, в дорогой одежде. Но в глазах — пустота. Ни теплоты, ни искренности. Только расчёт.
— Скажи честно, Кристина, — тихо произнесла я. — Зачем тебе дача? На самом деле.
Она вздохнула:
— Ладно, чего скрывать. У Витьки бизнес прогорел. Долги. Нам нужны деньги. Дача в Михайловском сейчас стоит минимум восемь миллионов — там же инфраструктура развивается, дорога новая. Мы бы продали, расплатились с долгами, на остальное открыли новое дело.
Вот, значит, как. Даже не пытается придумать красивую легенду про «свежий воздух для ребёнка».
— Дача больше не моя, — спокойно сказала я.
Кристина вздрогнула:
— Что?! Ты её продала?!
— Нет. Подарила. Три года назад. Человеку, который этого достоин.
— Кому?! — Племянница вскочила, опрокинув стул. — Кому ты подарила МОЮ дачу?!
— Твою? — Я тоже встала, и в груди разлилась холодная ярость. — С каких пор?
— Я твоя единственная племянница! Наследница! У тебя нет детей, значит, всё должно достаться мне!
— Ты очень ошибаешься, Кристина. У меня есть тот, кого я считаю своим. И дача теперь принадлежит Артёму Викторовичу Соколову. Можешь проверить в Росреестре.
Лицо Кристины исказилось:
— Какому ещё Артёму?! Кто это?!
И тогда я сказала:
— Твоему сводному брату. Сыну твоей матери.
Повисла мёртвая тишина. Кристина смотрела на меня так, будто я ударила её по лицу.
— Что… что ты несёшь?
— Твоя мама перед смертью призналась мне, что у неё был роман. И от того мужчины родился мальчик — Артём. Он твой брат по матери. Она просила меня найти его и позаботиться о нём. Что я и сделала.
Кристина побледнела, потом покраснела. Её руки тряслись.
— Ты лжёшь! Мама не могла! Она…
— Она любила того человека, — мягко перебила я. — И жалела, что не могла быть рядом с сыном. Артём вырос без матери, Кристина. Совсем один. А ты росла в любви и достатке, с обоими родителями.
— Значит, ты отдала дачу какому-то… какому-то ублюдку?! — выкрикнула племянница. — Вместо того чтобы отдать МНЕ, родной племяннице?!
— Родной, — повторила я с горечью. — Ты не звонила мне три года, Кристина. Ни разу не приехала узнать, как я живу, не нужна ли помощь. А Артём приходил каждую неделю. Чинил, помогал, разговаривал. Он стал мне ближе, чем ты. И дача досталась тому, кто её заслужил.
Кристина схватила сумочку, лицо её перекосилось от ярости:
— Ты пожалеешь об этом! Я оспорю дарственную! Докажу, что ты была невменяемой!
— Попробуй, — я устало опустилась на стул. — У меня есть все медицинские справки, подтверждающие моё здоровье на момент оформления. Нотариус проверял мою дееспособность. А ещё у меня есть письмо твоей матери, написанное её рукой, где она просит меня позаботиться об Артёме. Так что не трать деньги на адвокатов, Кристина. Дачи тебе не видать.
Племянница выбежала из квартиры, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла в серванте.
А я сидела на кухне, и по щекам текли слёзы. Не от обиды — от облегчения. Наконец-то я сказала правду. Наконец-то всё встало на свои места.
Глава 6. Настоящая семья
Прошёл месяц. Кристина больше не появлялась и не звонила. Я узнала через общих знакомых, что она всё-таки пыталась оспорить дарственную, но адвокат объяснил ей, что шансов нет. Документы оформлены безупречно, я была полностью дееспособна, а родство с Артёмом, даже если бы его удалось доказать, не давало бы Кристине никаких прав на уже подаренное имущество.
Зато Артём приходил ещё чаще. Он очень переживал, когда я рассказала ему всю правду — о его матери Вере, о том, что она любила его, хоть и не могла быть рядом. О том, что Кристина — его сводная сестра.
— Галина Петровна, — сказал он, вытирая слёзы, — всю жизнь я чувствовал какую-то пустоту. Будто чего-то важного не хватает. А теперь… теперь я понимаю. У меня была мама. Она думала обо мне. И у меня есть вы — человек, который стал мне настоящей семьёй.
— И у меня есть ты, сынок, — ответила я, обнимая его. — Мой мальчик.
В тот же вечер Артём привёл ко мне свою девушку Олю — милую, скромную девушку с добрыми глазами. Она работала воспитательницей в детском саду и смотрела на Артёма с такой любовью, что мне стало тепло на душе.
— Галина Петровна, — сказал Артём, держа Олю за руку, — мы хотим пожениться. И нам бы очень хотелось, чтобы вы… ну, чтобы вы были для нас как мама. Как бабушка для наших будущих детей.
Я не смогла сдержать слёз. Всю жизнь я мечтала о детях, о внуках. И вот судьба подарила мне этот шанс — не через кровь, а через любовь и заботу.
Свадьбу сыграли скромно, на даче в Михайловском. Артём с друзьями построили там беседку, Оля с подругами украсили участок цветами и гирляндами. Я пекла пироги и плакала от счастья, глядя на молодых.
А через год у них родилась дочка — черноглазая, кудрявая, похожая на мою сестру Веру. Они назвали её Верой, в честь бабушки, которую малышка никогда не узнает. Но я рассказываю ей о Вере — о том, какая она была красивая и смелая, как любила жизнь и как мечтала, чтобы её сын был счастлив.
Кристина так и не вышла на контакт. Я слышала, что они с Виктором развелись — не выдержали финансовых проблем и взаимных претензий. Мне её даже немного жаль. Она могла бы познакомиться с братом, могла бы стать частью настоящей семьи. Но она выбрала деньги вместо людей. И осталась одна.
А я каждое воскресенье езжу на дачу, где меня ждут Артём, Оля и маленькая Верочка. Мы вместе обедаем за большим столом в беседке, собираем ягоды, печём пироги. И когда Верочка забирается ко мне на колени и называет меня «баба Галя», я понимаю — жизнь сложилась именно так, как должна была сложиться.
Дача досталась тому, кому она действительно была нужна. Не для продажи и не для выгоды — а для жизни, для любви, для семьи.
И это и есть настоящее счастье.
