Торт режу, а руки дрожат. Сорок пять — красивая цифра. Должна была сидеть сейчас в ресторане, в новом платье, с бокалом игристого. Максим обещал. Потом сказал:
— Зачем тратиться? Дома уютнее.
Я кивнула. Как всегда.
А он взял и позвонил своим. Без спроса. Мать явилась первой, прошла сразу на кухню — проверить, видимо, чисто ли.
Брат Максима, Дмитрий, притащился с женой Кристиной — она на седьмом месяце, живот натягивает кофту. Все уселись. Я подаю, наливаю, улыбаюсь.
— Ну что, Верочка, когда детей рожать будешь? — мать Максима смотрит на меня через стол, вилка застывает над салатом. — Часики-то тикают. В твои годы поздновато, конечно, но вдруг?
Я беру нож. Режу торт медленно, чтобы не сказать ничего. Максим молчит, уткнувшись в телефон. Дмитрий с Кристиной переглядываются, и он выдаёт:
— Мам, мы вообще-то второго ждём. Только узнали.
Мать вскрикивает, вскакивает, целует невестку. Дмитрий смущается. Максим поднимает глаза от экрана:
— Серьёзно? А деньги-то откуда? У вас ипотека, ты сам ныл, что не тянете.
Дмитрий мнётся:
— Справимся. Как-нибудь.
Мать подхватывает:
— Конечно, справитесь! Мы поможем, да, Максим? Семья всё-таки.
Максим кивает, снова уткнувшись в экран. Я ставлю торт на стол. Никто не благодарит. Никто не говорит мне «с днём рождения» второй раз. Все обсуждают ребёнка Дмитрия.
Я сижу и считаю. Пять лет назад Максим сказал: «Зачем роспись? Это штамп». Я согласилась. Потом: «Дети дорогие, давай попозже». Я согласилась. Мне сорок пять. Его брату тридцать семь — и он ждёт второго. Все радуются.
Гости ушли за полночь. Гора посуды. Максим подходит к раковине, берёт нож, вздрагивает:
— Ой. Порезался. Вера, сама домоешь? У меня кровь.
Он показывает палец — царапина. Я молчу. Он уходит в комнату, возвращается в куртке:
— Мам провожу. Ей поздно одной. Ты справишься, да?
Я не отвечаю. Дверь хлопает. Я стою над раковиной и смотрю на недоеденный торт. На нём было написано «С днём рождения, Вера». Кто-то размазал крем вилкой — надпись стёрлась.
Максим вернулся через полтора часа. Не один. За ним, шаркая, вошла его мать — с чемоданом на колёсиках.
— Вера, у мамы батарея потекла. Прям сейчас. Вода на пол, соседей заливает. Сантехника завтра только. Переночует у нас, да?
Я стою у раковины, руки в пене. Поворачиваюсь. Мать уже стаскивает ботинки, чемодан у двери. Максим смотрит на меня — ждёт. Я молчу. Он кивает:
— Проходи, мам. Вера чай поставит.
Я ставлю чай. Мать садится, оглядывается:
— Хорошая у тебя квартира, Верочка. Район приличный, ремонт свежий. Сама покупала? До Максима?
Киваю. Она вздыхает:
— Повезло. А у меня хрущёвка старая. Вечно что-то течёт, ломается. Устала.
Максим наливает ей чай:
— Мам, а вторая квартира у Веры свободна? Та, что сдаётся?
Я замираю. Он знает — я её сдаю. Деньги идут на нас: на машину, на отпуск, который так и не случился.
Мать оживляется:
— Сдаёт? Чужим? Верочка, слушай, давай Дмитрию на время отдадим? У них двое детей будет, помощь нужна. Не откажешь же?
Я ставлю чайник. Медленно:
— Не отдам. Она приносит доход. Мне он нужен.
Максим усмехается:
— Да какой доход? Всё равно на нас тратишь. Дмитрий — родня. Семья важнее.
Мать кивает:
— Вот именно. Ты у Максима столько лет, он не выгоняет. Мы тебя приняли. А ты жадничаешь.
Я смотрю на Максима. Он отводит взгляд. Мать продолжает, прихлёбывая:
— Знаешь что? Дмитрию не хочешь — ладно. Тогда я к тебе перееду. Сюда. Места много, мне комнатку одну. А свою квартиру Максиму оставлю — он сдавать будет. Заживём нормально все вместе. Я заслужила, между прочим, в старости комфорт. Всю жизнь в хрущёвке.
Я открываю рот. Закрываю. Смотрю на Максима. Он кивает:
— Ну а что? Нормально же. Мама права. А со сдачи её квартиры — в общий котёл. Заживём шикарно.
Мать улыбается. Максим улыбается. Я стою и понимаю: это всерьёз. Они уже решили. Без меня.
Я ухожу в спальню. Закрываю дверь. Сажусь на кровать. Пять лет. Пять лет я ждала: «Давай распишемся». «Давай ребёнка». «Спасибо, что ты рядом». Хоть что-то.
Вместо этого — мать с чемоданом и план захвата.
Я достаю телефон. Открываю переписку Максима с Антоном — увидела месяц назад, когда он попросил найти номер сантехника в его телефоне. Я пролистала дальше. Не удержалась.
Вот:
Антон: — Ты чего до сих пор с ней? Женись уже или съезжай.
Максим: — Да зачем? Живу у неё, коммуналку пополам, остальное она. Мне норм. Зачем штамп в паспорте?
Антон: — А она не против?
Максим: — Молчит. Значит, нормально.
Я сделала скриншот. Не знала зачем. Теперь знаю.
Утром я встаю в шесть. Не спала. Иду на кухню — мать Максима уже там, в халате. Моём. Достаёт из холодильника масло, колбасу. Режет хлеб. Как дома.
— Доброе утро, Верочка. Я тут подумала — если перееду, надо мебель мою привезти. Шкаф у меня хороший, антикварный. Куда поставим?
Я не отвечаю. Иду в спальню. Достаю большую сумку. Начинаю складывать вещи Максима: рубашки, джинсы, носки. Всё подряд. Быстро. Руки не дрожат.
Максим просыпается от шума. Садится, трёт глаза:
— Ты чего? Собираешься?
Не оборачиваюсь. Продолжаю. Он встаёт, подходит:
— Вера, ты куда мои вещи? Мы на море едем?
Застёгиваю сумку. Разворачиваюсь:
— На море поедешь с мамой. Из её хрущёвки. Освобождай квартиру — сюда переедет человек, который меня уважает. Я.
Максим хлопает глазами:
— Что? Из-за вчерашнего? Мы просто предложили, нормально же!
Беру сумку, выношу в коридор. Возвращаюсь за второй. Максим за мной:
— Вера, ты чего психуешь? Давай спокойно. Мама, иди сюда!
Мать выходит из кухни, вытирает руки о полотенце — моё:
— Что случилось?
Максим мнётся:
— Она меня выгоняет. Совсем того.
Мать поджимает губы:
— Верочка, ты чего? Мы вчера просто поговорили. Не обязана соглашаться. Максим, скажи ей.
Максим кивает:
— Ну да. Не обязана. Мы не настаиваем.
Я достаю телефон. Открываю скриншот. Протягиваю Максиму. Он смотрит. Бледнеет. Молчит. Мать читает через плечо. Выпрямляется:
— Ну и что? Пошутил с другом. Мужчины так общаются.
Я смотрю на неё:
— Пять лет он у меня живёт. Пять лет я жду уважения. Он написал: «Молчит — значит, нормально». Я больше не молчу.
Максим тянется ко мне:
— Вера, это давно было. Я дурак был. Сейчас по-другому.
Отстраняюсь:
— По-другому? Вчера мой день рождения. Ты позвал своих без спроса, не помог с посудой, привёл мать с планом занять мою квартиру. Тебе не я нужна. Тебе квартира нужна. Удобство.
Мать фыркает:
— Неблагодарная. Максим пять лет с тобой, а ты из-за переписки скандал. В твои годы поздно капризничать. Кто теперь возьмёт?
Я поворачиваюсь к ней. Медленно. Тихо, но чётко:
— Знаете что интересно? Максим вчера сказал — у вас батарея потекла. Я позвонила вашему соседу, Виктору Петровичу. Вы мне номер как-то давали. Спросила, не помочь ли вытереть воду. Он удивился. Сказал — никакой воды нет. Что вы вечером спокойно вышли с чемоданом и уехали на такси.
Мать открывает рот. Закрывает. Максим отводит взгляд. Я продолжаю:
— Вы соврали. Специально. Чтобы переночевать и давить. Чтобы я согласилась. Не соглашусь. Забирайте вещи. Оба.
Максим пытается заговорить. Мать хватает его за руку:
— Пойдём. Нечего тут стоять. С ней не договоришься. Пусть живёт одна. Посмотрим, как запоёт через месяц.
Они собирают вещи. Максим оглядывается — ждёт, что передумаю. Я стою у двери. Не двигаюсь. Они выходят. Мать напоследок:
— Пожалеешь. Одна останешься — сама виновата.
Дверь закрывается. Я стою в тишине. Иду на кухню. На столе — недоеденный бутерброд, крошки. Вытираю стол. Мою чашку. Открываю окно.
Тихо. Впервые за пять лет — тихо.
Через неделю Максим пишет эсэмэску. Длинную.
«Вера, давай поговорим. Я понял — был не прав. Мама тоже говорит, перегнула. Мы можем обсудить. Я скучаю. Встретимся?»
Читаю. Удаляю. Блокирую.
Ещё через две недели звонит Дмитрий:
— Вера, привет. Я не в курсе был. Максим рассказал. Извини. Может, поговоришь с ним? А то он совсем… места не находит.
Молчу. Дмитрий вздыхает:
— Ну ладно. Понимаю. Просто он брат всё-таки.
Кладу трубку. Не злюсь. Просто пусто — там, где была надежда.
Квартиру сдала через месяц. Молодой паре с ребёнком. Он программист, она в декрете. Показала — ахнули. Чистая, светлая. Договорились быстро. Деньги сразу за два месяца.
Вечером сижу на кухне. Открываю ноутбук. Набираю: «ЭКО после сорока пяти». Читаю статьи, отзывы. Считаю. Хватит. Как раз — если не тратить на чужие машины и чужих матерей.
Записываюсь на консультацию. Врач — женщина лет пятидесяти, строгая — смотрит внимательно:
— Понимаете — шансы не стопроцентные? Возраст — риск. Но попробовать можно. Главное — настрой.
Киваю:
— Понимаю. Хочу попробовать.
Она улыбается:
— Тогда начнём. Анализы сдадите — придёте.
Выхожу из клиники. Октябрь, холодно, но солнечно. Иду домой пешком. Думаю: может, не выйдет. Может, поздно. Но попробую. Для себя. Не для того, кто «не готов». Для себя.
Вечером листаю соцсети. Вижу пост Кристины — родила. Девочку. Розовый конверт, счастливые лица. Максим в комментариях: «Красавица! Дядя горд!»
Смотрю на фото. Не завидую. Думаю: у них своё. У меня своё.
Закрываю. Беру с полки книгу — давно хотела дочитать. Наливаю красного сухого. Сажусь удобнее.
За окном темнеет. В квартире тихо. Моя тишина. Моя квартира. Моя жизнь.
Впервые за пять лет не жду, что кто-то придёт и скажет: «А давай по-моему». Не жду предложения. Не жду ребёнка от человека, который не хочет.
Я просто живу.
Открываю книгу. Читаю. Улыбаюсь.
