После похорон в доме установилась звенящая тишина. Как будто всё замерло в ожидании.
Вика сидела на кухне, смотрела в окно и не могла поверить — он правда больше не придёт. Не скажет с порога «Что на ужин?», не включит телевизор на всю квартиру, не оставит ботинки посреди прихожей.
Тридцать лет вместе. И вот — одна.
Родственники заявились в среду. Она ещё в чёрном платье ходила, а они уже на пороге стояли — свояченица Нина с сыном Артёмом. Букетик купили дешёвенький, для вида.
— Викуль, родная, — Нина обняла её театрально, пахла дешёвыми духами и сигаретами. — Как ты тут одна-то? Сердце болит!
Артём молчал, вертел в руках телефон. Тридцать лет, а всё как подросток. У мамы на шее висит, работать не хочет.
— Проходите, — устало сказала Вика. — Чай поставлю.
Села на кухне, слушала, как они по квартире ходят. Говорили вполголоса, но слышно было:
— Мать, глянь, какой телевизор! Тебе такой дома не помешал бы.
— Артёмка, не сейчас. Ещё рано.
— Да ладно! Всё равно ей одной зачем два?
Вика сжала кулаки. Боже, о чём они говорят? Муж неделю как в земле, а они уже делят.
— Мы тут подумали, — Нина вернулась на кухню, села напротив. — Ты не расстраивайся, конечно, но квартира-то ведь семейная. Костя мой брат был, значит, и нам что-то полагается.
Вика поперхнулась чаем.
— Что полагается?
— Ну как что, — Нина развела руками. — Половина же! Ты не одна строила эту жизнь! Костя зарабатывал тоже!
— Квартира на меня оформлена, — тихо сказала Вика.
— Это ничего не значит! — встрял Артём, заглядывая в кухню. — Есть же закон! Вы в браке были, значит, всё пополам! А я вообще племянник единственный! Дядя Костя мне про это говорил.
Что он говорил?! Когда говорил?!
Вика смотрела на них и чувствовала, как внутри всё переворачивается. Ей казалось, что муж только вчера лежал в больничной палате, а она дежурила у кровати, держала за руку.
А теперь эти двое сидят и обсуждают, кому что достанется.
— Конечно, мы тебя не выгоняем, — милостиво добавила Нина. — Можешь комнату себе оставить. Одну. А мы с Артёмкой въедем, поможем по хозяйству.
— В смысле въедете? — Вика поставила чашку, руки дрожали.
— Ну да! Тебе же одной тяжело будет! А мы рядом — и присмотрим, и поможем.
Артём кивал, глаза горели от предвкушения бесплатной жилплощади в центре.
— Уходите, — сказала Вика.
— Что? — не поняла Нина.
— Уходите из моего дома. Сейчас же.
Но на следующий день Нина явилась снова. Теперь уже без Артёма, зато с пакетом документов и решительным видом.
— Викуль, я вчера с юристом говорила, — начала она, даже не разувшись. — Он сказал, что ты не права. Совместно нажитое имущество — это святое! И потом, у Кости долги были, я помню. За машину кредит не выплачен.
— Какие долги? — Вика не понимала. — Костя никаких кредитов не брал.
— Ещё как брал! — торжествующе заявила Нина. — Я свидетель! Он мне жаловался, что денег не хватает, что ты всё на себя тратишь. Так что квартира под арестом может оказаться!
Это была ложь. Чистая, наглая ложь. Но Нина говорила так уверенно, что у Вики на секунду закрались сомнения. А вдруг правда что-то было? Костя ведь никогда финансовыми делами с ней не делился.
— Слушай, давай по-хорошему, — Нина устроилась в кресле, как дома. — Мне много не надо. Комнату Артёму и мне, ну и часть мебели. Телевизор, например. А ещё у Кости золотые часы были, папины. Это семейная реликвия, они мне по праву принадлежат.
Вика молчала. В голове был туман, не могла собраться с мыслями.
— И потом, — продолжала Нина, — тебе ведь тяжело одной будет. Коммуналка, налоги. А мы поможем! Будем пополам платить!
— Я не хочу ни с кем жить, — выдавила Вика.
— Не хочешь?! — Нина вскинулась. — А что ты хочешь? Одна тут куковать? В такой-то квартире? Три комнаты! Это же расточительство!
Она встала, прошлась по гостиной, оценивающе оглядывая мебель.
— Вот этот сервант, например. Кости ещё мама покупала. Значит, мне по праву достаётся. И ковёр этот персидский — мы же вместе с Костей выбирали, я помню!
— Мы с Костей выбирали, — тихо поправила Вика.
— Ну да, все вместе! Семьёй! — Нина засияла. — Вот видишь, и ты согласна, что всё семейное!
К вечеру Нина ушла, но пообещала «завтра принести оценщика». Вика заперла дверь на все замки и села на пол в прихожей. Плакала — впервые после похорон. От бессилия, от злости, от одиночества.
Утром в дверь позвонили рано. Вика подумала — опять Нина, но на пороге стояла соседка, Галина Петровна. Пожилая, строгая, но справедливая.
— Виктория, а у вас вчера что за скандал был? — спросила она без обиняков. — Я слышала крики.
Вика растерялась. Рассказывать соседке про семейные дела. Но Галина Петровна смотрела так участливо, что слова сами полились:
— Это свояченица. Квартиру делить пришла. Говорит, половина её.
— Ах вот оно что! — Галина Петровна нахмурилась. — А документы у вас на руках?
— Какие документы?
— Свидетельство о собственности! Завещание! Вы же наследница первой очереди, жена законная!
Вика кивнула неуверенно. О каком-то завещании Костя не говорил.
— Слушайте меня внимательно, — Галина Петровна взяла её за руку. — Идите сегодня же к нотариусу! Выясняйте, что и как! А то эти, — она презрительно поморщилась, — будут вас объедать, как стая голодных волков!
Нотариус оказался мужчиной средних лет, спокойным и обстоятельным. Выслушал Вику, покивал.
— Завещания ваш супруг не оставлял. Значит, наследование по закону. Вы — наследница первой очереди, квартира полностью ваша. — Он снял очки, протер. — А родственники мужа могут претендовать разве что на личные вещи. И то — если вы сами согласитесь отдать.
— А если они говорят про долги?
— Какие долги? — Нотариус пролистал документы. — Никаких обременений на квартире нет. Кредитов на имя супруга не числится.
Вика выходила из нотариальной конторы как будто заново родившись. Значит, квартира действительно её! Нина врала про долги, про кредиты — всё врала!
Дома она нашла Нину с Артёмом в гостиной. Они спокойно пили чай из её сервиза и обсуждали, какую мебель куда переставить.
— А, Викуль, пришла! — Нина даже не встала. — Мы тут планировку обсуждаем. Думаем, эту стенку убрать, а диван сюда поставить.
— Как вы попали в квартиру? — Вика еле сдерживалась.
— Да у меня ключи есть, Костя давал когда-то, — беззаботно ответила Нина. — Мы же родня!
Артём хмыкнул:
— Тётя Вик, а холодильник ваш старый совсем. Может, новый купим? Хороший такой, двухкамерный.
— На какие деньги? — спросила Вика.
— Ну, — Артём замялся. — Мама говорит, у дяди Кости накопления были. Вклады в банке.
Вот оно! Значит, и до денег добрались!
— Слушайте, — Вика села напротив них. — Я была у нотариуса.
Нина насторожилась:
— И что?
— Квартира полностью моя. По закону. И никаких долгов у Кости не было. Всё, что вы говорили — неправда.
Повисла тишина. Артём растерянно посмотрел на мать.
— Викуль, — Нина заговорила вкрадчиво, — ну что ты как чужая? Мы же семья! Родная кровь! Неужели ты так жестока?
— Жестока? — Вика засмеялась. Горько, зло. — А когда Костя в больнице лежал, где вы были? Когда мне одной было тяжело, кто помогал?
— Мы не знали.
— Знали! Я звонила, просила приехать! А вы говорили — некогда, работа, дела. А теперь вдруг семья объявилась!
Нина вскочила:
— Да как ты смеешь! Мы горем твоим не пользуемся! Мы по справедливости!
— По справедливости? — Вика тоже встала. — Тогда вспомните, как Костя вам деньги занимал! Сколько раз! На лечение Артёма, на ремонт, на машину! Где эти деньги? Когда отдавать будете?
Артём побледнел. Нина открыла рот, но ничего не сказала.
— Ах да, — продолжала Вика, — это же было «в семье»! Семья помогает бескорыстно! А теперь, когда Кости нет, семья требует квартиру!
— Мы не требуем! — заорала Нина. — Мы просим! По-человечески!
— По-человечески? — Вика подошла к двери, распахнула её. — Тогда выходите по-человечески. И ключи оставьте.
— Викуль.
— Немедленно!
Нина сунула руку в сумочку, достала ключи. Бросила на столик.
— Ну и стерва ты, оказывается! — прошипела она. — Костя небось с того света проклинает тебя!
— Вон! — закричала Вика.
Когда дверь захлопнулась, она прислонилась к ней спиной и медленно сползла вниз. Сердце колотилось, руки дрожали.
Три дня прошло в тишине. Вика почти поверила, что всё закончилось. Поменяла замки, как советовала Галина Петровна, прибралась в квартире. Даже подумывала — может, цветы купить? Живые. Костя их не любил, говорил — зачем тратиться на то, что завянет.
А в субботу утром они вернулись.
Вика пила кофе на кухне, когда услышала звук ключей в замке. Сердце екнуло — они же не знают, что замки поменяны! Потом раздались голоса:
— Мать, замок не подходит!
— Как не подходит? Дай сюда!
Звук возни с ключами. Потом стук в дверь.
— Викуль! Открывай! Мы знаем, что ты дома!
Вика не отвечала. Сидела на кухне, сжимая в руках чашку.
— Викуль! — голос Нины становился всё громче. — Ты что, замки поменяла?! Это вообще законно?!
Стук усилился. Теперь уже кулаком.
— Тётя Вик! — это Артём. — Откройте! Мы поговорить пришли! По-хорошему!
Вика встала, подошла к двери.
— Уходите, — сказала она. — Здесь вам больше не место.
— Не место?! — завопила Нина. — Да это наш дом! Костин дом! Ты что, совсем совесть потеряла?!
— Мама, тише, — зашипел Артём. — Соседи услышат.
— А пусть слышат! — Нина не унималась. — Пусть все знают, какая неблагодарная! Мы тебе добра желаем, а ты нас, как собак, гонишь!
Вика приоткрыла дверь на цепочку.
— Какого добра? — спросила она спокойно.
Нина увидела щёлку и сразу засуетилась:
— Викуль, родная, открой же! Мы же не враги!
Артём толкнул мать локтем:
— Мам, хватит. Давай по делу. — Он обратился к Вике: — Тётя Вик, мы не к вам в гости пришли. Мы за своим пришли.
— За чьим своим?
— Ну, — Артём замялся. — За вещами дяди Кости. Часы его, например. Кольцо. Это же память семейная.
Вика закрыла дверь, сняла цепочку и резко распахнула. Нина и Артём шагнули в прихожую.
— Стойте, — сказала Вика. — Какие часы?
— Золотые, — тут же ответил Артём. — Дедовские. Дядя Костя обещал мне их завещать.
— Когда обещал?
— Ну давно. Ещё когда я маленький был.
— Врёшь, — спокойно сказала Вика. — Часы эти Костя сам купил. Три года назад. На юбилей фирмы. А кольцо — подарок мой, на серебряную свадьбу.
Артём покраснел:
— Ну может, я и путаю что-то.
— Ничего ты не путаешь, — Вика посмотрела на него с отвращением. — Ты просто хочешь украсть.
— Как украсть?! — взорвалась Нина. — Мы не воры! Мы родственники!
— А разница есть?
Нина замахнулась, но Вика не отшатнулась.
— Ударь, — сказала она тихо. — Давай. Покажи всем, какая ты родственница.
Нина опустила руку.
— Викуль, ну что ты как каменная? — голос стал жалобным. — Ну понимаю, тебе тяжело. Горе у тебя. Но мы же не чужие! Костя нас любил.
— Любил? — Вика засмеялась. — Костя вас терпеть не мог! Говорил — кровососы, только и знают, что просить! А я его уговаривала: это же твоя сестра, говорила, это же семья.
— Не может быть! — побледнела Нина.
— Может. Каждый раз, когда вы денег просили, он матерился полчаса. А потом шёл в банк и переводил. Знаешь почему? Из-за меня. Я его уговаривала. Я дура была, семьёй дорожила.
Артём переступил с ноги на ногу:
— Тётя Вик, может, не будем о прошлом? Давайте решим, что теперь делать.
— Что делать? — Вика повернулась к нему. — А то и делать, что я уже сказала. Убираться отсюда.
— Мы не уйдём! — заявила Нина. — У нас права есть! Я к юристу хожу!
— Ходи. — Вика достала из кармана халата сложенную бумагу. — Вот справка из нотариальной конторы. Читай.
Нина схватила бумагу, пробежала глазами. Лицо стало серым.
— Этого не может быть.
— Может. Костя завещания не оставлял. Значит, всё по закону. А по закону я — единственная наследница.
Артём вдруг заплакал. По-детски, в голос:
— Тётя Вик, ну куда мне деваться? У меня работы нет, жена ушла. А мама больная.
— А это мои проблемы? — Вика встала. — Тебе тридцать лет! Когда ты работать собираешься? Или всю жизнь на маминой шее провисишь?
— Я искал работу! — всхлипнул он. — Просто везде требования такие…
— Везде требуют работать, — жёстко сказала Вика. — А ты этого не умеешь.
Нина тоже поднялась:
— Викуль, ну хоть денег дай тогда. Немного. Нам же на что-то жить надо.
И тут Вику прорвало.
— Денег?! — закричала она. — Вы ещё и денег хотите?! После всего?! После того, как в день похорон вещи делить пришли?! После того, как на горе моём пытались нажиться?!
Голос сорвался, но она продолжала:
— Знаете, что вы такое? Стервятники! Падальщики! Ждали, когда Костя умрёт, чтобы слететься и всё растащить!
Она открыла дверь нараспашку:
— Убирайтесь. Сейчас же. И больше сюда не приходите.
— А если мы не уйдём? — Артём попытался принять угрожающий вид.
Вика посмотрела на него с таким презрением, что он сжался.
— Не уйдёте? Хорошо. — Она достала телефон. — Сейчас полицию вызову. Скажу — незаконно проникли в жильё. У меня свидетели есть — соседка всё слышала.
— Ты не посмеешь! — прошипела Нина.
— А вы проверьте, — спокойно ответила Вика.
Она начала набирать номер. Нина рванула к выходу, Артём за ней.
— Это ещё не конец! — крикнула Нина из коридора. — Мы ещё вернёмся!
— Только попробуйте, — тихо сказала Вика и захлопнула дверь.
Потом долго стояла, прислонившись к ней спиной. Дрожала. От злости и от облегчения.
Прошла неделя.
— Виктория Семёновна, — постучала в дверь Галина Петровна, — можно зайти?
— Конечно.
Соседка прошла на кухню, огляделась:
— А родственнички больше не приходили?
— Нет. Письма пишут только. — Вика показала на стопку. — Жалуются, что я бессердечная.
Галина Петровна фыркнула:
— Бессердечная! Это они бессердечные. В такой момент на человека накидываться. Правильно вы их выгнали.
В понедельник она вернулась на работу. Коллеги жалели, интересовались, как дела. Вика отвечала коротко — справляюсь.
— А родственники помогают? — спросила Марина из соседнего отдела.
— Нет, — просто ответила Вика. — И не надо.
Марина удивилась, но переспрашивать не стала.
Вечером Вика зашла в мебельный магазин. Давно хотела поменять диван в гостиной — старый, неудобный. Костя говорил: зачем тратиться, и так нормально.
Выбрала светлый, современный. С доставкой и сборкой.
— На когда оформлять? — спросил продавец.
— На завтра, — решительно сказала Вика. — Чем быстрее, тем лучше.
К выходным квартира преобразилась. Новый диван, переставленная мебель, живые цветы на подоконниках.
Телефон зазвонил — неизвестный номер. Вика подумала — опять Нина, — но ответила:
— Слушаю.
— Виктория Семёновна? Это Анна, дочь Галины Петровны. Мама просила передать — у вас гости во дворе стоят. Те самые.
Вика подошла к окну. Внизу действительно стояли Нина с Артёмом. Переминались у подъезда, о чём-то спорили.
— Спасибо за предупреждение, — сказала Вика в трубку.
Она не стала спускаться. Не стала выяснять, что им нужно. Просто отодвинула шторы, чтобы они видели — она дома, но дверь не откроет.
Постояли они минут двадцать и ушли.
В кармане завибрировал телефон — сообщение от незнакомого номера: «Ты ещё пожалеешь! Мы найдём способ!»
Вика прочитала, усмехнулась и заблокировала номер.
