Светлана стояла у окна.За стеклом моросил дождь, размывая очертания улицы, как будто сам город пытался стереть из памяти то, что происходило в этой квартире. В зеркале напротив отражалась женщина с тусклыми глазами, осунувшимся лицом и волосами, собранными в небрежный хвост. Она не узнала себя. Или, может, узнала слишком хорошо.
— Ты что в зеркало чучело увидела? — раздался за спиной голос Кирилла. Он стоял в дверях кухни, с сигаретой в зубах и саркастической усмешкой на губах. — Вот и я смотрю — и думаю: как же я до такого докатился?
Света не обернулась. Она знала: если посмотрит на него сейчас, начнёт оправдываться. А оправдания он принимал только как признание вины. Лучше молчать. Молчание — последний щит.
Но Кирилл не собирался отступать.
— Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Как будто я тебе должен. Как будто ты жертва. Да ты сама всё выбрала! Сама! — Он подошёл ближе, швырнул сигарету на пол и растоптал. — Хотела быть со мной? Получи. Хотела без родителей? Получи. Хотела жить в этой дыре? Получи. Только не ной теперь, что тебе плохо.Зачем ты мне нужна без денег, чучело?
Света медленно повернулась руки дрожали. Не от страха — от усталости. От той самой усталости, что накапливается годами, когда каждый день начинается с мысли: «Выдержу ли?».
Всё началось полгода назад. Точнее, началось гораздо раньше, но именно тогда всё пошло под откос.
Они познакомились на вечеринке у общих друзей. Кирилл был харизматичен, остроумен, умел говорить так, будто весь мир вращался вокруг Светы. Он знал, как заставить женщину почувствовать себя единственной. Она, наивная и влюблённая, поверила. Поверила, что он — тот самый. Что его страсть к риску — просто черта характера, а не болезнь. Что его долги — временные трудности. Что он изменится ради неё.
Родители Светы были против с самого начала. Отец, строгий и рассудительный инженер, сразу увидел в Кирилле авантюриста. Мать, мягкая, но мудрая женщина, говорила: «Он смотрит на тебя, как на добычу». Света смеялась. «Вы просто не понимаете его!» — кричала она, собирая вещи и уезжая от них в его квартиру.
Тогда она ещё не знала, что родители уже давно проверили его прошлое. Что у него были проблемы с казино, с кредиторами, с полицией. Что он уже разорил двух женщин до нищеты. Но они не говорили ей этого напрямую — боялись оттолкнуть. Надеялись, что она сама всё поймёт.
Но Света не поняла. Пока не стало слишком поздно.
Когда она забеременела, Кирилл впервые ударил её. Не сильно — просто толкнул, когда она сказала, что хочет оставить ребёнка. «Ты с ума сошла? У нас и на еду денег нет!» — кричал он. Она плакала, но не ушла. Потому что верила: это разовое. Потому что боялась признать, что ошиблась.
А родители сделали то, что, по их мнению, спасло её жизнь.
Они лишили Свету наследства,как только узнали,что она решила связать с ним свою жизнь.
Не полностью — просто переписали квартиру и счёт на приличную сумму на младшего брата. Официально — «из-за семейных обстоятельств». Не сказали прямо, что причина — Кирилл. Но Света всё поняла. И обозлилась. Она устроила скандал, обвинила родителей в предательстве, в жестокости. «Вы отняли у меня будущее!» — кричала она по телефону матери. «Нет, доченька, — тихо ответила та. — Мы пытались его сохранить».
Света не поверила. Она думала, что родители не принимают её выбор. Что они не верят в её любовь. Что они эгоисты.
Только спустя месяцы, когда Кирилл начал требовать от неё деньги на «срочный долг», когда он начал продавать её вещи, когда он впервые сказал: «Ты теперь никому не нужна, кроме меня», — она начала понимать.
Но к тому времени было поздно. Кирилл уже знал: у неё нет поддержки. Нет выхода. Нет денег. Только он.
— Ты сегодня опять не убралась, — бросил он, оглядывая кухню. — Или ты думаешь, что я тебе слуга?
— Я убиралась вчера, — тихо сказала Света.
— Вчера? — Он рассмеялся. — Это называется «уборка»? Ты что, совсем деградировала? Посмотри на себя! Волосы как солома, лицо — мешок под глазами, одежда — тряпки. А раньше хоть как-то выглядела. А теперь — чучело. Жалкое чучело.
Света сжала кулаки. Она хотела сказать: «А раньше я была счастлива». Но промолчала. Потому что счастье — это слабость в его глазах. А слабость — повод для новой атаки.
Она пошла в ванную, закрыла дверь и встала перед зеркалом. Взгляд её скользнул по лицу, по плечам, по рукам. На запястье — синяк от вчерашнего «разговора». На шее — следы от пальцев. Она не помнила, когда в последний раз смеялась искренне. Не помнила, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
И тут в голове всплыли слова матери: *«Мы пытались его сохранить»*.
Слёзы навернулись на глаза. Не от жалости к себе — от боли за то, как глупо она всё испортила. Как не поверила тем, кто любил её больше всех.
На следующий день Кирилл ушёл рано утром — «по делам». Света знала: он пошёл в казино. Или к одной из своих «подружек». Ей было всё равно. Впервые за долгое время она почувствовала странную лёгкость. Как будто внутри что-то сломалось — и теперь не болит.
Она достала старый телефон из ящика комода. Тот, что родители подарили ей на день рождения несколько лет назад.Её новый телефон он продал. Она не пользовалась им — Кирилл запретил. «Зачем тебе два телефона? Ты что, скрываешь что-то?» — спрашивал он с подозрением. Она сдалась. Отдала его ему. Но потом, тайком, вытащила из его сумки и спрятала.
Теперь она включила его. Батарея села, но зарядка нашлась. Через десять минут экран ожил. И на нём — десятки пропущенных звонков. От мамы. От брата. От подруги Ани, с которой она не общалась год.
Света набрала номер матери. Сердце колотилось так, будто она впервые звонит после долгой разлуки. Хотя разлука была её выбором.
— Алло? — голос матери дрогнул.
— Мам… это я.
— Света? — почти шёпотом спросила та. — Ты… ты в порядке?
— Нет, — честно ответила Света. — Я не в порядке. Но… я хочу домой.
Мать не стала спрашивать, почему. Не стала говорить «я же говорила». Просто сказала:
— Жди. Я сейчас приеду.
Когда Кирилл вернулся вечером, квартира была пуста. Ни Светы, ни её вещей. Только записка на кухонном столе:
Ты прав. Я — чучело. Но чучела не плачут. А я устала плакать. Прощай.
Он смял записку и бросил в угол. Потом прошёлся по комнате, словно ожидая, что она выскочит из шкафа. Но её не было. И не будет.
Света сидела на кухне родительской квартиры. Перед ней стоял горячий чай, на плечах — мягкий плед. Мать молча гладила её по волосам. Отец сидел напротив, сжав губы, но в глазах — облегчение.
— Прости нас, — сказала мать. — Мы думали, ты сама всё поймёшь. А ты…
— Это не ваша вина, — перебила Света. — Это моя. Я не хотела слушать. Я думала, что любовь — это всё. А оказалось — это ничто, если нет уважения.
Она замолчала, глядя в чашку.
— Я лишилась наследства… но получила обратно себя.
— Ты никогда не теряла себя, — тихо сказал отец. — Ты просто заблудилась.
После развода прошло три месяца.
Света прошла курс терапии. Нашла работу — не престижную, но честную.Родители вернули ей все.И квартиру и деньги. Потом она переехала туда,в маленькую уютную рядом с родителями. Иногда навещала их. Иногда плакала ночами. Но больше не возвращалась к тому, что разрушало её.
Кирилл пытался звонить. Писал гневные сообщения. Потом — умоляющие. Потом — угрозы. Она блокировала его номера. Полиция предупредила его после третьего визита к её дому.
Однажды утром она проснулась и поняла: она снова узнаёт себя в зеркале.
Не идеальную. Не безупречную. Но живую.
И это было важнее всего.
