— Ты что, совсем рехнулся? — Таисия Петровна стукнула ладонью по столу так, что чашки на блюдцах затряслись. — Какой развод? О чём ты вообще говоришь?
Её сын Виктор сидел напротив, мял в руках сигаретную пачку и смотрел куда-то в сторону — на обои с выцветшими розами, на потускневшую люстру, на что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с матерью. Ему было тридцать восемь, но в этой квартире, в этом кресле с продавленной спинкой он всё ещё чувствовал себя подростком, которого вызвали на ковёр.
— Мам, я уже всё решил, — пробормотал он, наконец. — С Дашей мы… не сошлись. Характерами.
— Характерами! — Таисия Петровна всплеснула руками, и её массивные золотые браслеты звякнули. — Пять лет прожили, характерами не сошлись! А раньше что, характеры прятали? Я тебе сразу говорила — надо было на Катюшке жениться, из приличной семьи девочка, отец — начальник отдела. А ты нет, влюбился в эту… учительницу музыки!
Виктор поморщился. Эту песню он слышал регулярно, начиная с того самого дня, когда привёл Дарью в родительский дом. Мать приняла её с натянутой улыбкой, окинула взглядом простенькое платье, недорогие туфли и сразу отнесла к категории «неподходящих». Даша была тихой, интеллигентной, любила Шопена и старые французские фильмы. Таисия Петровна считала это жеманством.
— Мам, прекрати, — он устало потёр лицо. — Я просто пришёл сказать. Документы уже подали.
Свекровь замерла. Её лицо, ещё недавно красное от негодования, вдруг стало бледным. Она медленно опустилась обратно на стул.
— Документы подали, — повторила она тихо, словно пробуя эти слова на вкус. — Значит, серьёзно. И что, она согласна?
— Она не возражает.
Таисия Петровна прищурилась. В её голове заработала машина — быстро, методично, просчитывая все варианты. Квартира оформлена на Виктора, но они там живут вместе. Машина тоже его. Дача… дача вообще старая, доставшаяся ещё от её родителей. Что там делить-то?
— А имущество как? — спросила она, пытаясь придать голосу равнодушный тон.
— Какое имущество, мам? — Виктор усмехнулся. — У нас и делить-то нечего. Квартира моя была до брака, машину я купил. У Даши только её пианино да книги.
Таисия Петровна облегчённо выдохнула, но виду не подала. Внутри у неё всё ликовало — значит, хоть без потерь обойдётся. Эта выскочка с её ужимками уйдёт восвояси, и можно будет найти Витеньке нормальную жену. Из своего круга.
Прошло три недели
Три недели относительного спокойствия, в течение которых Таисия Петровна уже мысленно подбирала невесту — Ирочка, дочка подруги, работает в банке, или Ленка… нет, стоп, не Ленка. Женька! Женька Соболева, симпатичная, хозяйственная.
А потом раздался звонок.
— Ты слышал? — в трубке голос подруги Людки дрожал от возбуждения. — Слышала новость-то?
— Какую новость? — Таисия Петровна поправила халат и прошла на кухню, зажав телефон между ухом и плечом.
— Про твою сноху! Про эту… как её… Дашку!
— Ну и что она? — Таисия Петровна насторожилась. В голосе Людки звучало что-то нехорошее, триумфальное.
— Ты не знаешь? Ой, не могу! Тётка её померла, в Германии жила. Бездетная была. Так вот всё ей оставила! Квартиру в Берлине, счёт в банке… Говорят, там миллион евро, не меньше!
У Таисии Петровны зазвенело в ушах. Она опустилась на табуретку, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Что… что ты сказала?
— Миллион! — Людка млела от счастья, явно наслаждаясь эффектом. — Представляешь? А твой Витька как раз с ней развёлся! Во влип так влип!
Таисия Петровна отключила телефон, не попрощавшись. Пальцы дрожали. В голове проносились обрывки мыслей — миллион евро, квартира в Германии, а Витька подал на развод. Господи, да что ж она делала-то, зачем его подталкивала? Надо было, наоборот, уговаривать жить дружно!
Она схватила телефон и набрала номер сына. Один гудок. Второй. Третий.
— Алло, мам, — голос Виктора звучал устало.
— Сынок, — Таисия Петровна постаралась говорить ласково, хотя внутри всё кипело. — Сынок, как у тебя дела?
— Нормально. А что?
— Слушай… — она сделала паузу, подбирая слова. — Может, ты погорячился с этим разводом? А? Может, ещё не поздно всё вернуть?
— Мам, о чём ты? — Виктор явно не понимал. — Ты же сама…
— Да я так, подумала, — она заговорила быстрее. — Пять лет вместе прожили, привыкли друг к другу. Может, стоит попробовать ещё раз? Поговорить с ней?
— Слушай, мне некогда. Созвонимся позже.
Он отключился. Таисия Петровна посмотрела на телефон и медленно положила его на стол. Надо думать. Надо срочно что-то придумать.
Вечером она приехала к Виктору. Он жил теперь в той самой квартире один — Даша съехала к подруге. Открыл дверь в мятой футболке, от него пахло сигаретами и недосыпом.
— Мам, ты чего? — удивился он.
— Пирожков принесла, — соврала Таисия Петровна, протискиваясь в прихожую с пакетом. На самом деле пакет был пустой, она схватила его для вида. — Ты там совсем один, голодный небось.
Они прошли в комнату. Виктор плюхнулся на диван, включил телевизор. Таисия Петровна осмотрелась — пепельницы полные, на столе грязные тарелки, бельё валяется. Хозяйки нет, и это видно.
— Витя, — начала она осторожно, — я тут подумала… Ты с Дашей хоть иногда общаешься?
— Зачем? — он пожал плечами. — Всё уже решено.
— Ну, как же… — Таисия Петровна села рядом, положила руку ему на плечо. — Она же не чужой человек. Пять лет вместе. Может, позвонишь, встретишься? Культурно же надо расстаться.
Виктор посмотрел на мать с подозрением.
— Ты чего это вдруг? Раньше её терпеть не могла.
— Да я просто… — Таисия Петровна отвела взгляд. — Взрослые люди, надо по-человечески. Вдруг она там переживает, одна?
Виктор хмыкнул, но ничего не ответил. Таисия Петровна поняла — надо действовать решительнее.
— Сынок, немедленно возвращайся к жене, — она понизила голос до шёпота, хотя в квартире никого больше не было. — Ведь она наследство получила! А потом проучим её и оставим ни с чем!
Виктор уставился на мать, словно впервые её увидел.
— Ты… ты чего несёшь?
Таисия Петровна поняла, что сорвалась. Слова вылетели раньше, чем она успела их обдумать. Она привыкла командовать, направлять, решать — и вот теперь сидела перед сыном, который смотрел на неё так, будто увидел кого-то чужого.
— Я хотела сказать… — она попыталась исправить ситуацию, но Виктор уже поднялся с дивана.
— Ты про наследство знаешь, — это был не вопрос, а констатация факта. — Людка названивала, да?
Таисия Петровна молчала. Виктор прошёлся по комнате, остановился у окна, закурил. Молчание затягивалось, становилось тягучим, невыносимым.
— Мам, ты вообще слышишь, что говоришь? — он обернулся, и в его глазах было что-то новое, незнакомое. Не злость даже, а какое-то горькое разочарование. — «Проучим и оставим ни с чем»? Это про человека, с которым я пять лет прожил?
— Витенька, ты не понимаешь, — Таисия Петровна встала, заговорила быстрее, увереннее. Она была мастером перехватывать инициативу. — Эта девица сидела у тебя на шее все эти годы! Музыку свою преподавала за копейки, ты её содержал! А теперь она…
— Она работала, — перебил Виктор жёстко. — Работала в музыкальной школе, вела частные уроки. И между прочим, когда я в прошлом году застрял с кредитом, именно Даша помогла. Отложила деньги со своих уроков.
— Какие там деньги! — Таисия Петровна отмахнулась. — Гроши! А теперь, видишь ли, миллион евро! И ты думаешь, она про тебя вспомнит?
Виктор медленно затушил сигарету в переполненной пепельнице. Его лицо было непроницаемым.
— А с чего ей про меня вспоминать? — спросил он тихо. — Это я подал на развод, мам. Я. И знаешь, почему?
Таисия Петровна насторожилась. Что-то в его тоне заставило её замолчать.
— Потому что устал, — продолжал Виктор, и слова сыпались, как из прорванного мешка. — Устал от того, что каждый твой приезд заканчивался скандалом. Ты находила изъяны в её готовке, в уборке, в том, как она одевается. Помнишь, на моём дне рождения сказала при всех, что «настоящая жена должна уметь принимать гостей»? Даша тогда весь вечер провела на кухне, чтобы не плакать при людях.
— Я просто хотела…
— Ты хотела, чтобы я женился на ком-то другом, — Виктор говорил спокойно, но каждое слово било наотмашь. — На Катьке из «приличной семьи» или на Женьке Соболевой. Ты хотела управлять моей жизнью, как всегда. И я поддался. Я же слабак, да, мам?
Таисия Петровна попятилась к двери. Впервые за много лет она не знала, что ответить.
— Виктор, я твоя мать…
— И именно поэтому мне стыдно, — он посмотрел ей в глаза. — За то, что я позволил тебе отравлять наш брак. За то, что не защитил Дашу. Она никогда не жаловалась, знаешь? Терпела все твои колкости, пыталась понравиться. А я… я просто устал быть между вами. И выбрал проще — ушёл.
Таисия Петровна схватилась за дверной косяк. Внутри всё переворачивалось — от обиды, от непонимания, от страха потерять контроль.
— То есть во всём я виновата? — её голос дрожал. — Это я заставила тебя развестись?
— Нет, мам, — Виктор покачал головой. — Это я сам принял решение. Трусливое, малодушное решение. И теперь мне с этим жить.
Он взял куртку с кресла, полез в карман за ключами.
— Ты куда? — встрепенулась Таисия Петровна.
— К Даше. Поговорить.
— О наследстве? — вырвалось у неё, и она тут же пожалела об этих словах.
Виктор остановился в дверях. Обернулся. И усмехнулся — грустно, устало.
— Знаешь, что самое поганое, мам? То, что ты даже представить не можешь, что человек может просто захотеть извиниться. Без задней мысли. Без расчёта.
Дверь за ним закрылась. Таисия Петровна осталась одна в пустой квартире, среди грязных тарелок и пепельниц. Села на диван, который ещё хранил тепло сына, и вдруг почувствовала, что руки трясутся.
Даша жила у подруги Анны в двухкомнатной квартире на окраине. Виктор нашёл адрес в старой переписке, доехал на метро. Поднимался по лестнице, и сердце колотилось так, будто он шёл на экзамен.
Нажал на звонок. Пауза. Потом за дверью послышались шаги.
— Кто там? — голос Анны, настороженный.
— Это я. Виктор.
Молчание. Потом щёлкнул замок. Анна открыла дверь, встала в проёме — маленькая, но решительная, как цепной пёс.
— Тебе чего надо? — спросила она без приветствия.
— Аня, можно с Дашей поговорить?
— А она хочет с тобой говорить? — Анна скрестила руки на груди. — Ты ей уже достаточно наговорил за эти годы. Вернее, не наговорил. Промолчал, когда нужно было заступиться.
Виктор сжал кулаки. Заслуженно. Всё заслуженно.
— Я знаю. Пожалуйста. Пять минут.
Анна оценивающе посмотрела на него, затем обернулась:
— Дашка! Тут… к тебе пришли.
Из комнаты вышла Даша. Она похудела за эти недели, под глазами залегли тени, но выглядела… спокойной. Как будто внутри что-то изменилось, перестроилось.
— Привет, — сказала она просто.
— Привет, — Виктор переминался с ноги на ногу. — Можно поговорить?
Даша кивнула Анне, и та, бросив на Виктора последний предупреждающий взгляд, ушла в свою комнату.
Они сели на кухне. Даша поставила чайник, достала чашки — механически, по привычке. Виктор смотрел на её руки, на знакомые движения, и вдруг с пронзительной ясностью понял, как много потерял.
— Я слышал про наследство, — начал он, и Даша замерла. Чайник щёлкнул, выключаясь. — И сразу скажу — я не за этим. Я пришёл извиниться.
Даша медленно налила воду в чашки, поставила одну перед ним.
— За что именно? — спросила она, и в её голосе не было ни обиды, ни язвительности. Просто вопрос.
— За всё, — Виктор обхватил горячую чашку ладонями. — За то, что не защищал тебя от матери. За то, что делал вид, будто не замечаю, как тебе тяжело. За то, что когда стало совсем невыносимо, я просто ушёл. Вместо того чтобы разобраться, поговорить.
Даша села напротив. Посмотрела ему в глаза — долго, изучающе.
— Твоя мама звонила сегодня, — сказала она наконец. — Три раза. Я не брала трубку.
Виктор закрыл глаза.
— Знаю. Она…
— Она хочет, чтобы ты вернулся, — договорила Даша. — А потом, цитирую, «проучили меня и оставили ни с чем». Верно?
Виктор побледнел. Он открыл рот, но слов не нашлось. Даша спокойно отхлебнула чай.
— Она оставила голосовое сообщение, — продолжила она. — Случайно. Видимо, не положила трубку до конца, и всё записалось. Там она обсуждает со своей Людкой, как лучше поступить. Хочешь послушать?
— Нет, — выдохнул Виктор. — Господи, Даш, мне так стыдно.
— Мне тоже было стыдно, — сказала она тихо. — Все эти годы. Стыдно за то, что не могу стать достаточно хорошей для твоей матери. Стыдно за то, что позволяла ей затаптывать себя в грязь. Стыдно за то, что цеплялась за брак, в котором меня не ценили.
— Я ценил, — возразил Виктор. — Просто…
— Просто молчал, — закончила Даша. — И это было хуже всего. Знаешь, когда ты подал на развод, я сначала плакала. Неделю. Потом вдруг поняла — мне стало легче. Будто камень с души свалился.
Виктор кивнул. Он понимал. Он и сам почувствовал это облегчение, а потом пустоту.
— А наследство? — спросил он. — Это правда?
Даша усмехнулась.
— Правда. Тётя Марта, мамина сестра. Она уехала в Германию ещё до моего рождения, я видела её всего пару раз. Последний раз — на маминых похоронах. Она была одинокая, детей не было. И вот завещала мне всё.
— Это… — Виктор не знал, что сказать. — Это здорово. Честно.
— Да, — согласилась Даша. — Знаешь, что самое смешное? Я узнала о наследстве за неделю до того, как ты подал на развод. Хотела тебе сказать, но ты пришёл домой и заявил, что всё, что мы не подходим друг другу.
Виктор застыл с чашкой в руках.
— Ты… знала?
— Знала, — кивнула Даша. — И поняла, что если скажу тебе тогда, ты решишь, что я специально молчала. Или твоя мать решит, что я тебя купила. Поэтому промолчала. Подписала документы на развод и уехала.
— Господи, — Виктор потёр лицо ладонями. — Какой же я дурак.
— Не дурак, — Даша качнула головой. — Просто слабый. И это твой выбор, Витя. Всю жизнь идти на поводу у матери или наконец начать жить своей головой.
Она встала, прошла к окну. За стеклом моросил дождь, город тонул в серых сумерках.
— Я уезжаю в Берлин через месяц, — сказала она, не оборачиваясь. — Там квартира, работа найдётся. Новая жизнь. И я не хочу, чтобы ты возвращался ко мне из-за денег или из-за жалости.
— А если не из-за этого? — спросил Виктор хрипло.
Даша обернулась. Посмотрела на него долгим взглядом.
— Тогда сначала разберись с матерью. Поставь границы. Научись говорить ей «нет». А потом приходи. Если захочешь.
Таисия Петровна не спала всю ночь. Она ходила по квартире, заваривала чай и не пила его, включала телевизор и выключала. Звонила Витеньке — не брал трубку. Звонила Дашке — тоже тишина.
К утру она приняла решение. Нужно действовать. Нужно исправлять ситуацию. Она оделась, накрасилась и поехала к подруге Анне — адрес выведала у Людки.
Позвонила в дверь. Открыла сама Даша. Увидела свекровь и не удивилась.
— Добрый день, Таисия Петровна.
— Дашенька! — свекровь изобразила радость. — Девочка моя, можно зайти? Поговорить по душам?
Даша отступила, пропуская её. Таисия Петровна прошла на кухню, огляделась — чисто, скромно, бедно. Села за стол, сложила руки.
— Дашенька, я пришла мириться, — начала она медово. — Знаю, были у нас недопонимания, но мы же семья! Виктор без тебя совсем пропадает. Может, забудем обиды? Ты вернёшься, я обещаю — больше ни слова поперёк не скажу!
Даша поставила перед ней чашку с чаем. Села напротив. И улыбнулась.
— Таисия Петровна, я слышала ваше голосовое сообщение.
Свекровь замерла. Лицо её медленно меняло цвет — от бледного к красному.
— Какое сообщение? Я не…
— «Проучим её и оставим ни с чем», — процитировала Даша спокойно. — Помните?
Повисла тишина. Таисия Петровна сжала кулаки под столом. Потом выдохнула и откинулась на спинку стула. Маска добродушия слетела.
— Ну и что? — спросила она жёстко. — Ты думаешь, имеешь право на эти деньги? Ты пять лет сидела у моего сына на шее! Он тебя содержал, одевал, кормил! А ты что дала взамен? Детей нет, дом — разваливается, готовить толком не умеешь!
— Я давала любовь, — ответила Даша просто. — Но вы этого никогда не поймёте.
— Любовь! — фыркнула Таисия Петровна. — На любовь квартиру не купишь! Ты думаешь, Витька к тебе вернётся? Вернётся, куда он денется! Я его рожала, растила, воспитывала! Он меня слушает!
— Вы его ломали, — поправила Даша. — Всю жизнь. И продолжаете ломать. Но знаете что? Я больше не буду участвовать в этом спектакле.
Даша встала, прошла к двери, открыла её.
— Уходите, Таисия Петровна. И больше не звоните ни мне, ни Виктору. Если он решит вернуться — это будет его выбор. Без вашего участия.
Свекровь вскочила, схватила сумку.
— Ты пожалеешь! — прошипела она. — Я найду способ! Я…
— Вы ничего не найдёте, — Даша смотрела на неё спокойно, без злости. — Потому что я уезжаю. А вы останетесь со своими манипуляциями и одиночеством.
Таисия Петровна выскочила из квартиры. Грохнула дверью. Спускалась по лестнице, и внутри всё кипело от бессильной ярости. Эта выскочка, эта ничтожество смеет ей указывать!
Она достала телефон, набрала номер Виктора. На этот раз он взял трубку.
— Мам, я не хочу с тобой разговаривать.
— Витя, сынок, ты понимаешь, что она…
— Понимаю, — перебил он устало. — Понимаю больше, чем ты думаешь. И знаешь что, мам? Я устал. Устал быть твоей марионеткой. Мне тридцать восемь лет, и пора начать жить своей жизнью.
— Но я же твоя мать!
— Да. И именно поэтому мне больнее всего. Пока, мам.
Он отключился. Таисия Петровна стояла посреди двора, сжимая телефон, и вдруг поняла — она проиграла. Проиграла вчистую. И винить ей было некого, кроме себя самой.
Но признавать это она не собиралась. Никогда.
