Наталья замерла на пороге собственной квартиры, не веря своим глазам. В прихожей стояли чужие вещи — два огромных чемодана и несколько коробок, аккуратно составленных вдоль стены. Из кухни доносился запах борща и звук работающего телевизора. Она медленно сняла туфли, стараясь не шуметь, и прошла по коридору.
На кухне, за накрытым столом, сидела её свекровь Валентина Петровна. Она выглядела так, будто жила здесь всегда — в домашнем халате, с чашкой чая в руках, увлечённо смотрела какое-то ток-шоу. Рядом с ней, на её любимом месте у окна, примостился Андрей. Он старательно избегал встречаться с женой взглядом.
— Что происходит? — голос Натальи прозвучал хрипло.
Свекровь неторопливо повернулась к ней, на её лице играла снисходительная улыбка.
— Наташенька, наконец-то! А мы тебя уже заждались. Садись, я борщ сварила. Твой любимый, со сметаной.
Наталья не двинулась с места. Она смотрела то на мужа, то на его мать, пытаясь понять эту абсурдную картину.
— Андрей, объясни мне, пожалуйста, что твоя мама делает в нашей квартире с вещами?
Он поёрзал на стуле, но так и не поднял головы.
— Мам… мама переезжает к нам. На время. У неё трубу прорвало, квартиру затопило. Ремонт надо делать капитальный.
— И ты не мог мне позвонить? Предупредить? Обсудить? — Наталья чувствовала, как внутри поднимается волна гнева.
— Да что тут обсуждать? — вмешалась свекровь, вставая из-за стола. — Я же не чужая. Мать родная. Куда мне ещё идти, если не к сыну? Или ты предлагаешь мне в гостинице жить?
Валентина Петровна подошла ближе, и Наталья почувствовала её тяжёлый парфюм — приторный, удушающий, заполняющий всё пространство.
— Я не это имела в виду…
— А что ты имела в виду, дорогая? Что я тебе помешаю? Так я тихая, как мышка. Даже помогать буду — готовить, убирать. Ты же вечно на работе пропадаешь, некогда тебе о доме думать.
В этой фразе было столько скрытого яда, что Наталья невольно сжала кулаки. Свекровь всегда умела превращать помощь в упрёк, заботу — в контроль.
— Валентина Петровна, дело не в этом. Просто хотелось бы, чтобы такие решения принимались вместе.
— Вместе? — свекровь театрально всплеснула руками. — Но Андрюша же глава семьи! Он и решает. Правда, сынок?
Андрей кивнул, всё так же не поднимая глаз от тарелки. Наталья посмотрела на него с отвращением. Тридцатипятилетний мужчина превращался в послушного мальчика каждый раз, когда появлялась его мать.
— Отлично, — процедила она сквозь зубы. — Тогда пусть глава семьи и объяснит, где его мама будет спать. У нас двухкомнатная квартира, если ты забыл.
— В гостиной поставим раскладушку, — пробормотал Андрей.
— Раскладушку? Для меня? — возмутилась Валентина Петровна. — У меня спина больная, я на раскладушке не смогу! Нет уж, придётся вам потесниться. Я в спальне устроюсь, а вы пока в гостиной поживёте. Молодые, здоровые, на диване выспитесь.
Наталья не верила своим ушам.
— Вы хотите выселить нас из собственной спальни?
— Не выселить, а временно попросить уступить. Неужели это так сложно — проявить уважение к пожилому человеку? Я столько лет Андрюшу растила, ночей не спала, а теперь мне и места в его доме нет?
Свекровь всхлипнула, промокая сухие глаза платочком. Это был её коронный номер — жертва, которой все обязаны.
Андрей наконец поднялся из-за стола.
— Наташ, давай не будем ссориться. Мама права, она не может на раскладушке спать. Мы потерпим немного.
— Немного — это сколько? Месяц? Два? Полгода?
— Ну… ремонт дело не быстрое. Может, месяца три-четыре.
Наталья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Четыре месяца с этой женщиной под одной крышей. Четыре месяца постоянного контроля, упрёков и манипуляций.
— Я не согласна, — твёрдо сказала она.
Повисла тишина. Валентина Петровна медленно опустилась на стул, схватившись за сердце.
— Андрюша, мне плохо… Валидол… В сумочке…
Сын бросился к её сумке, трясущимися руками доставая лекарство. Наталья стояла и смотрела на этот спектакль с горькой усмешкой. Сколько раз она уже видела эти театральные обмороки, которые случались ровно в тот момент, когда свекрови что-то не нравилось.
— Вот видишь, до чего ты маму довела! — зашипел Андрей, поднося матери стакан воды.
— Я? Я довела? Андрей, ты сейчас серьёзно?
— Она же больной человек! У неё давление! А ты тут устраиваешь сцены!
Наталья развернулась и пошла в спальню. Нужно было успокоиться, собраться с мыслями. Но едва она переступила порог, как замерла. Её вещи были сдвинуты, на туалетном столике вместо её косметики стояли флаконы с лекарствами, а на кровати лежал чужой плед.
— Я уже немного обустроилась, — раздался за спиной елейный голос свекрови. Она стояла в дверях, чудесным образом выздоровев. — Надеюсь, ты не против? Просто мне нужно, чтобы всё было под рукой. В моём возрасте каждое движение даётся с трудом.
— Вы… вы уже разложили свои вещи? В нашей спальне?
— А что такого? Андрюша сказал, что можно. Правда, сынок?
Андрей появился за её спиной, виноватый и жалкий.
— Мам, может, не стоило так сразу…
— Что не стоило? Я что, преступница какая-то? Не имею права расположиться с удобством? Наташа, я понимаю, тебе неприятно, но постарайся войти в моё положение. Я осталась без крова, мне некуда идти.
— У вас есть квартира. Которую вы сдаёте за хорошие деньги, — напомнила Наталья.
Валентина Петровна поджала губы.
— Это моя пенсия. Единственный доход. Ты хочешь, чтобы я осталась без средств к существованию?
— Я хочу, чтобы вы жили в своём доме, а не разрушали наш!
— Разрушала? — свекровь схватилась за грудь. — Андрюша, ты слышишь? Твоя жена считает меня разрушительницей! Я, которая тебя вырастила, выучила, на ноги поставила!
— Наташ, извинись перед мамой, — устало попросил Андрей.
Наталья посмотрела на него с изумлением.
— Извиниться? За что? За то, что не хочу быть выселенной из собственной спальни?
— За то, что оскорбляешь мою мать!
— Я говорю правду!
— Твоя правда ранит пожилого человека!
Наталья почувствовала, что ещё немного — и она взорвётся. Она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Хорошо. Пусть Валентина Петровна остаётся. Но в гостиной. И максимум на месяц. За это время можно сделать косметический ремонт.
— Косметический? — возмутилась свекровь. — После такого потопа? Там полы менять надо, обои переклеивать, потолки белить! Это минимум три месяца!
— Тогда снимите квартиру на это время. На те деньги, что получаете за сдачу своей.
— Ах так! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Вот оно, истинное лицо! Родную мать на улицу выгоняет! Андрюша, ты это слышишь? Я тебя растила, всю жизнь тебе посвятила, а теперь твоя жена меня за дверь выставляет!
— Никто вас не выставляет…
— Нет, выставляешь! Ты с первого дня меня не любила! Всё пыталась Андрюшу от меня оторвать, настроить против родной матери! Думаешь, я не видела, как ты на меня смотришь? Как за спиной шепчешься?
Свекровь разошлась не на шутку. Её голос становился всё громче, жесты — всё театральнее.
— Я всегда к тебе хорошо относилась! Как к родной дочери! А ты? Ты мне даже чашки чая не нальёшь, когда прихожу! Всё недовольная, всё тебе не так!
— Это неправда…
— Правда! Ты эгоистка! Думаешь только о себе! Вот и детей у вас до сих пор нет — ты не хочешь! Карьеристка! А Андрюша страдает, я вижу, как он страдает!
Наталья почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось. Тема детей была больной. Они с Андреем два года безуспешно пытались завести ребёнка, прошли кучу обследований. И свекровь прекрасно об этом знала.
— Как вы смеете… — прошептала она.
— А что? Правда глаза колет? Нормальная жена давно бы уже троих родила! А ты всё по врачам бегаешь, анализы сдаёшь! Может, просто мужа любить надо, а не карьеру строить?
— Мама, хватит! — наконец-то подал голос Андрей.
— Что хватит? Я правду говорю! Посмотри на неё — холодная, расчётливая! Ей плевать на тебя, на меня, на семью! Ей только деньги нужны и комфорт!
Наталья молча развернулась и пошла к выходу. Она взяла сумочку, ключи от машины.
— Куда ты? — спросил Андрей.
— К Марине. Переночую у неё.
— Наташ, не надо. Давай поговорим спокойно.
— О чём говорить? Ты уже всё решил. Вместе с мамочкой. А моё мнение никого не интересует.
Она вышла из квартиры, не обращая внимания на его жалкие попытки её остановить. В машине она позволила себе расплакаться. Восемь лет брака. Восемь лет она терпела эту женщину, её колкости, манипуляции, вечное недовольство. И Андрей всегда был на стороне матери.
Марина открыла дверь и, увидев заплаканное лицо подруги, молча обняла её.
— Опять свекровь?
Наталья кивнула, не в силах говорить.
— Проходи. Сейчас чай заварю, всё расскажешь.
Они сидели на кухне до глубокой ночи. Марина слушала, изредка вставляя гневные комментарии.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала Наталья, допивая третью чашку чая. — Я ведь правда старалась. Пыталась найти с ней общий язык. Готовила её любимые блюда, покупала подарки, звонила, интересовалась здоровьем. А в ответ — только упрёки и недовольство.
— Некоторым людям не угодишь, — вздохнула Марина. — Они питаются чужими эмоциями, конфликтами. Без этого им скучно.
— Но почему Андрей этого не видит?
— Потому что она его так воспитала. Синдром маменькиного сынка. Он просто не способен ей противоречить.
Телефон Натальи разрывался от звонков. Андрей названивал каждые полчаса. Она не брала трубку.
— Может, ответишь? — предложила Марина.
— Зачем? Чтобы услышать, какая я плохая жена? Как я обидела его бедную мамочку?
— А что ты собираешься делать дальше?
Наталья задумалась. Она любила Андрея, несмотря ни на что. Но жить с его матерью под одной крышей была выше её сил.
— Не знаю. Может, пора что-то менять.
На следующее утро она вернулась домой. Андрей встретил её в прихожей, помятый и несчастный.
— Наташ, прости меня. Я идиот. Мама уже уехала.
— Уехала? — удивилась Наталья.
— Я поговорил с ней. Сказал, что так нельзя. Что ты моя жена, и я должен в первую очередь думать о тебе.
Наталья не верила своим ушам.
— И она согласилась?
— Ну… не сразу. Был скандал. Она сказала, что я неблагодарный, что выбираю жену вместо матери. Пригрозила, что больше никогда не переступит порог нашего дома.
— И ты её отпустил?
— А что мне оставалось? Я понял, что если сейчас не выберу тебя, то потеряю навсегда. А мама… она всегда такая была. Манипулирует, давит на жалость. Я просто раньше этого не замечал.
Наталья смотрела на мужа, пытаясь понять, искренен ли он.
— Андрей, это не первый раз. Сколько уже было таких ситуаций? И каждый раз ты обещаешь, что всё изменится.
— Знаю. Но теперь всё будет по-другому. Я договорился с бригадой, они сделают ей ремонт за две недели. Я оплачу. И сниму ей квартиру на это время.
— За наши общие деньги?
— За мои премиальные. Те, что откладывал на новый телевизор. Телевизор подождёт.
Наталья почувствовала, как напряжение начинает отпускать. Может быть, не всё потеряно.
— А что будет дальше? Она же не простит тебе этого.
— Простит. Куда денется. Она моя мать, я её сын. Но теперь будут границы. Чёткие границы. Приходить в гости — пожалуйста. Но жить с нами — никогда.
Он обнял её, и Наталья позволила себе расслабиться в его объятиях.
— Прости меня, — прошептал он. — Я был слепым идиотом.
— Не был. Будешь, если позволишь ей снова нами манипулировать.
Вечером раздался звонок. Валентина Петровна рыдала в трубку, жалуясь на жестокого сына и бессердечную невестку. Андрей спокойно выслушал тираду и ответил:
— Мама, я люблю тебя. Но я люблю и свою жену. И мой дом — это наш с ней дом. Если ты готова это принять и уважать — добро пожаловать в гости. Если нет — это твой выбор.
Повесив трубку, он посмотрел на Наталью.
— Она придёт. Через неделю-другую остынет и придёт. С пирогом и извинениями.
— И ты её простишь?
— Прощу. Она же мать. Но жить с нами больше не будет. Никогда.
Наталья кивнула. Это была маленькая победа. Первая за восемь лет. И, возможно, начало новой главы в их семейной жизни. Главы, где у них с Андреем есть шанс построить собственную семью, с собственными правилами. Без токсичного влияния свекрови, которая долгие годы отравляла их отношения своими манипуляциями и эгоизмом.
