Валентина протирала окна на кухне и напевала что-то из старых песен. Солнце светило ярко, квартира сияла чистотой. Она планировала встретиться с Ниной в театре, потом зайти к Лене на чай. Жизнь текла размеренно и спокойно.
Звонок в дверь разрезал тишину. Валя отложила тряпку, подошла к двери.
— Кто там?
— Это я… Андрей.
Мир остановился. Она прислонилась к двери, сердце забилось как бешеное. Семь лет. Семь лет она его не видела.
— Валь, открой, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
Голос был тот же. Чуть более хриплый, усталый, но тот же. Руки дрожали, когда она поворачивала замок.
Андрей стоял на пороге с букетом хризантем. Постарел, седина на висках, морщины вокруг глаз. Костюм дорогой, но мятый. Выглядел растерянным.
— Привет, Валь.
— Что… что ты здесь делаешь?
— Можно войти? На лестнице неудобно говорить.
Она отступила, пропустила его. Он прошёл в гостиную, огляделся. Квартира изменилась — новые шторы, переставленная мебель, свежие цветы на подоконнике.
— Красиво стало. Уютно.
— Спасибо. Садись. Кофе будешь?
— Не откажусь.
Валя ушла на кухню, руки тряслись так, что едва смогла насыпать кофе в чашку. Что он здесь делает? Зачем пришёл? И почему сердце колотится так, будто ей снова двадцать?
Вернулась с подносом. Андрей сидел на диване, смотрел на семейные фотографии на полке.
— Как дети?
— Хорошо. Катя замуж вышла, внука родила. Дима работает в IT, всё время занят.
— Знаю. Катя мне рассказывала, когда звонила.
— Звонила? Когда?
— Месяц назад. На день рождения поздравляла.
Валя поставила чашку перед ним резче, чем хотела. Кофе расплескался.
— Она мне не говорила.
— Попросил не говорить. Пока не решусь на этот разговор.
— Какой разговор, Андрей?
Он встал, прошёлся по комнате, остановился у окна.
— Я понял, что совершил ошибку. Самую большую ошибку в жизни.
— Ошибку?
— С Кристиной всё кончено. Уже полгода как кончено. Она… она не та, за кого я её принимал.
Валя почувствовала, как внутри что-то сжимается. Вот оно. Значит, молоденькая его бросила, и он вспомнил про старую верную жену.
— И что?
— Я хочу вернуться, Валь. Хочу всё начать заново. Мы же можем попробовать, правда? У нас столько общего — дети, внуки, годы…
— Годы?
— Двадцать три года брака нельзя просто вычеркнуть. Я любил тебя, Валь. И сейчас понимаю, что не переставал любить.
Он повернулся к ней, глаза блестели от слёз.
— Прости меня. Я был дураком. Мне показалось, что я ещё молодой, что впереди новая жизнь. А получилось… получилось только боль. И тебе, и себе.
Валя сидела как каменная. Слова не доходили до сознания. Он хочет вернуться. Просто так взял и решил вернуться.
— Валь, скажи что-нибудь.
— Я… мне нужно время подумать.
— Конечно. Я понимаю. Это неожиданно. Но подумай, пожалуйста. Мы можем быть счастливы. Я изменился, стал мудрее. Больше никогда не причиню тебе боль.
Он подошёл, взял её за руку.
— Дай нам шанс.
Валя отдёрнула руку.
— Иди домой, Андрей. Мне правда нужно подумать.
— Я понимаю. Позвоню завтра?
— Позвони.
Он ушёл, оставив букет на столе. Валя села в кресло, уставилась в стену. Семь лет назад она бы рыдала от счастья. А сейчас чувствовала только пустоту.
Зазвонил телефон. Катя.
— Мам, пап звонил. Сказал, что был у тебя.
— Был.
— И как? Мам, это же прекрасно! Семья снова будет вместе!
— Кать, не торопись.
— Мам, ну что ты! Он же извинился! А мы все будем как раньше — праздники вместе, дача, внуки с дедушкой…
Валя закрыла глаза. Катя всегда была папиной дочкой.
— Дай мне подумать.
— Хорошо, мам. Но я так рада!
Через полчаса позвонил Дима.
— Мать, Катька мне всё рассказала. Ты что, правда его обратно возьмёшь?
— Дим…
— Да он же козёл! Семь лет назад бросил тебя ради малолетки, а теперь, когда та его кинула, вернулся хвост поджав!
— Дима, не ругайся.
— Мать, ты же нормально живёшь сейчас! Работа, подруги, театр твой любимый. Зачем тебе этот… этот…
— Всё, хватит. Я сама разберусь.
Валя отключила телефон. Дети уже разделились на два лагеря. Прекрасно просто.
Вечером пришла Нина с тортом.
— Слышала новости по сарафанному радио. Как дела, подруга?
— Не знаю, Нин. Совсем не знаю.
— А чего тут знать? Бросил — значит, больше не нужен. Элементарно.
— Но мы же двадцать три года прожили…
— И он их перечеркнул одним движением! Валь, ты что, забыла, как рыдала? Как в больницу с давлением попала? Как полгода антидепрессанты пила?
Валя помнила. Ещё как помнила. Но помнила и хорошее — совместные поездки, рождение детей, тихие вечера на даче.
— Нин, а может, люди правда меняются?
— Валь, ему шестьдесят пять лет! Какие изменения? Просто молодая его выкинула, вот и всё.
На следующий день Андрей принёс розы. Красные, дорогие.
— Валь, я всю ночь не спал. Думал о нас.
— Проходи.
— Помнишь наше первое свидание? Кино, потом мороженое в парке?
— Помню.
— А наш медовый месяц в Сочи? Ты тогда сгорела на солнце, я тебе кефиром спину мазал.
— Андрей…
— А как Катя родилась? Я в обморок чуть не упал, когда увидел её в роддоме.
Воспоминания накрывали волнами. Валя чувствовала, как что-то внутри оттаивает.
— Я всё это помню, Андрей.
— Тогда зачем мы это теряем? У нас есть шанс всё исправить.
Он сел рядом, взял её руки.
— Я куплю новую квартиру. Большую. Будем принимать внуков, путешествовать. Я же на пенсии теперь, времени полно.
— А я работаю.
— Так брось работу! Зачем тебе эта канцелярия? Будешь заниматься домом, семьёй.
Что-то кольнуло внутри. Работу бросить? А коллектив? А Марина с её весёлыми историями? А планы на новый проект?
— Не знаю, Андрей.
— Ладно, не торопимся с работой. Главное — мы снова вместе.
Он наклонился поцеловать её. Валя отстранилась.
— Рано ещё.
— Понимаю. Всему своё время.
Неделю Валя металась между да и нет. Андрей звонил каждый день, приходил с цветами, рассказывал о планах. Катя воодушевлённо обсуждала свадьбу родителей. Дима злился и требовал не делать глупостей. Нина качала головой.
В субботу Валя собрала всех дома. Андрей сидел на диване в парадном костюме. Катя с мужем и сыном устроились в креслах. Дима стоял у окна, мрачный.
— Я приняла решение, — сказала Валя. — И хочу, чтобы все его услышали.
Андрей выпрямился, улыбнулся.
— Я долго думала об этом предложении. Вспоминала наш брак, нашу жизнь.
— Мам, — прошептала Катя, — скажи да!
— Дай матери договорить, — буркнул Дима.
— Андрей, я тебя простила. Давно простила. Ещё три года назад поняла, что злость разрушает только меня.
Андрей кивнул, глаза заблестели.
— Но за эти семь лет случилось кое-что важное. Я научилась жить сама.
Тишина. Валя встала, прошлась по комнате.
— Знаете, когда ты ушёл, мне казалось, мир рухнул. Я не понимала, кто я без мужа, без семьи. Плакала, винила себя, думала, где не доглядела, что не так сделала.
— Валь…
— Не перебивай. Первый год был адом. Таблетки, врачи, бессонница. Но потом я взялась за себя. Пошла работать. Познакомилась с новыми людьми.
Катя нахмурилась.
— Мам, при чём здесь это?
— При том, что я впервые за сорок лет почувствовала себя свободной. Захотела в театр — пошла. Захотела встретиться с подругами — встретилась. Никого не спрашивала разрешения.
— Так и при мне могла бы, — пробормотал Андрей.
— Нет, не могла. Ты помнишь, как ворчал, когда я задерживалась с Ниной? Как недовольно вздыхал, когда я смотрела сериалы?
— Это мелочи, Валь.
— Мелочи? А помнишь, как запретил мне идти учиться на курсы дизайна? Сказал, семье нужна домохозяйка, а не карьеристка.
Дима повернулся от окна.
— Серьёзно? Не знал об этом.
— Много чего не знали. Я молчала, терпела, считала это нормальным.
Валя села обратно в кресло.
— Андрей, ты говоришь о любви. А я за эти годы поняла, что любовь — это не зависимость. Не страх остаться одной.
— О чём ты говоришь? — Катя выглядела растерянной.
— О том, что ваш отец вернулся не потому, что понял свои ошибки. Он вернулся, потому что остался один.
Андрей побледнел.
— Это не так!
— А как же твоё предложение бросить работу? Сидеть дома, варить борщи? Ты хочешь вернуть ту Валю, которая была семь лет назад. Покорную, зависимую, готовую всё простить.
— Мам, — тихо сказала Катя, — а ты… ты счастлива сейчас?
Валя посмотрела на дочь.
— Да, Катя. Впервые за много лет я по-настоящему счастлива. У меня есть работа, которая нравится. Подруги, которые меня понимают. Планы, мечты.
— И место для старого мужа не найдётся? — горько спросил Андрей.
— Для старого — нет. А для нового человека, который уважает мою свободу, мои интересы, моё мнение… может быть.
— Я изменюсь!
— Андрей, тебе шестьдесят пять. Ты уже изменился настолько, насколько можешь.
Она встала.
— Я благодарна судьбе за то, что ты ушёл. Это звучит дико, но это правда.
Катя всхлипнула. Дима подошёл к матери, обнял за плечи.
— Прости, — сказал Андрей тихо.
— Я же говорю — уже простила. Но это не значает, что готова повторить.
Андрей сидел ещё несколько минут, потом встал.
— Значит, всё решено?
— Да.
— И никого не слушаешь? Даже детей?
Валя посмотрела на Катю, потом на Диму.
— Катя, ты хочешь, чтобы родители были вместе. Это понятно. Но я не игрушка, которую можно сломать и склеить.
— Мам, но папа же изменился…
— Послушай, что он говорил полчаса назад. Бросить работу, сидеть дома, принимать внуков. Где тут изменения?
Катя замолчала.
Андрей пошёл к двери, остановился.
— Ты пожалеешь, Валь. В нашем возрасте трудно начинать заново.
— Я уже начала. Семь лет назад.
— Одной тяжело…
— Мне не одной.
Он вопросительно поднял брови.
— У меня есть Петя. Мы встречаемся полгода.
Тишина была оглушительной.
— Петя? — пробормотала Катя.
— Петр Михайлович. Мы познакомились на курсах танцев. Он вдовец, инженер на пенсии. Добрый, умный человек.
— Ты танцуешь? — изумился Дима.
— Хожу на танцы каждую среду. И в театр по четвергам. А по субботам мы с Петей гуляем по городу или ездим за город.
Андрей стоял как громом поражённый.
— И почему я ничего не знал? — спросила Катя.
— Потому что боялась вашей реакции. Думала, будете осуждать. Мол, пожилая женщина, а туда же.
— Мать, — тихо сказал Дима, — а ты его… любишь?
Валя улыбнулась.
— Мне с ним хорошо. Он не требует от меня быть удобной. Мы равноправные партнёры.
— Партнёры, — повторил Андрей с горечью.
— Да, партнёры. Мы обсуждаем планы, принимаем решения вместе. Он не указывает мне, что делать.
Зазвонил телефон. Валя глянула на экран.
— Говори, Петя… Да, всё нормально… Через час? Хорошо, жду.
Она положила трубку.
— Он едет. Мы собирались в консерваторию на концерт.
— Мам, — сказала Катя, — а можно… можно с ним познакомиться?
— Конечно. Если хотите, оставайтесь.
Андрей мотнул головой.
— Нет уж. Лишним быть не буду.
Он подошёл к двери, обернулся.
— Будь счастлива, Валь.
— Спасибо.
После его ухода Катя заплакала.
— Я так мечтала, чтобы вы помирились…
— Катюш, иногда расставание — это не конец, а начало. Для всех.
— А что теперь будет с папой?
— Не знаю. Но это его жизнь, его выбор.
Дима обнял мать.
— Извини, что не знал про Петра.
— Я сама виновата. Пряталась от собственных детей.
— А он хороший?
— Очень.
Через час приехал Петр. Невысокий седой мужчина в аккуратном пальто, с букетом фиалок.
— Познакомьтесь, это мои дети. Катя, Дима.
— Очень приятно. Много о вас слышал.
Катя вытерла глаза, пожала руку.
— А мы о вас впервые.
Петр рассмеялся.
— Ваша мама осторожная. Правильно делает.
— Мам, — тихо сказал Дима, — а в консерваторию… можно с вами?
Валя удивилась.
— Конечно. Но у вас же семья, дела…
— Хочу послушать музыку с мамой.
Они ушли втроём. В концертном зале Валя сидела между сыном и Петром, слушала скрипку и думала о том, как странно устроена жизнь. Семь лет назад ей казалось, что всё кончено. А теперь понимала — всё только начинается.
После концерта они зашли в кафе. Дима и Петр оживлённо обсуждали музыку. Валя улыбалась и понимала: она сделала правильный выбор. Не ради мужчины, не ради детей, не ради прошлого. Ради себя. Наконец-то ради себя.
